Очень часто, говоря о «примитивном», «непримитивном», мы подразумеваем уровень технических достижений. Можем ли мы в таком случае назвать «примитивной», «нецивилизованной» культуру железного века в Южной Африке эпохи средневековья?
В связи с этим надо отметить, что португальцы совсем не питали презрения к государствам Африки, с которыми они впервые столкнулись и торговали. Мономотапа, сообщал Барбоша в 1516 году, «это правитель огромной страны. Она простирается далеко в глубь материка до самого мыса Доброй Надежды и Мозамбика». Современники Барбоши полностью доверяли его словам, ибо они подтверждались теми крохами знаний о странах за пределами юго-восточного побережья Африки, которыми располагала тогдашняя Европа. Возможно, что у этих народов не было огнестрельного оружия (вскоре они получили его), но оно в те времена было достаточной редкостью и в Европе. Хотя на флагманском корабле Васко да Гамы и было 20 маленьких пушек из железа и бронзы, его канонирам совсем не казались «примитивными» или «нецивилизованными» мечи или копья. В самой Европе, вернее, в большей ее части воины сражались тем же оружием. А у царей и вождей материка были мощные армии, хорошо знакомые португальцам. Не удивительно поэтому, что они держали в повиновении такие огромные страны. Более того, африканские города на побережье были столь же, а подчас и более цивилизованны, чем многие приморские города Европы. Разве не логично предположить, что города внутри материка были такими же?
Нам могут возразить, что португальцы ошибались во многом, разве не были они жителями сравнительно отсталой европейской страны, городам которой не хватало величия и пышности торговых городов Германии и Нидерландов. Однако голландцы, наступавшие португальцам на пятки, придерживались того же мнения об увиденных ими прибрежных городах Африки. Так, торговый остров Килва, роль которого в Юго-Восточной Африке XV века можно уподобить роли Венеции на Средиземном море, с искренним восхищением описывал Ван Линскотен – весьма проницательный наблюдатель, посетивший его в 1583 году. «Жители Килвы, – писал он, – почти все носят белые шелковые платья и одежды из хлопка-сырца. Женщины надевают ручные и шейные браслеты из золота и драгоценных камней. У них много серебряных изделий, и их кожа не столь черна, как у мужчин, и вдобавок они изящны. Дома в Килве чаще всего строятся из камня, извести и дерева, с приятными садами, где растут всевозможные фруктовые деревья и красивые цветы». Может быть, это и не Амстердам XVI века, но варварством это тоже не назовешь.
Линскотен задался целью раскрыть торговые секреты португальцев. Богатства Килвы, по его мнению, проистекают от торговли, с одной стороны, с Индией и персидским рынком, а с другой – с внутренними районами Африки. Он слышал, что у них есть золото из какого-то рудника под названием Мономотапа. И в этом «руднике Мономотапа» имеются большие запасы «золота особого рода, называемого португальцами Botongoen onroempo, или песочное золото». Здесь содержится древнейшее указание на народ батонга, который добывал золото промыванием песка или в рудниках, расположенных за горами, отделяющими побережье от материка: «Это золото похоже на очень мелкие песчинки, но по качеству оно самое лучшее из всего, что есть в мире».
Ван Линскотен узнал, что песочное золото португальцы не отнимают, а выторговывают. «В этой крепости Софала, – сообщал он банкирам и купцам Нидерландов коммерческие секреты, которые португальцы держали втайне почти сто лет, – у капитана Мозамбика есть свой агент, и два, или три раза в код он отправляет несколько судов, называемых Pangaois, которые плывут вдоль берега, закупают золото и привозят его в Мозамбик. Pangaois строятся из легких дощечек, сшиваемых не гвоздями, а жилами, и являются прямыми наследниками древних судов – rhapta. И еще говорят, что рудник Анголы по другую сторону Африки лежит недалеко от указанного рудника Софалы, между ними не более трех сотен миль, и некоторые мавры часто добираются из Анголы в Софалу по суше».