– Осторожно! Ты еще! Как я это отчищу!
– Нормальные люди не одевают в дорогу светлые вещи, Эжени. Посмотри на Нэтти.
Та стояла, подняв воротник темной куртки, и без интереса наблюдала за вокзальной суетой. Опять эти бесконечные клетчатые сумки! Женщины, похожие, как две капли воды на тех, что садились в поезд в тот день, когда она сбежала из дома. Все возвращается на круги своя.
– Мог бы нас отвезти! – пеняла Дику Раскатова.
– Сначала прибавь мне зарплату, чтобы я мог купить новую машину, – невозмутимо парировал Носков. – Ты знаешь, что мой «Форд» может развалиться по дороге.
– А у меня, вообще, машины нет, – улыбаясь, отмазался Новлянский.
– Вы все делаете мне назло…
– Хватит ругаться, посадку объявили, – оборвала их Нэтти.
Толпа тут же хлынула к вагонам. Раскатова отпрянула от несущихся на нее людей. На лице ее было написано отчаяние. Похоже, что в эту минуту дама созрела для того, чтобы пожертвовать во имя собственного спокойствия новенькой «Рено». Нэтти вдруг звонко рассмеялась.
– Ты что? – обернулся Дик.
– Так. Нас ждет веселый вечерок.
Он понял, покосился на Раскатову:
– Ничего, я знаю к ней подход.
Очутившись в купе, Евгения Львовна упала на сиденье и сразу же утратила форму, превратившись в мешок с тряпьем. Растеклась и принялась постанывать. Нэтти поняла, что толку от нее не будет, сама отдала проводнице билеты, потом взяла белье, приготовила всем постели. Новлянский и Дик вышли в коридор, а Евгения Львовна все время перемещалась в сторону, противоположную полезным движениям Нэтти, тем самым совершенно устраняясь от процесса обустройства во временном пристанище.
– Вы когда-нибудь были бедной? – поинтересовалась Нэтти у Эжени.
– Что? – удивленно вскинула брови та.
– Нет, похоже, что не были. Это многое объясняет.
Вскоре Раскатова переоделась в роскошный халат и в одиночестве расположилась на нижней полке, жалуясь на мифическую головную боль. Нэтти прекрасно знала, что Евгения Львовна здорова, как конь. Чему там болеть, в организме, очищенном от шлаков до состояния стерильности? Ни один микроб не выживет в такой среде! Новлянский сделал вид, что ему на все наплевать, а Дик полез в сумку и достал бутылку дорогого коньяка.
– Эжени, прими для согрева.
– Что? Это же куча калорий! Спиртное!!
– Что ты понимаешь! Это всего лишь жидкость! Лучшая в мире жидкость, со вкусом и запахом, а, главное, с градусами.
– Я после коньяка есть захочу, – все еще сомневаясь, покачала головой Раскатова.
– Не успеешь. Уснешь.
Дик достал одноразовые стаканчики и плеснул даме грамм сто пятьдесят. Та выпила залпом, не морщась, так что Нэтти сразу заподозрила у нее солидный алкогольный стаж. А как же тогда калории? Что было в ее прошлом? Чего не знает она, и что знает Дик? Меж тем тот налил в стаканчик такую же порцию, протянул Новлянскому. Тот покачал головой:
– Не пью.
Носков выпил сам, хотел, было налить еще, но Раскатова встрепенулась:
– Нет, нет, только не Нэтти! Девочка должна завтра быть в форме!
Язык у Эжени заплетался. На вечно голодный желудок спиртное действует убийственно. Пьяная Эжени уснула моментально, а Дик вновь наполнил стаканчик и протянул Нэтти:
– Давай, подруга. Сдается мне, такая доза тебе формы не испортит.
Новлянского в купе не было, он вышел в коридор, услышав там женский смех, Раскатова спала. Нэтти спокойно опрокинула в себя коньяк, бросила в рот одну виноградинку, отщипнув ее от янтарной грозди. Дик сделал движение бровями.:
– Гут. Даже зер гут.
– Надо говорить «ол райт», если косишь под англичанина.
– Вечно путаюсь. Еще?
– Как сам.
– Подруга, мы с тобой просто созданы друг для друга! Почти рифма. Как я? Хорош? Остроумен?
– Послушай, а, сколько лет ты знаешь Эжени? – спросила она, посчитав, что настал момент для взаимных откровений.
– Миллион. Один год рядом с ней равен всему ледниковому периоду. Я заморожен, как мамонт в Сибирской тайге.
– Тебя оттаять?
– Не стоит. Сейчас вернется наш смазливый идиот. Кстати, что у тебя с ним?
– Так заметно?
– Не у тебя. У него.
Новлянский появился тут же, словно стоял под дверью и подслушивал. Заговорил возбужденно и с фальшивым восторгом:
– Там две такие курочки в соседнем купе! Потрясные девчонки! А вы тут, о чем треплетесь?
– О тебе, ненаглядный, о тебе, – усмехнулся Дик.
– И что вы обо мне говорили? – подозрительно спросил Новлянский.
– О том, как ты прекрасен, о, мой юный принц! Как хороши твои сияющие очи в рамке грязного вагонного окна! Как воняет твой гель для волос! И твой одеколон! Кстати, где ты берешь эту гадость? Хочу такой же для очередного появления перед своими тараканами. Авось они меня оставят. Ведь я их разлюбил, – печально сказал Носков.