Большое внимание уделялось борьбе с милитаристскими традициями: были запрещены ношение униформ, военные праздники и определенные «военизированные» виды спорта, библиотеки очищались от «вредных» книг. В то же время попытка очистить культурную сферу от сотрудничавших с национал-социалистическим режимом, предпринятая американскими властями, завершилась неудачей: немцы громко и успешно требовали возвращения на сцену любимых исполнителей [Brenner 2016: 178].
Разумеется, вопрос о том, каким образом наказывать индивидуальных преступников, также являлся важной составной частью денацификации. После окончания войны в западных оккупационных зонах около 180 тыс. человек, которые в силу занимаемых постов считались причастными к нацистским преступлениям, были помещены в специальные лагеря для интернированных (так называемые автоматические аресты), где ожидали рассмотрения своих дел. Кроме того, вскоре после победы оккупационные власти приступили к повальным увольнениям всех бывших членов НСДАП (в особенности вступивших в партию до 1937 г.) с ключевых должностей в административном аппарате, судебной системе, системе образования, других ключевых для функционирования государства и общества сферах. Так, в одном Франкфурте-на-Майне было уволено около 70 % чиновников, во всей американской оккупационной зоне к марту 1946 г. по политическим причинам лишились своих рабочих мест 340 тыс. человек [Brenner 2016: 246]. По некоторым данным, увольнение поначалу затронуло также 80–85 % школьных учителей [Jarausch 2006: 50]. Это мгновенно вызвало дефицит квалифицированных кадров. Такой дефицит грозил не только косвенными, но и самыми прямыми негативными последствиями: увольнение менеджеров и технических специалистов в Руре привело к крупным авариям на шахтах [Taylor 2011: 302].
Попытка заместить убыль вернувшимися в Германию эмигрантами, противниками нацистского режима и возвращенными на рабочие места пенсионерами оказалась лишь частично успешной. Полностью ликвидировать кадровый голод не удалось, и постепенно оккупационным державам приходилось соглашаться на возвращение на свои посты — пусть на определенных условиях и в ограниченном количестве — бывших нацистов. Так, в британской оккупационной зоне в октябре 1945 г. было издано распоряжение о том, что 50 % бывших членов НСДАП, работавших в судебной сфере, следует считать «номинальными нацистами» и позволить им оставаться на своих постах [Taylor 2011: 265]. Такая политика выглядела непоследовательной в глазах многих немцев и подрывала их доверие к процессу денацификации в принципе. Определенную роль играло и то, что тактика различных оккупационных держав существенно отличалась: наиболее строго и последовательно действовали американцы, в то время как англичане и французы сосредоточились на поиске и наказании главных преступников.
Весьма сложной была также реакция немецкого общества на Нюрнбергские процессы, включая самый знаменитый из них — суд над главными военными преступниками. С одной стороны, мало кто симпатизировал подсудимым, с другой — в глазах многих немцев процессы выглядели «правосудием победителей». Однако в гораздо большей степени жителей западных оккупационных зон затрагивало знаменитое массовое анкетирование, организованное победителями уже менее чем через год после окончания войны.
Форма анкеты была разработана американскими властями и включала в себя 131 вопрос, касавшийся принадлежности анкетируемого к государственным и партийным структурам, его деятельности и взглядов. Анкеты рассматривались специальными комиссиями, выносившими решение о принадлежности анкетируемого к одной из пяти категорий: главные преступники, виновные, менее виновные, попутчики и невиновные. В зависимости от категории назначалось наказание (тюремное заключение или штраф); кроме того, принадлежность к первым трем категориям была сопряжена с существенными ограничениями — например, практически полным запретом на занятие любых руководящих должностей. В британской и французской зонах была принята та же система с незначительными изменениями. Планировалось, что заполнять анкеты будут все взрослые немцы; только в американской зоне было заполнено 13 млн анкет [Brenner 2016: 252].
Благодаря тому что картотека НСДАП пережила крушение режима и была после войны доставлена в Берлин, оккупационные власти имели возможность проверять данные анкет. Безусловно, эта возможность являлась во многих случаях скорее теоретической — организовать действительно массовую проверку оказывалось затруднительно по техническим причинам. Тем не менее сама возможность быть уличенным во лжи с довольно тяжелыми последствиями дамокловым мечом висела над заполнявшими анкету.