– Да.
– Он может прийти сюда, посмотреть, что к чему, – произнесла она вслух, но как бы сама с собой.
– Ты думаешь, это опять дело рук Рэя?
– А кого еще, нянюшка?
Она взяла ключи от микроавтобуса, шляпу и пальто. Схватила со стола кусок хлеба с сыром.
– Скажи Жоржу, что я опять взяла его машину.
– Позвони мне, если что-нибудь узнаешь. Я спать не смогу.
– Договорились.
Стелла уже закрывала за собой входную дверь, как Сюзон окликнула ее:
– Знаешь, деточка моя, Жорж уж совсем ни при чем во всей этой истории. И не надо себе воображать, что он…
Стелла растерянно посмотрела на нее. Почему Сюзон это сказала? Потому что хочет обелить своего брата, или это действительно правда? Правда лишь то, что она не сможет знать наверняка, на кого может рассчитывать, а на кого нет. И правда в том, что она подозревает весь мир. Правда в том, что от одиночества у нее уже нервы стали шалить. А Жорж иногда кажется ей простым и чистым, как холст.
Она подошла к Тому, который играл во дворе с собаками. Силач принес палку и вытянулся у его ног, показывая, что готов подчиняться и желает поиграть. Том почесал ему за ухом, молодец, Силач, хороший пес, хороший пес. Он повернул голову к Стелле, взял палку, шагнул к ней.
– Что-то случилось с Леони?
– Да.
– Что-то серьезное?
– Не знаю, нужно позвонить Амине.
– Опять это Рэй устроил?
Стелла посмотрела на него и пожала плечами. Она словно хотела сказать: а еще-то кто, но слова не шли у нее из горла.
– Ты поспишь у Сюзон с Жоржем сегодня, договорились? И, будь любезен, веди себя прилично.
– Я понял, – сказал он, стукая палкой по земле. – Я же не младенец.
Том поднялся в свою комнату, шаркая подошвами ботинок по ступенькам. Надо поговорить с Джимми. Джимми Ган всегда даст хороший совет. Именно беседуя с ним, он понял очень важную вещь: говорить «нет». Нужно говорить НЕТ людям и вещам, если не хочешь допускать их в свою жизнь. Перестать говорить «да» для того, чтобы сохранить мир и покой или чтобы понравиться взрослым. Он хотел, чтобы все это прекратилось, вся эта ложь, что произрастает вокруг. С самых юных лет вокруг него распространяется запах беды. Ему все время хочется с чем-нибудь воевать.
Как-то раз он заговорил об этом со Стеллой. В этот день он был очень горд собой, ему, как настоящему шеф-повару, удалось сварить ракушки именно до той степени, как надо. Они ужинали вдвоем, он положил вилку, проглотил несколько плотных комочков расплавленного сыра и выпалил:
– Нужно, чтобы ты мне рассказала.
– Что рассказала? – спросила Стелла, наливая себе стакан красного вина, чтобы запить весь этот сыр.
– Рассказала, что происходит. Потому что я знаю, но при этом не знаю, и это сводит меня с ума.
– Я тебя не понимаю, Том. Объясни. Ты как-то неясно выражаешься. Ты не слишком много натер грюйера в соус?
– Ну… я догадываюсь, что происходит какая-то неприятная штука, но не знаю какая, и это меня пугает. А вот если бы я знал, то подготовился бы.
– К чему бы ты подготовился?
– К беде. И когда она придет, мне не будет страшно.
Стелла провела ладонью по его волосам, повторяя, что он говорит как-то непонятно. Она положила ногу на ногу, потом вытянула ноги и уставилась на свои ботинки так, словно это было восьмое чудо света. Ему бы хотелось, чтобы она сменила наконец обувку, надо с ней об этом как-нибудь поговорить. Но не сейчас, сейчас не тот день.
Он ждал. Видимо, ей трудно говорить, раз она так тянет время. Потом она подняла голову и спросила его:
– Ты считаешь, что я тебе много лгу?
Он посмотрел ей прямо в глаза и сказал: «Да». Он мог сказать «нет», чтобы не обижать ее, чтобы сделать ей приятное, но это была бы ложь. И он опять оказался бы на том же месте, неуютном и непонятном месте, в болоте, где буксовал до сих пор. А вот сказав «да», он мог выбраться из болота и обозначить проблему: «Ты лжешь мне, я это чувствую и больше не могу это терпеть».
– Есть вещи, которые я не могу тебе сказать, – продолжала Стелла. – Ты еще слишком мал. Дети – это дети, а родители – взрослые. У каждого своя территория.
– Я прошу тебя не врать мне тогда, когда ты можешь этого не делать.
– И что тебе это даст?
И она обронила как бы между делом:
– Я не хочу, чтобы ты тоже страдал.
– Но так же еще хуже, Стелла. Я явственно чувствую: что-то не так, а почему, не знаю. И это постоянно грызет меня.
Она потянула за рукава свитера и завернулась в него, как в плед.
– В школе я вижу, что я не такой, как все. Почему мне нельзя говорить о папе? Почему он тайком приходит, чтобы повидаться с нами? Почему Рэй – мой дедушка, а я никогда с ним не вижусь? И еще такая вещь: почему все его боятся? Ты в первую очередь.