Иногда Джимми говорит как герой американского сериала про крутых парней.
Стелла в каком-то полузабытьи вела машину сквозь наступающую темноту. Она следила глазами за извивами дороги, полями и фермами, словно пыталась найти поддержку в знакомом пейзаже, как будто у нее из друзей остались только деревья и луга. Губы ее шептали: «Негодяй, негодяй, негодяй!» Она открыла окно и вдохнула запахи леса: прелой листвы и мокрой глины, крокусов и фиалок, почек и хвои. Аромат ночи, звуки ночи, все дышало чистотой и невинностью. Она слышала тихий скрип стволов, которые качались от ветра, крики птиц, воркованье диких голубей, она с наслаждением набрала в грудь воздуха и глубоко вздохнула. «Леони, мама, бедное измученное создание, когда же это кончится?» И отчаяние внезапно охватило ее, словно разом иссякли все силы, ей захотелось остановить машину и поспать, положив голову на руль. Постоянно повторяется одна и та же история, мать, которую избивают, насилуют, мучают, мать, которая не может даже защитить себя, потому что законы составляют мужчины и используют их в свою пользу, так, как им заблагорассудится. Еще в школе ее поразила одна фраза. «У женщин есть все основания восставать против законов, которые мы составляли без их участия». Мужчина, написавший это, звался Монтень. Да, не то чтобы услышанное в одно ухо ей влетело, из другого вылетело.
На нее нахлынули невыносимые воспоминания, она вспоминала ночи своего детства: кровь на волосах матери, стук ее головы об пол, оскорбления, крики, мамины мольбы о прощении, уверения, что она больше не будет. Невыносимо. Она задохнулась слезами, остановилась. Она изо всех сил старалась удержать слезы, закрывала глаза руками, но слезы скользили сквозь пальцы, стекали по щекам.
Когда у нее не осталось больше слез, когда она до конца прочувствовала всю свою боль, вернулась ярость, она выпрямилась, вытерла нос, скинула шляпу, помассировала голову руками, проглотила бутерброд с сыром и набрала номер Амины.
Летучая мышь пролетела наискосок по ночному серо-синему небу, и она вспомнила шутку Тома: «Какие мыши самые легкие?» Она ответила: «Ну откуда мне знать, Том, сам ведь понимаешь, что я никогда не догадаюсь!» «Летучие мыши». Он был доволен, потому что она в ответ рассмеялась.
– Амина, это я. Ты где? – спросила она, услышав голос Амины, которая говорила так тихо, что она едва слышала.
– Я в палате твоей матери. Не хотела ее оставлять одну. Я ждала, что ты позвонишь.
– Я уже еду к вам.
– Она спит. Я дала ей снотворное.
– Она в каком состоянии?
– Она спит, – тихо повторила Амина.
Амина ждала ее у дверей палаты № 144. Она знаком показала, чтобы Стелла быстрей шла к ней, и при этом подозрительно озиралась по сторонам. Потом закрыла дверь комнаты и приперла ее стулом.
– Думаешь, это их остановит? – спросила Стелла.
– Не знаю, но мне так спокойнее. Как же я перепугалась, в жизни так не боялась, честное слово! Говори тише. Я не должна сейчас здесь находиться, сегодня не мое дежурство.
– А эти что, не пришли – Бубу, Хусин или Морис? Чья сегодня была очередь? Я ведь предупредила Куртуа, что сегодня не могу прийти.
– Нет. Я никого не видела. Я ждала их, чтобы уйти домой.
– И они не позвонили?
– Говорю же тебе, нет. Никто не объявился.
– Это очень странно…
Было десять тридцать вечера. Обычно они приходят часам к восьми, когда сдадут вечернюю ведомость. Появляются улыбающиеся, радуясь тому, что могут помочь. Обычно Бубу и Хусин приносят карты и пиво, достают из-под телевизора маленький столик и играют в кункен. Поглядывают на Леони, улыбаются, говорят: «Вы можете спать спокойно, мы тут». Она тоже улыбается и благодарит их. Перед Морисом она робеет. Он уже немолод, читает книги про Наполеона и изучает стратегию главных сражений, движение армий, направление ударов. Переигрывает Эйлау и Ватерлоо. Ему нравится солдатская жизнь, военная форма, парад 14 июля. Он смотрит его по телевизору. А один раз ездил в Париж и смотрел его «въяве». Он приехал заранее, прошелся по площади Этуаль и посмотрел на приготовления, поспал в машине и утром встал в первом ряду, чтобы ничего не пропустить. Вернулся он расстроенный. «По телевизору это лучше выглядит», – сказал он. И добавил: «К тому же я не люблю толпу. В Париже слишком много народу. И там так воняет, просто дышать нечем».
Стелла склонилась над матерью. Та мирно спала. Из полуоткрытых губ раздавалось едва слышное похрапывание.
– Вроде бы с ней все нормально…
– Это кажется, потому что темно. Посмотри поближе.
Стелла склонилась ниже и заметила повязку на левом глазу Леони. Она негромко вскрикнула от неожиданности, Амина знаком велела ей замолчать.