Выбрать главу

- Погреться хочу. Холодно тут у вас.

- А у вас тепло? - спросил Алексей Иванович.

- У нас климат ровный, жаркий, сухой. Очень способствует против ревматизма, спондилеза, радикулита и блуждающего миозита.

Но привычная тема сегодня не интересовала Алексея Ивановича. В конце концов, и черт являлся к нему не за тем, чтобы обсуждать работу славных метеорологов, и хотя он мало походил на делового телеоператора, все же были у него какие-то служебные обязанности, получал он за что-то свою зарплату - чертовски большую или чертовски мизерную. Или он уже пенсионер, или он уже на заслуженном отдыхе и материализуется в кабинете Алексея Ивановича только ради пустого общения?

- Черт, а, черт, - сказал Алексей Иванович, - ты еще служишь или уже на пенсии?

- Служат собаки в цирке, - грубо ответил черт, - а я работаю. Пенсия нам не положена.

- Извини... В чем же заключается твоя работа?

- В разном, - напустил туману черт, поправил лапой абажур, чтобы свет падал точно на мохнатую спину, - я специалист широкого профиля.

- Понятно, - согласился Алексей Иванович, хотя ничего не понял и продолжал крутить вокруг да около, страшился взять быка за рога. - Тогда зачем ты ко мне приходишь? Или прилетаешь...

- _Телетранспортируюсь_, - употребил черт фантастический термин, который, как знал Алексей Иванович, означает мгновенное перемещение объекта из одной точки пространства в другую. - А зачем? Так, любопытен ты мне: вроде бы мудрый, вроде бы талантливый, вроде бы знаменитый.

- Почему "вроде"? - Алексей Иванович почувствовал острый укол самолюбия.

- Сомневаюсь, - сказал черт, - имею право, как персонаж разумный. Истина: мыслю - значит, существую. Дополню: сомневаюсь - значит, мыслю.

- Право ты, конечно, имеешь, - неохотно подтвердил Алексей Иванович. Может, я не мудрый, может. Может, и не талантливый. Но ведь знаменитый это факт!

- Сомнительный, - мгновенно парировал черт. - Тебя убедили, что ты талантлив и знаменит, убедили люди, которые сами в это не верят. А ты поверил. Значит, ты не мудр. Логично объясняю?

- Ты логичен в выводе, но исходишь из ложной посылки. Я в литературе полвека, написал уйму книг, они издаются и переиздаются огромными тиражами. Меня никто ни в чем не убеждал, я плевать хотел на то, что обо мне пишут критики. Но ведь ты не можешь не признать, что я - история литературы?

- Не могу, согласен. Именно - история. Музей. В нем пыльно, холодно и безлюдно. И повсюду таблички: "Руками не трогать".

- Черт с тобой... - начал было Алексей Иванович, но черт перебил:

- Я сам черт, не забывайся.

- Прости. Я закончу мысль. Музеи создаются не на пустом месте, право на музей надо заслужить.

- Ты заслужил. Я читал все, что ты написал. Ты заслужил право на музей своей первой повестью, помнишь - о довоенной юности, о жарком лете тридцать какого-то... - тут черт встал на столе во весь свой полуметровый рост, приосанился и запел, невероятно фальшивя: - Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор. Нам разум дал стальные руки-крылья, а вместо сердца пламенный мотор. Все выше, и выше, и выше... - закашлялся, кашлял трудно и, видимо, с болью. Снова сел под лампу, сказал хрипло: - Отпел я свое, старый стал. Как ты... Понимаешь, старик, ты умел верить, будто рожден для того, чтоб сказку сделать былью. Хотя бы на бумаге - в повести, в рассказе. Кстати, рассказы у тебя были - первый сорт. И вторая повесть, которую ты в сорок пятом написал - о любви на войне. Ты знал эту любовь, старик, ты верил в сказку...

- Верил, - тихо сказал Алексей Иванович.

- Ты _жил_, старик, и не считал, что пишешь для музея. Ты просто писал, потому что не мог не писать, а вокруг тебя дюжие молодцы уже возводили музейные стены, наводили глянец и сдували пылинки. И ты поверил, что ты музей. Сам себе экспонат, сам хранитель, сам научный сотрудник. И стал, как водится, увеличивать экспозицию. Вон до чего наувеличивал, - черт кивнул в сторону книжной полки, где красовались многочисленные книги авторства Алексея Ивановича. - Мне жаль тебя, старик, твой пламенный мотор давно уже не фурычит.

- Ты злой, зло-о-ой, - протянул с болью Алексей Иванович.

- Ангелы добрые. У них лютни и арфы. Ангелов вокруг тебя - пруд пруди, и все живые, все во плоти. А ты черта придумал. Вот он я. Чего тебе надобно, старче?

И Алексей Иванович произнес наконец заветное:

- Верни мне молодость.

Черт мерзко захихикал, забил хвостом по футляру от "оливетти", потер ладошки.

- А взамен ты отдашь мне свою бессмертную душу?

- Бери.

- На кой она мне хрен? План по душам я давно перевыполнил... Впрочем, разве что для коллекции? Актеры, у меня были, спортсменов - навалом, а вот писателей... Но с другой стороны - неходовой товар.

- А Фауст?

- Нашел кого вспомнить! С ним сам Мефистофель работал, специалист экстра-класса, наша гордость. И то - чем все кончилось, читал?

- Верни мне молодость, черт, - настойчиво повторил Алексей Иванович.

- Вот заладил... - раздраженно сказал черт. - Ну, верну, верну, а что ты с ней делать станешь?

- Музей сломаю, - подумав, заявил Алексей Иванович.

И тут в дверь постучали.

Черт мгновенно спрыгнул под стол, затаился, а Алексей Иванович на стук не ответил, притворился спящим.

- Алексей, ты спишь? - спросила невидимая Настасья Петровна.

Алексей Иванович дышал ровно, даже всхрапывал для убедительности. Настасья Петровна малость потопталась за дверью, потом Алексей Иванович услыхал, как заскрипели ступеньки и снизу - приглушенно - донесся голос жены:

- Таня, Алексей Иванович спит, не ходи к нему. Когда проснется, скажешь, что я уехала в Москву и буду к вечеру. Пусть ужинает без меня.

- Уехала, - произнес черт, вылезая из-под стола и умащиваясь на любимом месте. - Вот ведь зануда. Не баба, а жандармский полковник. Только без сабли. И откуда все взялось?..

- Не смей так о жене, - возмутился Алексей Иванович.

- Твои мысли повторяю. И вообще запомни: я - это ты. Альтер это, говоря интеллигентно, только с хвостом. Уяснил идейку?