Я, всё ещё находясь под водой, ухватился цепью за каркас беседки. Вынырнул на поверхность, глотнул воздуха. Принялся отплевываться и оглядываться.
Огромная волна, добравшись до какого-то только ей известного предела, в полном соответствии с законами физики на мгновение остановилась — и тут же покатилась обратно. Беседку, за которую я ухватился, поволокло к центру пруда вместе с волной. Но, что немаловажно — поволокло по земле.
Тяжёлая беседка, каркас которой был сварен из чугуна, пыталась цепляться за берег. И рано или поздно она должна была остановиться. На это я, собственно говоря, и рассчитывал.
Я нащупал опору под ногами. Взобрался на ту часть беседки, с которой незадолго перед этим смыло перила — вместе с большей частью прочей деревянной обшивки. И, одной рукой держась за цепь, чувствуя себя полоумным яхтсменом, выпрямился в полный рост. Оглядел поле боя.
Троих своих бойцов увидел сразу. Анатоль, Андрей и Кристина, отличные пловцы, нашествие цунами пережили без проблем. Они болтались на поверхности воды — настороженные, готовые в любой миг вновь уйти под воду. Догадывались, как и я, что волны ещё будут — пусть и не такие гигантские.
Платон Степанович оседлал широкую доску, оторванную то ли от садовой скамейки, то ли от чего-то ещё, и выглядел так, словно уселся на диван в собственной гостиной. А вот Полли и Мишеля я не видел. Оглядываясь по сторонам, позвал:
— Полли! Мишель!
— Мы здесь!
Ответный крик раздался позади меня. Я обернулся.
Не сразу понял, что происходит. Сначала увидел Мишеля, обнявшего древесный ствол и отчаянно пытающегося вскарабкаться по нему. А потом разглядел в ветвях дерева обтянутые белыми гольфами стройные ноги и ярко-рыжие локоны. Ноги бодро задрыгались.
— Я здесь, Костя! — донёсся до меня голос Полли.
Она попыталась помахать мне рукой, чуть не упала и снова ухватилась за ветки.
— Не беспокойтесь, Аполлинария Андреевна! — задрав голову вверх, крикнул Мишель. — Я спасу вас, обещаю!
Даже в такой ситуации Мишель оставался Мишелем. Назвать предмет своего обожания иначе, как по имени-отчеству, у него не поворачивался язык.
Сложно сказать, как именно он собирался спасать Полли. Гораздо более логично было бы ей спрыгнуть с дерева, чем ему за каким-то чёртом карабкаться вверх. Да и смысла в том, чтобы слезать, пока было немного — на дереве Полли, которую забросило в его крону волной, расположилась вполне удобно, нарочно так не устроишься. Пусть себе висит, пока это светопреставление не закончится, здоровее будет.
Однако Мишель в своих рассуждениях опирался явно не на логику… Ладно. Охота ему возиться — пусть возится, мне не жалко. Они с Полли оба живы, в относительной безопасности — а большего от них на данный момент не требуется.
Я снова повернулся к центру пруда. И увидел, что навстречу мне плывёт чайка. Белая, крупная, с жёлтым увесистым клювом. Раньше, чем я успел задуматься, откуда она здесь взялась — до сих пор на территории Царского села чаек не видел, — как раздался отчаянный крик:
— Государю императору — ура!
Голос звучал странно. Так, как будто это кричала чайка. Что характерно — никто, кроме чайки, кричать в общем-то и не мог. Все остальные находились довольно далеко — раз; голоса своих друзей я отлично знал — два. А этот голос не принадлежал никому из них.
Однако думать о том, чей голос слышу, сейчас было некогда. Из центра водоёма поднялась новая волна и уверенно катилась мне навстречу. Она была поменьше первой, но неслась с такой же сумасшедшей скоростью. Для того, чтобы меня не смыло с беседки и не впечатало спиной или каким-нибудь другим важным органом во что-нибудь твёрдое, придётся держаться изо всех сил.
— Государю императору — ура! — вот теперь сомнений у меня не осталось: это действительно крикнула чайка. И я был готов поклясться, что слышу в её голосе вполне человеческую панику.
Справедливости ради, чайке было от чего запаниковать — к ней, так же как и ко мне, стремительно катилась здоровенная волна. Несущая на гребне металлический лист, оторванный чёрт знает от чего. Лист держался на обломках деревянных стропил. Он поднялся над водой наподобие гигантского лезвия. И двигался гораздо быстрее, чем улепётывала чайка.
Свернуть она уже не успевала. Почему не взлетала — не знаю. Ясно было одно: ещё пара секунд, и бедолагу просто разрежет пополам.
— Государю императору — ура! — со слезами в голосе крикнула чайка.