- Верно, упала, - дедок заприметил сторону и потер затылок, прикидывая, осилит ли он два десятка верст в одну сторону, или ну её в болото. Собственно, в болото она и упала.
На утро засеменил мелкий дождик, окончательно прогнав мысли о сорокаверстном путешествии. Жена развела стряпню, и запахи пирогов вытеснили мысли о малиновой звезде и Лыховых болотах.
- Ну, чего, Вань, пирогов я напёкла.
- Ась, - выплыл из объятий Морфия дедок.
- Забыл, что ль?
- Чавой-то я забыл? - недовольно уставился на жену дед.
- Забы-ыл, - протянула, прищурившись жена. - Собирайся, старый, скоро Витёк за нами заедет.
- Зачем?
- Праправнучка родилась, а ты забыл!
- Вот ведь! И впрямь забыл! Она какая по счету?
- Дак я и не помню. За десяток ужо перевалило.
- А чья хоть?
- Так Марфунина.
- Это Агафьи внучка что-ль?
- Правнучка, Акулины внучка.
- Опять нас сватать на переезд будуть.
- Так пущай, - беззлобно махнула рукой старушка. - А мы не поедем! - затаённая грусть промелькнула в глазах женщины.
- А можо и поедем?
- Можо?
- Я для тебя всё сделаю, ты же знаешь.
- Знаю, поэтому и не прошу. Нельзя нам там быть. И это ты тоже знаешь, - тихий вздох, рука жены провела по белым волосам мужа.
- Ну, значится погостим и по домам.
- Ну да, следующую внучку ждать.
- Вдруг внук сподобится?
- Вдруг... Тогда, глядишь и вернуться сможем.
- Сможем, - эхом отозвалась жена, вспоминая заклятье его рода.
А заклятье было "наизамечательное".
Оборотников в деревне не слишком жаловали. Парни были выносливы и сильны, девки красивы и статны, что порождало зависть. Завидовали не только этому, но и долголетию, и супружеской верности. Завидовали до поры, до времени, пока кто-то из людей не встречал свою половинку из оборотников. И любящие понимали, что большую часть жизни оборотники будут страдать в одиночестве (их жизнь в три раза длиннее человеческой), что проводят они в последний путь не только часть своей души, но и детей, и внуков-правнуков.
Когда-то давно у великой ведуньи-оборотницы родился сын. Дабы уберечь его и потомков от горькой судьбы, мать наложила заклятье. Если избранником станет человек, то он и дети его будут наделены долголетием, но состарятся по людскому времени, и будет продолжаться это до рождения мальчика в семье. И лишь тогда оборотник вновь сможет поменять ипостась, здоровье поправить, бывало, и молодость вернуть. Себе и семье.
Да что-то пошло не так. Мальчиков со временем рождалось всё меньше. Немощные старики жили долго. Внимание привлекать они не желали и часто оседали в соседних деревнях. Собирались редко. Обычно, на рождение очередной внучки-правнучки. Грустные это были застолья, где бабки и дедки с клюками, сморщенные лица, грусть в глазах.
По началу родители пытались долго и упорно произвести на свет наследника. Останавливались на восьмой-десятой дочери. Потом упёртых стало значительно меньше. Чего стариков-то плодить... Те до последнего упирались, отказывались от переезда и помощи, в конце жизни моля о быстрой смерти. Иные не выдерживали и уходили ранее срока. Вместе.
Девочки, зная о своей судьбе, перестали выходить замуж, страдая от неразделённой любви, видя, как суженный обретает счастье с другой. Да и счастьем такая жизнь становилась редко... Так и старели, одиноко пополняя ряды пожилых родственников. Иные решались на одного-двух отпрысков. И рождение ребенка становилось событием для всего рода. С одной стороны - великая надежда, с другой - ещё более великое разочарование...
"Звязда", малиновый звон и сиреневый туман.
После ночи крика и писка новорожденной дочери Витёк задремал, и хитрая кобыла лениво перебирала ногами, не пропуская сочную лесную придорожную травку. Душное марево полей летнего дня сменилось прохладой леса. Бабка Пелагея сладко посапывала на плече деда Вани. Дедок тоже бы поспал, но! Ветерок принес странный запах. Дед потянул носом. Враз обострилось звериное обоняние. Чуток приподнялась верхняя губа, из груди раздалось непроизвольное вибрирующее рычание.
- Вань, чегой-то? - встрепенулась Пелагея.
- Ты Витька не буди. Пушай поспит. И вожжи подбери! - тихо приказал жене дед Иван, соскальзывая с подводы.
- Учуял что?
- Ага, - дед повторно втянул воздух. Крылья носа затрепетали.
- Можо не стоит? - встревожилась бабка.
- Посмотрю токмо.
- У-м-м? - бровки бабульки встали домиком.
- Сказал - только посмотрю! Интересно - аж страсть! - извиняющееся добавил дед.
- Иди уж! Скорее! - шикнула на просыпающегося Витька Пелагея.