— Полностью? — уточнил Эвил.
— В смысле?
— Ну, если не полностью и аккуратненько так… Вот тут вот…
— Отстань! — Ленир отбил что-то вычерчивающий вокруг его уха палец. — Думай, как ворон ловить будем.
— А что тут думать? Никак. Могу наугад одну сбить, может, повезет.
— А если не повезет? Нет, так не пойдет. Нужно всех. Или определить как-то, которая из них — наша.
— Поближе бы их подманить, — предложил Эвил, прыгая с ноги на ногу. — Тогда я попробовал бы. А так — не вижу.
— Сбегать к Эйли, пусть зерна даст, сыпанем им?
— Пока будем туда-сюда бегать, они улетят. Вот, гляди, уже собираются. Сейчас надо. Может, ты попробуешь их как-то?..
— Как?
— Э-э… — огневик присмотрелся к принцу. — Эльфийская магия? Говорят, вас звери-птицы слушаются. У меня книга в детстве была, там юная эльфийская дева пела песню, и к ней сбегались все обитатели леса. Слышал эту историю? Мачеха хотела ее убить, и дева нашла убежище у гномов…
— Издеваешься? — подозрительно прищурился Ленир. — Я не маг — это раз. И не юная дева, если ты еще не заметил. У меня и гномов знакомых нет…
— Но петь-то ты умеешь?
Одна из ворон громко каркнула и захлопала крыльями.
— Это последний шанс, — без единого намека на шутку продолжил Эвил. — Спой, тебе жалко, что ли?
— Петь воронам?! Я, между прочим, пр-р… происхожу из знатного семейства и пою лишь на больших праздниках, перед высочайшими гостями…
— Ленир, — вздохнул маг, — они на дереве, в десяти гиарах от земли — куда выше? Давай, сидэ, это — единственный способ. Или идем назад. Я не феникс: простужусь, умру — уже не воскресну.
Эльф сам уже оценил «свежесть» зимнего утра и мог только представлять, каково Эвилу топтаться по снегу в одних носках. Да и не убудет с него, в конце концов. Дома послушать пение наследного принца приходили те еще птицы: качали клювами и каркали невпопад — терпел же.
Ленир откашлялся, вернул магу чепчик, взобрался на широкий пень у тропы, чтобы быть поближе к настороженно вертящим головами слушателям, и негромко начал:
— Хорошо, — похвалил Эвил. — Еще минут десять такой тоски, они уснут и попадают с дерева.
Принц сердито заскрежетал зубами.
Птицы на березе переглянулись и растопырили крылья.
— Повеселей у тебя ничего нет? Это же вороны, им не интересно слушать про несчастную любовь. Им бы что-нибудь более приземленное: солнышко светит, искрится снежок… Понял?
— Э-э… Солнышко светит, искрится снежок, — нерешительно пропел Ленир на мотив слышанной когда-то детской песенки.
Вороны заинтересованно прислушались.
— Молодец, не останавливайся.
— Солнышко светит, искрится снежок…
Я вам, вороны, принес пирожок!
Птицы радостно встрепенулись, и вдохновленный их вниманием певец продолжил:
— Наверное, нас боятся, — шепотом заметил Эвил. — Скажи, что мы — их друзья.
— Ты это серьезно?
Впрочем, вряд ли можно было бы сделать ситуацию еще более абсурдной.
— А я?
— Жареных кур! — невпопад закончил Эвил.
Но вороны и без того не спешили спускаться. Может, песня им не понравилась. Может, смущало отсутствие в поле зрения обещанного пирожка.
— А спали ты их, как и собирался, — махнул рукой принц, спрыгнув с пенька. — Хоть пожаров больше не будет. Ну и что, что никто не узнает, что это мы феникса нашли. Брат говорит, что истинные герои часто остаются в тени.
— И спалю! — хмуро пообещал огневик. — Твари носатые! Мы тут мерзнем, песни им поем, а они…
А они не стали дожидаться окончания гневной тирады, синхронно взмахнули крыльями и взмыли высоко в небо. Эвил проводил их взглядом и разразился такой бранью, что кристалл Ленира переводил эту речь через слово.