13. ЖАЖДА СМЕРТИ
Сей лик, божественный и светлый, Один и тот же каждый год – Портрет в рождественских газетах Привык разглядывать народ. С младых ногтей и до кончины Одна дорога: “Светлый путь”. Какие ж к этому причины, Что больше некуда свернуть? На весь народ – одна Хозяйка, Ее слова – для всех закон. Как чародейка и всезнайка Судьбу страны ставит на кон. Так в чем секрет ее величия, Не гаснет нимб над головой – Ее волшебного отличия, Что поднимает над толпой? В чем тайна власти неизмеренной? Без остановок и преград, Исполнены благих намерений, Идем за ней дорогой в ад... Живет в ней дух и голос множества! В ней – воплотилось большинство! Она – великое ничтожество, За что и вышла в божество. Босые ноги слегка вязнут в теплой дорожной пыли. Вид у тебя далеко не божественный. С ее чертовым высочеством не сравнить. Потертые до легкой дырявости джинсы и цветастая рубашка, завязанная узлом на животе – вся твоя одежда. Полуденная жара спала, поперек тракта наискось протянулись тонкие тени деревьев. Среди них – твоя тень вершит свой путь. Куда? Спроси ее, не даст ответа. Спроси себя. Ты знаешь? Нет. Дорога уходит вдаль, теряясь в сизом мареве на горизонте. Как бесконечная аллея, ведущая сквозь необозримое пшеничное поле. В золоте колосьев местами рдеют цветущие маки. Вокруг царит торжественная тишина. Чу! Ее нарушает далекий звон колокольчика, мягкий цокот подков и скрип колес. Ускоряешь шаг, торопясь увидеть: кто едет тебе навстречу. Ты соскучилась в одиночестве. Тутошнее дорожное движение никак не назовешь оживленным. А вот и местное авто! Длинноухий пони, запряженный в легкую повозку, которой правят две девочки лет семи. Одинаково одетые в маечки и короткие шорты. Темноволосые, с мальчишескими прическами. Похожие друг на дружку, как две капли воды. Бобби держит вожжи, так, для форса – пони знает дорогу, да и не сбиться здесь с правильного пути. Тея скептически улыбается восторгу сестры. Обе видят тебя. Тея восклицает: – Тпру! Стоять... Тормози, дура! Бобби натягивает вожжи. Двуколка останавливается, пони хитро косится на тебя коричневым глазом. Бобби лихо спрыгивает с коляски на дорогу, и, не удержавшись на ногах, плюхается на четвереньки. Быстро вскакивает, вытирает ладони о шорты. А Тея культурно становится на подножку, и спускается неторопливо, с достоинством принцессы. Встает рядом с Бобби. Та незаметно делает ей “козу”. Ты опускаешься на колени, протягивая к ним руки. Обе девочки кидаются к тебе, ты ощущаешь живые и теплые объятия дочерей. Правда или тебе кажется, что девочки подросли на пару сантиметров за те месяцы, что вы не виделись? И волосы отпустили чуть длиннее. Слезы слепят тебя, ты часто смаргиваешь. – Мам! Ты чего? У нас всё хорошо... – говорит Тея. – Долго не виделись... девочки мои... Бобби целует тебя, и Тея от нее не отстает. Обе гладят твои волосы, немного удивляясь, что ты тоже предпочитаешь короткую стрижку. Пока Бобби, опомнившись, не предлагает: – Поехали, мам! Садись! – А... Боливар выдержит троих? – И четверых – запросто! Его зовут Роси. Сиденье в коляске достаточно широкое, чтобы ты поместилась в центре, а Тея и Бобби слева и справа от тебя. Роси бодро шествует сам, без понуканий. Дорога идет чуть-чуть под уклон; впереди открывается долина, и ней город в лучах заходящего солнца. Необычайной архитектуры, воздушно-прекрасный; город-загадка, шарада, в которой сложным образом сплелись цвет камня, блеск стекла и зелень бульваров. Бобби и Тея радуются твоему восторгу, их личики светятся от предвкушения еще больших чудес, с которыми они тебя познакомят. Капли короткого летнего дождя падают на лицо, а девочки, смеясь, ловят их в ладони. Раздается чей-то голос, тихий, но отчетливый; давно позабытый, и всё же смутно знакомый; его слышишь только ты: “Когда тебе понадобится рай, вспомни этот сон”. Ощущение себя и мира по возвращении в реальность было абсолютным. Простой, но невообразимо прекрасный сон навсегда останется в памяти. Он дал тебе так необходимую передышку. Нойс пошевелилась, разминая затекшие мышцы. Темнота, в ней круг света. Словно тобою зарядили гигантскую пушку, а ты стараешься выбраться из жерла. Это – пустой внутри ствол огромной старой гории. Рухнувшей, когда на умирающий лес обрушился шквал. В тот момент Нахал, повинуясь твоему приказу, прыгнул, чтобы приземлиться в безопасном месте. Два дерева упали по обе стороны от вас, поверху легли еще несколько. Образовалось надежное укрытие, для вас с Нахалом. Вслед за тем небо потемнело, пошел дождь. Если можно так назвать сплошную массу воды, упавшую сверху. В ней нельзя дышать, но ты успела забраться во чрево поверженного лесного великана. Инстинкт подсказал, что объем воздуха внутри достаточный, чтобы продержаться хотя бы полчаса. Ливень, пострашнее тех, что бывают за Южным хребтом, продолжался гораздо дольше. Экономя силы, ты погрузилась в легкий транс, и незаметно уснула. Продлись стихийное бедствие еще немного, и ты навсегда осталась бы в дивном краю с Теей и Бобби. “Наша встреча впереди, мои дорогие. Мне надо закончить здесь кое-какие дела”. Выбравшись наружу, Нойс убедилась, что мрачная местность приобрела вовсе отвратительный вид. Малого того, что сплошь усеяна упавшими деревьями – где рухнувшими целиком, где разломившимися на части. Так еще разверзшиеся хляби небесные превратили почву в непролазную топь. А сверху, накренившись, причудливо сплетясь черными ветвями, нависли три мощных ствола. Поди разбери, прочно они держатся, или готовы сей секунд упасть. Чувствуя себя мухой, которую вот-вот прихлопнут, Нойс ничего так не хотела, как поскорее убраться из опасной зоны. И как это сделать? При первой же попытке встать наземь Нойс увязла едва не по колени. Пришлось забираться снова в жерло пустого ствола. Ни дать, ни взять: царь-пушка, калибром в твой рост. Нойс обратила внимание, что деревянные стенки изнутри гладкие и прочные. Хорошее убежище, но не оставаться же здесь навечно! Она чувствовала голод и жажду. В довершение всего, правый сапожок, с которого попробовала очистить грязь, развалился окончательно. Решив, что незачем скакать по лесу в одном сапоге, Нойс размашистым броском отправила отслужившую свое пару куда подальше. Непристойно при этом выругавшись. Ответом был громкий плюх и возмущенное рычание. Из-за ближайшего, разломанного надвое, толстого ствола показалась морда Нахала. Живой и здоровый – здоровее некуда, стикс всем своим видом выражал укор: как посмели его разбудить? Это кто тут: босая, грязная, зябко кутается в черное пальтецо? Она не преминула сознаться: – Да-да, такую противную ворону надо здесь в лесу и покинуть. Ее жалкий вид заставил Нахала смягчиться. Он фыркнул и одним прыжком оказался на стволе – убежище Нойс. На его противоположном конце. Предоставив ей решать, как самой выгребаться наружу. Скинула с плеч пальто, положила рядом. Встала, на выходе из жерла, спиной к нему, подняла руки, нащупав ладонями верхний край ствола. Мокрая кора была шершавой и грубой. Попробовала: под пальцами не труха, твердое дерево. С силой подтянулась, резко выбросив ноги вверх и назад. Через мгновение, уже стояла на стволе, на самом его краю. Видите, как просто. Обернулась. Нахал одобрительно щурился. В желтых, с вертикальными щелями зрачков глазах притаилось веселье. Нойс сказала строго: – За пальтишком моим сам слазишь. Будешь знать, как насмехаться. Нахал задумчиво склонил большую круглую кошачью голову. Если б не жуткие верхние клыки, то гляделся бы добрым. Он согласен исполнить просьбу. Если уважаемая изволит подвинуться. Что на этой огромной деревянной колоде чертовски трудно сделать: каждый шаг в сторону увеличивает крутизну склона. Неровен час, поскользнешься и сверзишься на бурелом внизу. По пути стесав себе всё, что можно о морщинистые наросты коры. Увы, человечьи ноги – нечета мощным звериным лапам. Слабые существа – люди; ни когтей тебе, ни клыков. Нойс пришлось лечь ничком, чтобы Нахал смог переступить через нее. Что он и сделал, аккуратно и с превеликим достоинством. А когда, вытянувшись всем телом, он подцепил пальто Нойс когтем за бретельку на воротнике, она со вздохом признала его победу. – Ювелир. Мастер. Что б я без тебя делала. Всё, я одета, вези, куда хочешь. Больше не принимаю решений: мои действия слишком предсказуемы. Застегнула пальто на все пуговицы, туго затянула пояс. Нахал лег поперек ствола, свесив лапы по обе его стороны, Нойс взобралась на него, и стикс легко поднялся, вновь ненавязчиво продемонстрировав превосходство над человеком. Стальной крепости когти позволяли ему проделывать трюки, перед которыми бледнели гимнастические навыки Нойс. Нахал изготовился к прыжку, Нойс прильнула к нему, обхватив руками шею стикса и крепко сжав коленями его бока. Сейчас... Сейчас. Есть! Если вы не знаете, каково это, когда вами стреляют из пушки, то вот вам оно. Нойс зажмурилась, ни к чему ужасаться бешеному полету, от тебя ничего не зависит, умей довериться стиксу. Слейся с ним, не подымай головы. Держись! Нахал великолепно рассчитал прыжок. Считанные сантиметры отделяли Нойс от раскоряченных, изломанных ветвей. Грозящих поймать, искалечить, сбить на землю, умирающую, истекающую кровью. Она ощутила удар воздуха, когда в долю секунды промелькнули опасные преграды. Нахал мог прыгнуть на такой же здоровенный древесный обрубок, как тот, с которого взвился. Сделай он так – и Нойс бы не удержалась. Что закончилось бы для нее тяжелым увечьем, или смертью. Но Нахал, на лету оттолкнувшись от новой опоры, продолжил прыжок. Осталось надеяться, что он знает, что делает. Он знал. Но, как он это делал?! Инерция двухсоткилограммового тела – это вам не шутка. Неверно выбранная конечная точка очередного прыжка и всё закончится. Пусть даже здоровенная зверюга выдержит неимоверный толчок неправильного приземления, но седоку его не пережить. А при таком бешеном темпе Нахал физически не успевал изменить направление прыжка, если видел, что избранный путь – неверен. Но не ошибся ни разу. И ни разу, во время его стремительного броска, Нойс не испытала нагрузок, каких не смогла бы вынести. Всё же, ей пришлось нелегко. Когда молниеносный спринт закончился, она едва дышала. Нахал остановился, недовольно фыркнув; Нойс попробовала слезть, да так и повисла ничком, перевесившись через могучий торс зверя. Стикс сделал шаг, другой. Убедившись, что незадачливая наездница не сверзится с него, неторопливо продолжил путь. Бурелом остался позади. Изредка еще встречались поваленные деревья, хлипкие и тонкие. Их Нахал аккуратно обходил. Его лапы оставляли на влажной, поросшей зеленым мхом почве глубокие следы. “Хрен тут пройдешь пешком. Так бы и вросла в землю...”. Слабым голосом Нойс позвала: – Эй... Король стиксов... Постой, погоди... Силы постепенно возвращались к ней. Вместе с тем она вновь ощутила голод. Наверное, Нахал тоже не прочь подкрепиться, да нечем. Он приостановился, пока Нойс усаживалась на нем, как следует. Хотелось помочиться, но это потом. Она с усмешкой вспомнила, как в давние времена всадники справляли малую нужду, не слезая со стикса и не расстегивая штанов. В тогдашнем жарком климате одежда быстро сохла. А пряный запашок – это пустяк. Фирменный знак гонцов и курьеров. Романтика старинных времен имела порой специфический аромат. Путь пошел под уклон, и Нойс увидела шоссе 98. Будто ребенок-великан разбросал в беспорядке свои игрушки. С десяток перевернутых авто, среди них большегрузная фура. Обломки бетона, как детские кубики. Удар волны пришелся по месту, где трасса ближе всего подходила к Акари-лэйк. Цунами разрушило набережную, на полном ходу опрокинуло автомобили, водители не успели понять, что произошло. Когда вода схлынула, здесь уже никого не оставалось в живых. Прошедший следом неистовый ливень до блеска отмыл асфальт и машины. Луч солнца на мгновение проник сквозь низко клубящиеся клочья тумана, и зайчиком отразился от осколка лобового стекла. Что-то не так! Откуда стеклянная мелочь? Вода должна была унести всё. Нойс легонько почесала Нахалу загривок, велев подойти ближе. Авто стояло правильно, на всех четырех колесах и выглядело неповрежденным, кроме выбитого переднего стекла, Его разбили изнутри. Кто-то уцелел в наглухо закрытом авто! Переждав потоп, и не сумев открыть заклиненные двери, человек нашел-таки путь к свободе. Нойс огляделась. Поблизости никого. Внутреннее зрение ничего не подсказывало, а ментальную сеть раскидывать не хотелось, и так голова гудит. Черт с ним, со спасшимся. Удачи ему. Других выживших нет. Определив сторону меньших разрушений, Нойс выбрала направление на север. Так она к вечеру окажется у старого моста через Акари и сможет уйти на тот берег. Кольнула мысль, что “Старый мост” – это совсем рядом с домом Боргезе. Там сейчас Лора. И Стас с Гретой. Растерянные, недоумевающие, страшащиеся неведомых последствий внезапного катаклизма. Они были бы ей рады. Нойс судорожно вздохнула. Нет. У каждого своя судьба. Кто-то пройдет жизненный путь скорее, кто-то задержится на трудной дороге. Нахал шел размеренно, экономя силы. Тоже настроился на долгое странствие. День клонился к закату, но до ночи еще далеко. Удивляла пустынность шоссе. Полиция и спасатели должны быть уже здесь. Вместе с ними вездесущие гиены пера – журналисты, вовсю рыскали бы в поисках свидетелей. Выбирая ракурсы для съемки, чтобы картинка выглядела пожутче. Обыватели любят страшные новости. Хорошо, лежа на диване, смотреть на разные ужасы и радоваться, что это случилось не с тобой. Но вместо суеты, шумихи, полицейских окриков, вокруг стояла мрачная тишина. Нойс чувствовала себя, буквально, последним живым человеком в Мире. Странное, иррациональное ощущение. Это – от нервного перенапряжения. Ты – не железная, хотя, временами, любишь казаться таковой. Сейчас, конечно, не тот момент. Ты испытываешь оглушенность сознания, словно всё что видишь – нереально. А что реально? Как ты очутилась здесь, одна на безлюдной дороге? Теребишь шелковистый мех Нахала. Верный дружище – стикс. Он-то существует? Это его мысли опять путаются с твоими, расширяя сознание до нечеловеческих пределов? Ты знаешь древние сказки о людях, практиковавших ментальный контакт со стиксами. Это всегда кончалось плохо. Тебе всё равно. Одна-одинёшенька на пустынной дороге. Почему это произошло? Что в своей жизни ты делаешь не так? Кевин ответил бы. После невообразимо долгой разлуки случилось чудо – вы встретились. Нет. Встреча не состоялась. Ты просто увидела его. Раненым, лежащим без чувств. Когда он пришел в сознание, тебя уже не было рядом. Где он теперь? Что бы он сказал? Узнал ли бы свою ученицу? Тишина сменилась гомоном голосов, звуками автомобильных клаксонов. Ты услышала их задолго до того, как смогла бы сама, без помощи Нахала. Вперед, мой котик. Вперед! Через полчаса заметно стемнело, но можно разглядеть, что дорога перекрыта вооруженным патрулем. За ним скопище автомобилей, движение парализовано. На блестящем, укатанном асфальте распростерлось неподвижное тело. Тот бедолага, о котором ты подумала, что он спасся. Он шел и шел по автотрассе, пока не наткнулся на заставу. Обрадовался, завидев полицию, поспешил к ним. Ждал помощи, а его убили. Просто так, чтобы не путался под ногами. Ты уже сталкивалась с полицией, которая – не полиция, а неизвестно, кто. С людьми, которые не разговаривают, а стреляют без предупреждения. В этот раз ты безоружна. И не видишь их мыслей. Не можешь воздействовать на их сознание. Так же, как в день, когда тебя похитили в Норденке люди Магистра. Они применили пси-блокиратор – очередную игрушку с затонувшего Скайтауна. Созданную для людей, не умеющих ставить “ментальный щит” усилием воли. То, что на Новтере служило маленьким детям, здесь используют взрослые негодяи. Ты тогда не смогла оказать сопротивления; лишь неистовствовала в бессильном отчаянии. Сейчас даже на это времени нет. Перед твоим мысленным взором стоят, держась за руки, Гед и Тенар. Мальчик и девочка, погибшие в попытке тебя спасти. Рядом с ними Бобби и Тея. Нойс толкнула Нахала кулаком в загривок, и зверь прыгнул. Она испытала эйфорию от внезапного чувства невесомости. Мгновение, тягучее, бесконечное мгновение им обоим находиться в воздухе. Они летели навстречу свету фонарей и вспышкам выстрелов.
14. ЗАМКНУТЫЙ КРУГ
Пройдясь по дому, Лора убедилась, что разбитых окон нет. Значит, ударная волна не дошла. Вспышка тоже не наблюдалась. Лишь пугающее сотрясение, протяжное, длительное, с низким, на пределе слышимости, раскатистым гулом. Вернулась в гостиную. Грета полулежала на диване, Стас хлопотал возле нее. Лора поспешила успокоить обоих: – Взорвалось далеко. За десятки километров от нас. Ветер дует поперек, облако уходит. Включила настенный видеоэкран. Популярный ведущий демонстрировал, как готовить тефтели в молоке. Блюдо дошло до кондиции, и волшебник-кулинар пробовал его, закатывая от наслаждения глаза. Скосил взгляд в сторону. – Новости одной строкой! В Мете стряслось хм-м... землетрясеньице, с магнитудой четыре с половиной балла. Эпицентр – в районе Акари-лэйк. Возникшее м-а-а-ленькое цунами нарушило движение на участке трассы 98. В городе жертв и разрушений нет... Ах, какие тефтельки! Мм-м, вкуснятина! Надеюсь, вам нравится наш чудо-рецепт! – Что б ты подавился до смерти, – хмуро сказал Стас. – Видишь, дорогая, ничего страшного. Никто войны не затевал. На стене затренькал старинный телефон. Давно, когда Стас с семьей еще жил на Острове, он купил антикварную вещицу на день рождения дочери. Нелли к тому времени вышла замуж и жила отдельно. Бин, давно хотевший повидать сестру, вызвался отвезти подарок. Занятия в школах отменили, а в армию ему было еще рано. Грета, дежурившая в госпитале Вагнока, и Стас – офицер связи, не могли этого сделать. На войне отгулов не бывает. Но, победа близка – ежедневно, еженощно, ежечасно твердила пропаганда. Остров неприступен. Его столица недосягаема для вражеской авиации. Эгваль получит сокрушительный отпор. Массированный налет на Вагнок оказался для командования полной неожиданностью. Стас плохо помнил тот день. Когда отупевший от отчаяния и ужаса, он пробирался по разрушенному городу к дому, где жила Неля. От шестиэтажного здания не осталось ничего. Даже стен. Нелли и Бина так и не нашли. Невозможно опознать в кровавом месиве, среди обломков бетона и сплетений искореженной арматуры, тех, кто еще час назад были людьми. Неподалеку, на уцелевшем клочке тротуара молча сидел одиннадцатилетний мальчик, прижимая к груди старинный, блестящий бронзой и полированным мрамором телефонный аппарат... Антон – муж Нели, не узнал о смерти жены и шурина. Он погиб в тот же день в воздушном бою, защищая Вагнок. У Стаса и Греты, разом потерявших обоих детей и зятя, остался внук. Как он уцелел, мальчик объяснить не мог. Иногда Дани впадал в глубокую задумчивость, схожую с оцепенением. Через несколько лет приступы прекратились. А Грета, даже спустя годы, не избавилась полностью от депрессии. Что ни ночь, то со снотворным, что ни день, то сигарета с эйфорином. Война закончилась полной капитуляцией Острова. Но его престарелой Хозяйке не довелось испить горькую чашу унижения. Незадолго до этого она скончалась в подземном бункере – своем последнем убежище. Полагали, что смерть ее была естественной. Мало кто может вынести крушение дела всей жизни, когда гибнет всё, ради чего ты жил, боролся, страдал. Сердце старой женщины разорвалось от тоски и горя, и никто не знает, о чем думала она в последние минуты. Или о ком. Возможно, о своем “втором я” – молодой преемнице, которой пожелала передать власть. Разумеется, ничего из этого не вышло. Когда Нину Вандерхузе спрашивали о последних днях Острова, она всегда избегала ответа Правительственный квартал – так называемый “Двор Хозяйки”, имел подземную часть сильно больше видимой, уходя вглубь на четырнадцать этажей. Множество тайн ожидали найти победители. Однако седьмой уровень – хранилище архивов, обнаружился полностью выгоревшим. Всё уничтожило злое пламя термита. Погребальный костер несостоявшейся владычицы Мира. “Мы вовремя ее остановили”, – сказал вождь Эгваль, Великий президент Ариэль Солтиг. – “Наша победа навсегда изменила ход Истории. Наступило новое время”. – ...Что ты стоишь, как надолба? – рассердилась Грета. – Телефон, не слышишь, что ли? Ладно... Хватит мне, как царице, на диване валяться. Она проворно встала, удержала мужа, очнувшегося от раздумий. – Да сама я, сама. Рано мне помирать. Сняла трубку, оживилась. – Венди? Как же я рада! Что там у вас? Слава Марии!.. Тоже ничего, разве что я полчаса в обмороке валялась, с перепугу. Да, она в порядке, – и шепотом, в сторону Стаса и Лоры: – Иомены все живы. И здоровы. Было слышно, как верещал в трубке слегка задыхающийся голос Венди. Ее семье крупно повезло. Двенадцать километров от эпицентра – не здешние шестьдесят. Тряхнуло там здорово. – Точно?! Слава Заступнице!.. – и, страшным шепотом Лоре и Стасу: – Радиации нет! У Иоменов прибор... от майора остался. Ребята измерили: нигде ничего. – Венди, привет парням твоим, они молодцы, и Зелле. Целую всех. Пока! Оглянулась. Всплеснула руками. – Стас! Да что такое с тобой?! – Ничего. Вроде как с души отлегло... – пропыхтел Стас, тяжело плюхаясь на многострадальный диван. – Горе ты мое... Да, Лора, тебе привет от Венди! – Ей с той же силой, по тому же месту, – хмуро отозвалась Лора. Остаток дня она отмалчивалась. Грета изредка бросала на нее тревожные взгляды. Стас сделал вид, что поглощен выпуском последних известий. Ничего нового о потрясшем округу мощном взрыве, не сообщалось. Близилась полночь. Грета собралась приготовить чай и печенье. Традиционный легкий перекус. Стас подремывал на диване. Лора поникла в кресле, зажав в руке фон. На его крошечном экране периодически обновлялась информ-лента. Вдруг она мигнула и раскрылась текстом короткого сообщения. ИВ. НОВОСТИ. 18 афины 1394. 27:39. Срочно! Перестрелка на шоссе 98, в окрестностях Меты. Есть пострадавшие, данные уточняются. Лора встала, прошла на кухню. – Бабулька! Я выйду ненадолго. Подежурь у пульта: откроешь калитку, когда вернусь. Не хочу будить Стаса. Грета поджала губы. – Господь с тобой! Чего приспичило?! Куда пойдешь, в такую глухую темень? – К Старому мосту. Бабушка выключила начавший закипать чайник. Пристально посмотрела на Лору. Что-то серьезное. На девочке прямо лица нет. – Ладно. Идем. Одевайся хорошо, ночь холодная. Разбуди Станислава, пусть посидит на стреме. Дед проявил выдержку, супруге под стать. Спросил коротко: – Лора, ты ждешь кого-то? – Нойс некуда деваться, кроме как вернуться в Мету. По времени – вот-вот. – Ты решила, что здесь она захочет переправиться через Акари? И продолжать путь, невесть куда. Одна. Ночью. Притом, что знает: у нас ей всегда рады. Постучи и тебе откроют. – Да потому, что Нойс – упрямая дура! Иомены ее неласково приняли, и вновь унижаться она не станет. Ей, как нож острый – чувствовать себя кому-то обузой. – Точнее: кому-то обязанной. Уверена, что она еще не ускользнула от нас? – Да, – ответила Лора, отводя взгляд. Ни в чем она не уверена. Напряжение не отпускало, отдаваясь в теле внутренней дрожью. Ночь пришла в Мету вместе с промозглым ветром. В свете редких уличных фонарей в воздухе кружились мелкие снежинки. Температура быстро падала. Того и гляди, завьюжит, как в Норденке. Лора шагала широко, не отставая от Греты. Обе в армейских ботинках, теплых штанах и кожаных куртках. На головах плотные вязаные шапки – Грета хвалилась, что ее изделия в округе идут нарасхват. Снег на дороге перестал таять. На его тонком слое за обеими женщинами оставались рубчатые следы. Вдали, у входа на мост, светилась на столбе одинокая лампа. Раньше их было четыре. Автомат “Мини-Крамер” удобно лежал в руке Лоры. Полезная вещь для поздних прогулок. А Грета прихватила с собой мощный фонарь и дробовик, наподобие тех, с какими первопроходцы Мира охотились на краунов. Надежность оружия подтверждалась тем фактом, что краунов полностью истребили тысячу лет назад. Нет места в Мире животному, посчитавшему человека самым лучшим, изысканным лакомством. На дороге кружилась снежная пыль. В заунывном свисте ветра Лоре почудился посторонний звук. Тоскливый звериный вой то стихал, то слышался вновь. Он прекратился, когда обе женщины вступили на мост. Отчетливо различался шум текущей воды. Небо в зените высветлилось – сияние Минны, дальней луны, пробивалось сквозь облачный покров. В ее неверном свете Лора увидела грузную тень. Услышала тихое рычание и тяжелый вздох. Окликнула: – Нахал... это ты?!.. Стикс ответил тихим стоном. Он продолжал смотреть в сторону реки. Там, точно ряд гигантских гнилых зубов, виднелись, теряясь во тьме, уцелевшие опоры. Это было всё, что осталось от Старого моста. Давно закрытый для авто и пешеходов, он тихо доживал свой век. Пока не грянул гром. Лору прошиб озноб. Еле шевеля губами, она выдавила: – Нахал... где... Она понимала, что стикс не сумеет ответить на прямой вопрос. Надо спрашивать в форме “да или нет”. Зато у нее осталось время. Немного времени, чтобы продолжать надеяться. Позади заметался сноп света – Грета включила фонарь. Лора вдруг увидела темный силуэт и радостно вскрикнула. Нойс ее не услышала. Она дико озиралась, как человек, не понимающий, куда попал. Свет слепил ее, она прикрыла лицо рукой. Босая, с непокрытой головой, в тонком черное пальтишке; полы его трепетали на холодном ветру. От острого приступа жалости у Лоры перехватило дыхание. Слава Деве, хоть живая! Бросилась к ней. – Это мы с Гретой! Не бойся! Немного успокоившись, Нойс молча последовала за ними. Нахал замыкал шествие, всем своим видом показывая: “Недоумеваю, как всё обошлось”. Ветер гнал облака, и они бежали от него – темные клочья в бледном сиянии Минны. На восточной стороне горизонта словно занимался пожар – всходила Обо – ближняя луна. Грета выключила фонарь, ни к чему сажать батарею. Становилось всё холоднее. Лора хотела предложить Нойс проехать короткий остаток пути верхом на Нахале – это же невыносимо в такую погоду идти босиком. Но передумала. Нойс не любит выглядеть слабой. А со стикса довольно. Он-то не скрывает, что устал. Кованые ворота открылись сразу, как только маленький отряд достиг дома; и с лязгом сомкнулись, когда все оказались во дворе. Стас встретил их на крыльце. – Стиксу – в сарай, там тепло. Поилка автоматическая, надеюсь, знает, как пользоваться. Как зовут? – Дедуля, это – Нахал. – Достойное имя. Ступай Нахал, спокойной ночи. Стикс фыркнул, что возможно, означало: “И вам крепко спать, хорошие люди”. Или: “Ага, заснешь тут, после такой передряги”. Он мерным шагом направился через обширный темный двор к назначенному месту ночлега. Казалось, что двор со всех сторон ограждает высокая черная стена. В утреннем свете она станет лиственно-зеленой. Живая изгородь. Смертельно опасный кустарник – олдж. Нахал поддел лапой тяжелую дверь сарая, она плавно, без скрипа отворилась, и тихо закрылась, когда зверь вошел. Внутри несколько флуорпанелей изливали слабый свет. Нахал прилег на деревянный помост, покрытый толстым слоем мягкой соломы. Нажал рычаг автопоилки и принялся не спеша лакать воду из низкого чана. Напившись, поднял голову. Ага. С потолка свисают связки сушеного мясолиста. Сейчас ли подкрепиться на сон грядущий, или до утра подождет? Вставать лень, да и не рационально – зачем тогда ложился? Перед тем, как уснуть, Нахал подумал, что у девушки с фальшивым именем, с которой они сегодня так славно прогулялись, всё будет хорошо. Или нет. Во всяком случае, никто не запрещает надеяться на лучшее. – Ну и амбре от тебя, – поморщилась Лора. – Снимай всё, кину в стиралку. Живее, радость моя непутевая. Она втолкнула голую Нойс под душ; отнесла ее провонявшую потом и лесной сыростью одежду в стиральную машину. Пальто еще раньше бабушка вывесила на балконе – проветриться. Вернулась, застав подругу переодетой в домашние брюки и пижаму. – На человека похожа. Пойдем в твою комнату. – У меня здесь комната? – тускло спросила Нойс. – А то не помнишь! Очень уютная. Полгода не прошло, как я тебя там с ложечки кормила. Она взяла Нойс за руку, и отвела, как ребенка, в уже знакомую ей спальню на верхнем этаже. Круг замкнулся. Второй раз за год Нойс Винер нашла приют в доме Боргезе. Она буквально упала навзничь на постель. Лора присела на пуфик рядом. – Что-нибудь нужно? Могу перекусить принести. – Не надо. У тебя выпить есть? Покрепче. Водка, джин? Иначе не засну. – Снотворное дать? – Хорошо, – покорно согласилась Нойс. Лора ушла, и вернулась, держа в руках пузатую бутылку и два бокала. – Веренский ром. Попробуй. С ног валит запросто. Хотя, ты и так лежишь. Наполнила бокал подруги до краев, в свой плеснула чуток. Нойс выпила всё до дна, и уставилась в потолок невидящим взглядом. Лора осторожно взяла ее ладонь в свою. – Хочешь, говори. Хочешь, молчи. Помни: я с тобой. Она достаточно хорошо знала Нойс, чтобы не ждать от нее откровенности. Со вздохом укрыла подругу одеялом. В доме сильно прохладно. Электричество нынче дорого, на отоплении надо экономить. Лора собралась уходить, когда Нойс вдруг потянулась к ней, схватила за руку. Волнение или страх, или всё вместе, мешали ей говорить. Лора, недолго думая, приподняла ей голову и угостила еще порцией живительного напитка. – Остаться с тобой? Это я мигом. Не дожидаясь ответа, придвинула раскладное кресло к кровати и взяла из шкафа второе одеяло. Погасила свет, легла, слыша вблизи беспокойное дыхание Нойс. Прошептала: – Эй... Не бойся монстров под кроватью. Я с тобой. Спи. Подождала немного, и тоже смежила веки. И увидела путь под сумеречным небом. Час после заката или перед восходом? У развилки дороги ее терпеливо ждали две девочки-первоклашки. Похожие друг на дружку настолько, что невольно вспомнились братья Иомены. Невесты для них подрастают? “Откуда вы здесь?” – удивилась Лора, но не расслышала ответа. Сон, глубокий, без сновидений, похожий на маленькую смерть, укрыл ее черным покрывалом.