— Прошу вас, — министр, подтянутый и элегантный, поднялся навстречу гостям. На лице его играла дружелюбная улыбка, но глаза были холодные, изучающие.
Виктор сел на предложенный стул, чувствуя себя змеей под взглядом заклинателя. Рядом умостился тяжело пыхтящий полковник. От него несло потом, словно от пахотного коня.
— Итак, господа, — проговорил министр и тут же улыбку словно сдуло с его лица, — я весьма недоволен вами.
Сказано это было таким тоном, что Виктор напрягся, ожидая, что последует немедленное распоряжение о снятии с должности, понижении в чине, переводе на Чукотку, отдании под суд, расстреле…
— Да, я недоволен, — повторил министр. — Террористы взрывают тюрьму, следственный изолятор специального назначения! И как я, например, могу чувствовать себя после этого в безопасности?
— Никто не может чувствовать себя в безопасности там, где есть терроризм, — сказал Мухаметшин твердо.
— Верно, — неожиданно легко согласился министр. — Так что президент готов пойти на крайние меры. Терроризм жестко завязан на националистическое движение, и такая ситуация уже была в нашей стране. В конце двадцатого — первой половине двадцать первого века. Но с ней удалось справиться.
— Вы имеете в виду действия генерала Суханова? — звенящим от напряжения голосом спросил Виктор. — Который сумел организовать тотальное истребление целого народа в течение двух недель? И какой же народ вы хотите уничтожать на этот раз? Если русский, то вам придется отправить на расстрел и меня!
— Ну, не принимайте все так буквально, — министр улыбнулся. — Вряд ли мы пойдем на такие меры. Расскажите лучше о взрыве. Молчите, полковник, я хочу послушать майора Белкина!
— Несомненно, его осуществили представители Российского национального комитета, — проговорил Виктор осторожно, глядя в то же время на министра. В голове зашевелилась злая мысль — «А ты сам-то какой национальности? Судя по фамилии, уж точно не русский…». — С целью уничтожения попавшей в наши руки террористки Нафановой. И цели своей они, к сожалению, достигли.
— Это я понял, — иронично усмехнулся министр. — Дальше!
— При взрыве также погиб полковник СКС Бритни.
Министр помрачнел, на лицо его набежала тень.
— Это я тоже знаю. Жаль, жаль…
— Кстати, — вмешался полковник Мухаметшин. — Почему поисками ядерной бомбы занимается не местное отделение Службы, а приехавшие офицеры со своим персоналом?
— Это необходимо, — министр зачем-то оглянулся, словно взглядом мог обнаружить подслушивающие устройства. — В штаб-квартире СКС подозревают, что в местном отделении есть осведомитель, работающий на террористов. Если вести работы обычным порядком, то злоумышленники будут знать о ней все и легко уйдут от тех, кто их будет ловить.
— Ничего себе, — протянул полковник. — Кто бы мог подумать…
— Так что, господа, — министр глянул сурово, — хотите вы или нет, но сотрудничать с майором Спирсом вам придется.
Мухаметшин протестующе засопел, но выразить возмущение ему не дали.
— Никаких возражений, — министр поднял руку. На запястье блеснули дорогие часы, — лучше расскажите мне о том, что вы планируете делать. Через час мне ехать к президенту, и я хочу обладать всей информацией!
На кафедре царила спокойная, расслабляющая атмосфера. Парил на столе вскипевший чайник, пахло лимоном и свежей заваркой. Владимир, совершенно опустошенный после трех пар лекций, сидел в углу и смотрел, как в комнате один за другим появляются коллеги, закончившие занятия.
Зазвенели извлекаемые из шкафа чашки и Зара Асламовна, секретарь кафедры, принялась разливать чай. Послышалось легкое журчание, аромат заварки стал сильнее.
Первую чашку ухватил, как обычно, нетерпеливый Али Мехмедович. Глотнул и тут же скривился — жидкость оказалась слишком горячей.
— Вперед батьки в пекло не суйся, — с улыбкой заметил доцент Осипенко. — Куда торопишься-то?
Пили чай, в коридоре было тихо — студенты дневного отделения покинули институт, вечерники еще не появились, и сама собой завязалась беседа.
— Нет, не могу я понять терроризм, — сказал Али Мехмедович, протирая вспотевший лоб носовым платком. — С точки зрения потомственного интеллигента — не могу. Зачем взрывать тюрьму?
— Говорят, что в ней содержался опасный для них свидетель, — осторожно заметил ассистент Назарбаев. — Вот и убили его.
— Что, разве нет других способов это сделать? — Али Мехмедович всплеснул руками. Весь вид его выражал крайнее негодование. — Нет, надо уничтожать древнее здание, убивать многие десятки человек!
— Попробовали бы вы сами, Али Мехмедович, — сказал Владимир с улыбкой, — проникнуть в хорошо охраняемое здание, в камеру, убить свидетеля и после этого еще и выбраться оттуда живым, не оставив следов! Я не представляю, кому это под силу. Разве что суперменам, героям романов писателя Головачидзе!
— Да, задачка непростая, — Али Мехмедович слегка смутился, но тут же вновь затараторил, как ни в чем не бывало. — Но стоит отметить, что эти террористы ведут борьбу за национальные интересы русских! Такое в мировой истории мы видим впервые — чтобы представители титульной национальности прибегали к террору!
— Так и не было такого в новой истории, чтобы представители титульной национальности оказывались в собственной стране в меньшинстве, — проговорил Владимир, отставляя опустевшую чашку.
— Подобная ситуация, что бы мы о ней не думали, привела к нестабильности государства! — вмешался в беседу Моисей Аронович, самый старший из работников кафедры. Ему давно перевалило за семьдесят, но он сохранял ясность и подвижность ума. — И я думаю, что дальше ситуация будет только хуже! Тяжелого политического кризиса не миновать.
— Это еще почему? — вскинулся Али Мехмедович.
— Ни одна империя… не кривитесь, Али! Империя не означает формы правления, а всего лишь определенный тип государственного мышления! Россия всегда была империей! — Моисей Аронович оглядел собеседников, словно выискивая противоречащих, но никто не стал возражать. — Так вот, ни одна империя, не сумевшая сохранить ядро — титульную народность, ее создавшую — не выжила! Вспомним Рим. Как только римляне растворились среди других народов, потеряли самосознание и доминирующее положение, громадная держава рухнула! Точно так же — империя Чингизидов. Турецкая держава выродилась, когда ядром ее армии стали славяне-янычары! Последний пример — Соединенные Штаты Америки. Уж на что могучее было государство — почти весь земной шар под себя подмяло! А когда этнос агнлоамериканцев, выходцев из восточных штатов, потерялся среди негров, латиноамериканцев, итальянцев и китайских эмигрантов — тут же вам гражданская война и распад государства! Как мне кажется, то же ждет и нас, причем довольно скоро…
— Так что, у России нет будущего? — охрипшим голосом спросил Осипенко.
— Когда-то президент Путин сказал, — проговорил Владимир негромко, но все сразу повернулись к нему. В глазах — жадное внимание, — «Или Россия будет великой, или ее не будет вовсе». Если русский народ не возродится во всем величии, то гибель державы неизбежна. А то, что родится на ее обломках, уже не будет Россией.
В комнате наступила гробовая тишина. Слышно было, как топает кто-то в коридоре, как грохочет ведрами уборщица в расположенном за стеной актовом зале.
Звонок телефона хлестнул по нервам, словно электрический разряд. Все одновременно вздрогнули, а Зара Асламовна, едва не опрокинув чайник, поспешно взяла трубку.
— Владимир Святославович, это вас!
Он ощутил некоторое удивление — кто бы это мог быть, но трубку взял.
— Я слушаю.
С другого конца провода донесся напряженный, словно тетива, голос Николая:
— Привет. Станислав только что позвонил.