— И знаешь, что я делаю с теми, кто пытается оскорбить меня? — оказавшись прямо перед ней, он наклонился вперёд, ставя руки на кровать, словно заключая Джинни в оковы, и приближая к её лицу своё, не давая отвести взгляд.
— Что? — хрипло прошептала она, не в силах сопротивляться магнетизму слизеринца-полувейла.
— Наказываю, — прошелестел Малфой, касаясь её губ своими.
Джинни потрясённо выдохнула, и, воспользовавшись этим, его язык проник за преграду её губ, овладев её ртом окончательно, подчиняя себе, заставляя почувствовать, как всё внутри сжимается от непреодолимого желания; словно раскалённый меч пронзил её тело, расплавляя кости, заставляя кровь вскипеть в жилах. Горячие губы Малфоя скользнули по её щеке к уху; в глазах у неё потемнело, а голова закружилась от испепеляющего жара страсти, когда он несильно прикусил зубами мочку её уха; Джинни задрожала и хрипло пробормотала:
— Отпусти меня, Малфой… — в то же время молясь про себя, чтобы он её не послушал и продолжал.
В ответ он лишь негромко рассмеялся, и вибрация передалась её телу, заставив её сильно, почти до крови, закусить губы, чтобы не сдаться и не застонать в голос.
— Я тебя не держу, — шепнул он, припадая к её шее, страстно целуя и покусывая, постепенно переходя к плечу, оставляя на коже языком влажный след.
И действительно, хоть он и прижался к ней, всё равно Джинни в любой момент могла выскользнуть из его объятий, если бы захотела. Но она не могла заставить себя оттолкнуть его — теперь, чувствуя, как его губы оставляют огненные отметины на её шее… словно молния врезалась в неё, разрушая все мысли, пробуждая желание, превращая кожу в одно пламенеющее пятно удовольствия…
Уже не осознавая, что делает, Джинни схватила слизеринца за плечи, притягивая ближе, чувствуя под пальцами напряжённые мускулы, закрывая глаза и запрокидывая голову; он прильнул к лихорадочно колотящейся жилке на её горле, всасывая кожу, прихватывая её зубами, и, потрясённая, Джинни могла лишь беззвучно открывать рот, теряясь в напоре страсти Малфоя. Заклятого врага… А какая, к чёрту, разница?!
Эсси, про которого они забыли, с тихим хлопком превратился в ворона и вылетел в приоткрытое окно, не желая быть свидетелем разыгрывающейся сцены.
И когда слизеринец опрокинул её на кровать, придавливая своим весом, у Джинни даже не мелькнула мысль о том, что происходящее — неправильно, что это предательство по отношению к Гарри, что в любой момент может войти мадам Помфри, что отец Малфоя чуть не убил её, дав ей дневник Реддля, — всё растворилось в этот миг; остались лишь его губы, ласкающие её шею; оглушающий стук его сердца, от которого вибрировали её кости; его обжигающее дыхание, тяжёлое и неровное; его пальцы, проскользнувшие в несуществующее пространство между их телами, уверенно нащупывавшие застёжки на её пижаме…
Внезапно Малфой остановился, и Джинни непонимающе распахнула глаза. Он смотрел на неё очень серьёзным взглядом, словно изучая; волосы упали ему на лицо, оказавшееся невероятно близко от её собственного, и она внезапно заметила одну вещь, что заставила её тихо захихикать.
Малфой изумлённо изогнул бровь:
— Ещё ни одна девушка, лежащая со мной в одной постели, не смеялась, — уголки его губ дрогнули, приподнимаясь в незлой усмешке.
— У тебя веснушки, Малфой! — хихиканье Джинни стало громче. — Вот здесь, — она коснулась его переносицы.
Он ухмыльнулся и кивнул, вспомнив жаркое солнечное лето в Румынии и Лоно Хара, которое не смогло заставить его кожу загореть, зато отомстило гораздо коварнее, усыпав его нос еле заметными точками:
— Знаю. Но это — страшная тайна, — заговорщически прошептал он и грозно предупредил: — Никому не говори.
— Хорошо, — весело фыркнув, шепнула она и обняла его за шею, потянув к себе, чтобы поцеловать, но Малфой немного отстранился и тихо, серьёзно спросил:
— Ты действительно этого хочешь? Я не стану тебя принуждать к чему бы то ни было, — это что, и в самом деле произнёс Малфой?! — Ты не должна питать иллюзий: я не чувствую к тебе ничего, кроме влечения, и нет смысла рассчитывать на большее.
Такая прямота граничила с грубостью — но Джинни не могла не оценить его искренности; очень немногие отважились бы произнести подобное. Именно это и повлияло на её решение: