— А ну марш отсюда все! — внезапно опомнилась медсестра. — Это больница, а не проходной двор!
Все поспешно ретировались, кроме Джинни, которая должна была остаться здесь до утра из-за шального бладжера, попавшего ей в живот.
Снейп появился довольно скоро; он, видев произошедшее на матче, нёс уже готовое регенерирующее ткани снадобье, которым медсестра покрыла лицо Малфоя и затем наложила плотные повязки, скрывающие повреждённую область; на залечивание руки потребовалось сразу несколько заклинаний, а с шеей пришлось повозиться ещё больше; лишь спустя час мадам Помфри закончила накладывать чары и ушла из палаты, перед этим попросив Джинни:
— Если он очнётся или ему станет плохо, немедленно позови меня. Бедный мальчик… — пробормотала она уже тише и вышла.
Джинни сама не заметила, как уснула. Её разбудила тишина; порой безмолвие может казаться громче, чем самый резкий звук. Она прислушалась, но со стороны кровати слизеринца не доносилось ни единого вздоха. Похолодев, Джинни поднялась и подошла к нему, чтобы убедиться, дышит ли он вообще.
Приблизившись, она увидела, что его грудь мерно вздымается во сне, и хотела уже вернуться обратно, но не смогла отвести взгляда, невольно залюбовавшись слизеринцем. Хотя часть его лица и была замотана слоем бинтов, черты, не скрытые повязками, приковывали внимание своей тонкостью и аристократичностью; платиновые волосы, лежавшие на подушке, казались лёгкими и мягкими на ощупь, несмотря на следы запёкшейся крови на них; одеяло, чтобы не затрагивать повязки на груди, было натянуто лишь до пояса, открывая хорошо натренированное тело — странно, а ей всегда казалось, что Малфой довольно щупленький, может, из-за того, что рядом с ним всегда были два громилы-шкафоида? На бледной коже ярко выделялась поразительно совершенная татуировка; застывшие в своём движении драконы притягивали взгляд, точно магнит, дразня своей величественностью, красотой, силой и страстностью, с которой они сплелись в неразрушимом союзе.
Джинни, словно загипнотизированная, медленно протянула руку и почти коснулась татуировки, когда внезапно слизеринец нахмурился; Джинни заметила как напряглись его мышцы, и поспешно убрала руку. И вовремя, потому что Малфой очнулся. Он не мог открыть глаз из-за зелья, притупляющего боль и заодно не дававшего мышцам лица двигаться, чтобы не мешать регенерации. Но он сразу почувствовал, что не один.
— Эсси? — неуверенно позвал Малфой. — Это ты?
Его ноздри затрепетали, втягивая воздух, и по лицу слизеринца скользнула тень разочарования.
— Уизли, — пренебрежительно пробормотал он. — Какого Хаоса ты тут делаешь?
— То же, что и ты, Хорёк, — фыркнула Джинни, стряхивая наваждение и вспоминая, кто перед ней.
— Залечиваешь раны, наслаждаясь воспоминаниями о триумфальном разгроме противника? — ухмыльнулся Малфой, но усмешка вышла однобокой из-за того, что пол-лица у него застыло под действием зелья.
— Разница в девяносто очков — это для тебя триумф? — презрительно хмыкнула Джинни.
— Нет. Победа над Поттером, — пояснил Малфой. — Осознание того, что я — лучший.
Внезапно он насторожился, прислушиваясь к чему-то.
— Уизли! Впусти Эсси — он скребётся в дверь, — тон не слишком походил на просьбу, скорее, на приказ.
— У тебя слуховые глюки, Малфой! — отозвалась Джинни, поняв, что он говорит о своей собаке. — Я ничего не слышу.
— Если не слышишь ты, это не значит, что Эсси не скребётся. Ты сейчас не слышишь храпа Хагрида — но это не значит, что он не спит, — в голосе Малфоя послышался сарказм. — Открой дверь, тебе что, сложно? — раздражённо произнёс он.
— Попроси как следует! — возмутилась Джинни.
Малфой раздражённо прошипел себе что-то под нос.
— Сам открою, — мрачно заключил он и попытался подняться.
— Сдурел?! — испугалась Джинни. — Не вздумай вставать!
— Тогда открой, — логично продолжил слизеринец свою мысль.
— Шантажист, — вздохнула девушка, направляясь к двери.
— Хуже. Малфой, — отозвался тот.
Джинни собиралась сказать: «Я же говорила, что тут никого нет!», и открыла дверь, начав уже произносить фразу:
— Я же говорила… — как вдруг в образовавшуюся щель шмыгнул огромный чёрный пёс, который подбежал к кровати Малфоя, положил лапы на постель и, почувствовав запах зелий, чихнул, но не отошёл от хозяина.
— Что ты говорила? — невинно поинтересовался слизеринец.
— Ничего, — хмуро выдавила Джинни, закрывая дверь и возвращаясь.
Гигантский пёс ласкался к Малфою, точно щенок, радостно повизгивая и то и дело порываясь лизнуть хозяина, и черты Драко смягчились; он схватил вризрака за ухо здоровой рукой, и тот замер, виляя хвостом и высунув язык в собачьей ухмылке.