— Можно сразу к Сэлу его отнести, — неуверенно предложил эльф. — Я попрошу, чтобы он ничего никому не рассказывал. Буревестник — друг моего брата…
— И моей матери, — угрюмо дополнил огневик. — А еще он — независимый консультант нашей школы по вопросам БМ и почетный член орденской комиссии.
— Я не знал. А БМ — это…
— Бесполезные мутанты, — Эвил с ухмылкой кивнул на притихшего феникса. — Шучу. Боевая магия, конечно. Так что не слишком я рассчитываю на его снисходительность.
Они уже собрались уходить, но тут вдруг открылась дверь, и на пороге появилась Лара.
— О, какие гости! Извините, в погребе возилась, не сразу услышала. Заходите.
Ленир первым шагнул в прихожую, но тут же застыл и с опаской переспросил:
— В погребе?
Девушка со скучающим видом пожала плечами.
Может быть, она там овощи перебирала? Но отчего-то эльфу в такое не верилось.
Витар спал, прижавшись щекою к плечу отца и по-прежнему не отпуская его руки. Голоса, долетавшие сквозь сон, не мешали мальчику: казалось, что вокруг шумит теплое море, — размеренным шорохом волн звучали негромкие разговоры, криками чаек отдавался чей-то смех… Но вдруг море умолкло, и внезапно наступившая тишина заставила ребенка открыть глаза.
В дверях стояла тэсс Галла, и все, кто был в гостиной, смотрели сейчас на нее.
— Всё, — сказала она и улыбнулась.
— М-мальчики? — спросил отец, волнуясь, и еще сильнее сжал ладошку Витара.
— Нет.
— Девочки! — обрадовалась бабушка.
Но чародейка вновь покачала головой.
— А кто?! — запаниковал Витар спросонья, и взрослые засмеялись.
— Вас ждут.
Услыхав это, бабушка ринулась к двери, и мальчику подумалось, что она просто собьет тэсс Галлу с ног: чародейка была худенькая и невысокая, а бабушка — на голову ее выше, в два раза шире и в своей решимости увидеть новорожденных внуков напоминала бронебойную машину. Но магичка мягко выставила вперед руку и посмотрела на папу и Витара.
— Пока — только вас двоих.
Наверное, бабушка обиделась. А мальчику показалось, что и черноволосый эльф — тоже. Но вслух никто ничего не сказал.
Уже на втором этаже Витар вспомнил, что в такой день положено делать подарки. У него было достаточно времени, чтобы подготовиться, но он растратил его на глупости, и теперь было очень стыдно. Он даже остановился у двери. Но отец все еще держал его за руку и не позволил остаться в коридоре, втянув за собой в комнату.
Тут было светло и тепло: в окна заглядывало солнце, и горели угли в камине. Молодая мать сидела на кровати, откинувшись на высокие подушки и сложив на животе руки. Выглядела она уставшей и измученной, но, увидев вошедших, улыбнулась и попыталась пригладить растрепавшиеся волосы. А рядом с ней на постели лежали два сверточка. Витар даже не думал, что дети могут быть такими крохотными. Осторожно приблизившись, он взглянул на выглядывающие из пеленок маленькие личики, и губы сами собой растянулись в улыбке.
Спеленали малышей одинаково и про ленты, голубые и розовые, купленные загодя для этого случая, забыли, но Витар отчего-то точно знал, что вот этот, серьезно наморщивший лобик и сжавший губки, — мальчик. А девочка кривила ротик, словно вот-вот расплачется, но когда отец бережно взял ее на руки, успокоилась и уснула.
— Не бойся, — сказала Витару женщина, ласково погладив оставшийся рядом сверток. — Можешь подержать его.
Мальчик протянул дрожащие от волнения руки, но не рискнул поднять братишку, только обнял ладошками и почувствовал идущее от крохи тепло.
— Это — Най, — представила малыша мать. — А это, — указала взглядом на дочку, — Кая.
— Они такие… чудесные, — пробормотал Витар и покраснел.
— Я знал, что ты будешь рад, — произнес отец, присаживаясь рядом с женой.
— Конечно, рад…
А еще он подумал, что теперь дед должен будет ему и кера, и арбалет.
Вспомнив о подарках, снял с шеи медальон и смущенно протянул его женщине.
— Это — тебе. То есть, твое.
Она посмотрела на мальчика, потом — на мужа. Несмело взяла подарок, если только так можно назвать вещь, и так принадлежавшую ей когда-то…
— Спасибо.
Витар ждал, что она заглянет внутрь, но она отложила медальон в сторону. Потянулась к кружевному воротничку рубашки и вытащила за цепочку точь-в-точь такой же, с изящной чеканкой на крышке — орнамент-листочки и загадочные руны.
— Тогда это — твое.
Только оказавшись у себя в комнате, он с замиранием сердца открыл крышку и счастливо выдохнул. Этот медальон был намного лучше прежнего. В нем было сразу два портрета: папа и мама смотрели на Витара и улыбались.