*
На двенадцатилетие Джиль получил подарок от Деда. У Деда были имя и фамилия, но все звали его просто Дед. Он это одобрял, принимая, как знак признания своего авторитета. Подарком оказалась портативная рация. Красивая такая коробочка, размером с портсигар отца и тремя разноцветными кнопками. Дед вынул ее из ящика стола, вручил внуку. – Она не работает. – А починить, Дед? – Кто ж тебе починит. Эта техника – неремонтопригодна. Дед любил длинные составные слова и сочинял их с превеликой легкостью. Джиль поблагодарил, сунул изящную в своей бесполезности вещицу в карман, и отправился в школу. Дорого внимание, и Дед его проявил. Показал рацию одноклассникам. – Батарейку вставить и заработает, – посоветовал один. – Тут аккумулятор, – поправил второй. Среди разнообразного барахла, которое во все времена невесть зачем собирают мальчишки, у кого-то нашлась зарядка. Через полчаса глазок на корпусе засветился красным. Еще через час он стал желтым, а потом зеленым. Честь нажать кнопочку, конечно, предоставили Джилю. Рация протяжно пискнула и замолкла. Товарищи уважительно посмотрели на Джиля. Обладать вещью, которая когда-то работала и до сих пор проявляет признаки жизни – это что-то. Прозвенел звонок. Вошел учитель, заметил возбуждение класса. – Что стряслось на этот раз? Все дружно загалдели. Учитель успокаивающе поднял руку. – Хочу сообщить вам, что школьный совет собирается ввести совместное обучение. В классах будет поровну мальчиков и девочек. Переждал протестующие возгласы. – Зачем девчонки? Хотя бы затем, что в их присутствии вы будете вести себя прилично. Из нынешней банды получится вполне достойное первобытное племя. Рассказывайте, из-за чего сыр-бор? Что-то у всех вид... первооткрывателей. Делать нечего, Джиль встал, предъявил подарок Деда. Учитель повертел рацию в руках. Особенным нажатием снял заднюю крышку. Извлек тонкую пластину, испещренную золотистым паутинным узором. Осмотрел внимательно. Пожал плечами. Вернул ее на место. Со щелчком закрыл крышку и вернул устройство Джилю. – Микротрещина в электронной схеме, наверное. Тут ничем не поможешь. Впрочем, на перемене поройся в архиве. Пароль доступа я вам всем давал. Шарить по базе данных никому не хотелось. Что за глупость: потратить перемену на чтение с экрана всякой непонятицы. Лучше в футбол погонять. Джиль тоже так думал и большую перемену провел весело и с толком. Забил два гола, чем еще больше поднял свой авторитет. Уроки закончились, ученики дружно и радостно ринулись вон. Учитель увидел, что Джиль нерешительно топчется в дверях. Весело сказал: – “Уйти нельзя остаться!” Где поставишь запятую? В результате Джиль больше часа провел у доски – она же демонстрационный экран. Пишешь на нем стилусом запрос, читаешь ответы. Учитель ушел, напомнив любознательному ученику выключить всё и активировать сигнализацию, когда закончит работу. Так Джиль и сделал. Прошел пустынным тихим коридором, спустился по широкой лестнице на первый этаж. У выхода его ждал малец из интернатских. – Опять? Прошлый раз ты меня подвел. Не вернулся сразу в школу, где-то шлялся. Мне из-за тебя влетело. Первоклашка зашмыгал носом. – Я больше не буду... – универсальный ответ всех детей во все времена. Джиль взял его за руку и так провел через калитку. Что такого в этом чугунном шедевре, что одних она пропускает свободно, а других нет? Джиль всегда мог войти и выйти, а малец – только войти. Джиль довел его до лавки, где торговали сладостями. Учеников там отоваривали за счет школы. Когда выходили, малый обеими руками держался за кулек с конфетами. В таком эйфорическом состоянии он вряд ли способен на вредные фокусы. Не убежит и не отправится шаболдаться, как в прошлый раз. Но рисковать Джиль не хотел. Предложил: – Проводить тебя, на всякий случай? Мало ли, кто на сласти позарится. Уловка сработала. Джиль сопроводил подопечного до школы и с чувством выполненного долга отправился домой. После ужина отец с мамой уселись перед телевизором – смотреть очередной сериал. Дед ушел, объяснив, что у него сегодня дежурство. Отец сказал вдогонку, мол, синекура бы подождала. Дед уже был на пороге, но услышал и проворчал: – Это без вас можно обойтись. А без меня нет. И сердито хлопнул дверью. Через полчаса издалека донесся раскатистый гул, в окнах зазвенели стекла. Станция обороны произвела очередной залп по Врагу. – Там же всё на автоматике, – сказал отец. – Зря он так переживает. – Папе нравится чувствовать себя нужным, – ответила мама. Джиль ушел к себе, вроде как делать уроки. Вынув из школьного рюкзачка рацию, он извлек из нее микросхему. Подражая учителю, осторожно держал ее пальцами за оба края. Пробрался с ней на кухню. Там, на полке в стенной нише стояла микроволновая печка. Джиль аккуратно выставил на регуляторах температуру 220 градусов и время 7 минут. Положил пластину микросхемы внутрь. Закрыл дверцу и включил печку. Всё по инструкции, найденной сегодня в школьном архиве. Крайнее средство. Или поможет или нет. Когда время истекло и печка с тихим звяком выключилась, Джиль кухонными щипцами вынул тарелочку, в которой лежала микросхема. И отнес к себе в комнату. За окном почти стемнело и Джиль зажег настольную лампу. Подождал пока пластинка остынет и вернул ее в рацию. Перед тем, как закрыть крышку, прочел надпись на внутренней стороне. “Subetero ligulo. Mago Novoterra”. Задумался. Не всегда удается понять сложное слово. Sub – устаревшая форма предлога “под”. Etero – кто его знает, что такое? Ligo – “связь”, Ulo – “инструмент, устройство”. Нажал на кнопку. “Устройство” молчало. Потом на нем засветилась узкая полоска с яркими зелеными буквами: “Прием”. Работает?! Ожог никогда ранее не испытанной светлой радости еще не прошел, как из приборчика донесся высокий детский голос: – Ты кто?!
*
Бобби больше всего ненавидела здешнее утро. Спозаранку верещит... “верещалка”, по другому не скажешь. Выскакиваешь, не разлепив глаза из кровати, вместе с такими же пятнадцатью несчастными девчонками. Сталкиваешься спросонья с Теей, ее кровать рядом. Бегом в умывальную комнату. Коридор полон топота – из всех спален мчатся не отошедшие до конца от сна девочки и мальчики. Слышен резкий голос Лейсан – школьной охранницы. В очередь, в очередь, в очередь. В темпе, в темпе, в темпе – не вы одни хотите умываться и чистить зубки. Да не хотим, к той самой матери! Бобби ругалась только в мыслях, верная слову, которое они с Теей дали друг дружке. Тея крепилась тоже. Хотя видно, как иногда ей хочется заорать и послать всё и всех в то самое, известное место. И горько заплакать. Нет уж. Пусть пацаны рыдают. Говорят: в их комнатах кровати двухэтажные – так кто-то по утру сверзился и разбил нос. Рева и соплей было много. В трусах и майках во двор, на пробежку. Лейсан с утра полила двор из шланга, чтобы прибить пыль. В одном краю двора девчонки, в другом пацаны, глотая утренний, пахнущий мокрой землей воздух, нарезают круги... Бегают, то есть. Потом раз-два, ноги шире, руки туда-сюда, наклоны взад-вперед... Намахавшись попами и другими частями тела – одеваться и на завтрак. В столовке опять же – лопай и не мешкай. Вскоре “тьма египетская” наступает – обычное утреннее затмение, когда восходящее солнышко скрывается за Гатором. Вон он, огромный и темный в небе висит, с места не сходит. Никогда. Зато почти час свободный в запасе, перед началом занятий. Кто не успел выучить-списать-повторить – не мешкай. Бегом в школьный вестибюль – на это время там включают свет. Бобби как-то спросила у Лейсан: что такое египетская темнота, но та пожала плечами. Так иногда говорят, вот и всё. Сестрам ни доучивать что-то, ни списывать нужды в этот раз не было. Отошли, пока совсем не стемнело, в облюбованный уголок двора – узкий проем между забором и стеной школьного здания. Сиденье от парты служило подобием скамьи. Хорошее место – грустить в одиночестве, глядя вовне. Там смыкались две улицы – главная, с которой когда-то (не так уж давно) они вошли в эту школу-тюрьму, и переулок, на другой стороне его находилась продуктовая лавка. Хрен туда сбегаешь. Как везде, невидимая, упругая стена силового поля не давала даже дотронуться до забора. Между ним и силовым полем оставался промежуток около метра. Послышался голос Кати: – Чего расселись, как тараканы в темноте? – Темно, вот и сидим, – отозвалась Тея. – Посиди и ты вместе с нами. Катя, вытянув руки, осторожно подошла к ним. – Я по двору могу ходить с завязанными глазами. Уже всё до камешка выучила. – А нас как нашла? – По дыханию. Вы сопите, как два паровозика. Тея хихикнула. – Врешь. Ты просто видишь. Мы тебя тоже видим. Глазам, привыкшим к темноте, достаточно света Звездного облака. – Я придумала, как выйти! – заявила Катя. – Как?!.. – хором воскликнули сестры, а Катя предостерегающе прошептала: – Тшш-ш! Не орите... Судя по тому, что на улицу свободно можно выбросить хоть камень, хоть яблочный огрызок, система охраны не отличает живое от неживого. Но когда мальчишки поймали где-то мышь и запулили ее наружу, то бедняжка не преодолела невидимую преграду и упала тут же, оглушенная. – Пацаны... они глупые, злые... пинали ее, издевались. Она умерла. Тогда ее снова выбросили и она улетела далеко, аж на улицу. Там ее коты съели. Прогнали собаку – она первая примчалась и съели. – Ну... и что? Дохлая мышка или камень. Оба неживые, – Тея пожала плечами. – Какая разница? – Как ты не поймешь?! Яблоком я могу бросить так, что через улицу улетит. Оно – живое! Посади семечку – дерево вырастет. Но, выкинуть отсюда живую мышку – не выходит! В чем разница? Ты видишь?! Тея медленно сказала: – Яблочко... – безмозглое. Оно – не думает. Кто умеет думать – тому выхода нет. Бобби удивленно спросила: – А как перестать думать? Я вот думаю, что надо не думать, а получается: всё равно думаю! Все трое замолчали. Шли минуты, постепенно становилось светлее. Скоро темнота пройдет совсем, тогда прозвенит звонок. Первый урок – арифметика. Катя задумчиво пощипала пальцем нижнюю губу. Потом сказала: – Очень просто. Задушите меня. Вдвоем. Моими же косами. Когда я потеряю сознание, вытолкните меня наружу.
3. НЕДРУГИ И ДРУЗЬЯ
Катя обернула обе косы вокруг шеи и кивком предложила сестрам тянуть их в разные стороны. – Потихоньку. Не изо всей дурацкой мочи. Несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. – Давайте! Мелинда подошла неслышно, как она всегда это делала. Интересная игра – придушить девочку. Здорово будет попробовать. Но что-то тревожило и она медлила. Сама того не сознавая, с некоторых пор Мелинда начала заранее обдумывать последствия своих поступков. – Вдруг у тебя остановится сердце – мы тебя не откачаем, – сказала Тея. – Мы маленькие и слабые. Тут руки крепкие нужны... массировать... – продолжила за нее Бобби. – Пока взрослых позовем – брякнешься и помрешь. – Да что вы знаете про мое сердце?.. – возмутилась Катя. – Это всего на несколько секунд. Я видела, как мальчишки играли. И ничего... Кто-то когда-то умер, но это – редкость. Что-то не так сделали. И ничего у того парня не остановилось. Просто поплохело, и... Ее дыхание пресеклось. Она инстинктивно вцепилась в удавку из собственных волос, стараясь ослабить, но тут Бобби и Тея сами отпустили ее. Похлопали по щекам. Довольно сильно, получилось почти как пощечины. Но даже так почему-то было приятно. – Молчи и слушай. Всё это зря. Пускай сомлеешь... Стенка всё равно не пропустит, – сказала Тея. – ...Выйти сможешь только мертвой... – пояснила Бобби. Катя ошеломленно переводила взгляд с одной близняшки на другую. – ...Эта стенка – очень глупая... – ...Она не разбирает: есть у тебя мозги, думают ли они... – ...Ей важно, что у тебя есть сердце! Она его слышит. Пока оно бьется, ты не убежишь. Мы тоже. Вообще никто, у кого в метке на руке не записано, что можно. – ...Вот. Мы немножко тебя побили. Ты извини. Мелинда исчезла так же незаметно, как появилась. Сделал дело – гуляй смело. А девчонки пусть дальше ломают головы. Это вам не задачки по арифметике решать. Сестры расправили Катины косы. – Растрепали тебя. Давай, заново заплетём? Катя охотно бы согласилась, но вдали уже вовсю заливался звонок. – Не успеем! На перемене сделаете. Сейчас идемте... страдать и мучиться. – Отчего мучиться? – полюбопытствовала Бобби. – Ты же таблицу умножения помнишь? – Эх, вы – тёмные! У нас задачи: с иксами, игреками! От некоторых... без всякой душилочки в обморок валишься. На перемене я вам покажу. – Обморок? – Задачу! А упадете от нее вы. Катя сдержала слово. На большой перемене, в том же тенистом уголке двора, где они познакомились, у песочной ямы, она на простых примерах объяснила сестрам задачу с неизвестными. Против ожидания, девочки легко приняли идею, что “неизвестные” – это числа, которые до поры до времени содержатся в секрете и зашифрованы буквами. Правило переноса с обратным знаком близняшки тоже вроде бы усвоили. – Теперь слушайте! У меня (не скажу по сколько) яблок и апельсинов... – Не надо яблок, я хочу персиков! – Бобби была непреклонна. – Хорошо. У меня персиков и апельсинов – всего восемь штук. – Ну и жрешь же ты... – вставила Бобби. – Молчи пока. Если количество персиков умножить на него же и отнять апельсины, то получится четыре. Сколько у меня тех и других? Она с ехидцей наблюдала, как смешные девчонки, пыхтя от усердия, рисовали прутиком на песке систему уравнений: X + Y = 8 XX – Y = 4 Довольно скоро они сообразили, что XX + X = 12. Катя, храня серьезную мину, а в душе давясь от смеха, наблюдала за их напрасными потугами. Квадратное уравнение первоклашкам не осилить. Потому что формулу не знают. Чертили что-то палочками на песке, затирали ладонями и пробовали снова... Пустой номер. Под конец, не вынеся их мучений, Катя сжалилась. – Попробуйте подбором. Икс равно один – не подходит. Два? Сестры тупо смотрели на нее. Переглянулись и опять молча на нее уставились. Катя потеряла терпение. – Три! Умножить на три, будет девять и прибавить столько же. Вот вам двенадцать! Значит: три персика и пять апельсинов! Понятно? Бобби небрежно уселась на скамейку, губы у нее изогнулись в лукавой улыбке. – Минус четыре! – сказала Тея. – Минус четыре на себя – это шестнадцать и минус четыре. Вас... не учили отрицательным числам? Катя обомлела. – У... ээ-э... Скажи на милость, как ты себе представляешь минус четыре персика и двенадцать апельсинов!? – У тебя нету персиков. Ни одного... Но четыре ты кому-то должна. Например, нам. Отдашь, когда сможешь. Тея ласково погладила Катю по голове. – А если зажилишь, то будем щипать тебя и дергать за косы каждый день, пока не расплатишься. Захлебнувшись хохотом, Бобби слишком сильно откинулась назад и свалилась со скамейки, задрав ноги. Тея кинулась к ней на помощь, споткнулась о Катину вытянутую ногу, и шлепнулась ничком на мягкий песок. Хорошо смеется последний, и Катя вдоволь отвела душу. – Я же... говорила... что вы рухнете!.. – вымолвила она, наконец. Чьи-то босые ступни прошлись по песку, затаптывая уравнения и мечты близняшек о персиках. – Ну-ка, все пошли вон! – сказал Ант. – Мы здесь прыгать будем. Анна Стефани собиралась домой. Школота после уроков разбрелась, кто куда. Это так говорится, а на мониторе у Лейсан всё, как на ладони. Девчонки играют в волейбол. В дальнем углу двора слышна возня и вскрики. Пацаны заняты бегом и прыгом... э-э... Беготней и прыготней. Верховодит у них Антон Айдахо. Анна задумалась, замедлила шаг... Надо кое с кем обсудить одно дело. Элмер Мид – ведущий учитель, еще не ушел. Он с удовольствием рассматривал на мониторе результаты сегодняшних уроков. Так-то, братцы. Разработанная им передовая система обучения доказала свою эффективность. Не нужны больше все эти “вызовы к доске”, когда ученик, девочка или мальчик, дрожа и потея, пытаются ответить на вопрос, или решить пример. Когда личность учителя подавляет нежную психику ребенка. Новый поход к преподаванию, открытый Элмером Мидом, заключался в следующем. После объяснений учителя, на доску выводится вопрос или задача. И пять вариантов ответа. Чтобы узнать: какой правильный – задачку нужно решить. Чем дети и занимаются, на своих местах, спокойно, без паники и лишней спешки. Получив ответ, ученик нажимает на крышке парты одну из пяти кнопочек: номер ответа. Элмер сам спроектировал и установил в классе соответствующую релейную схему. Кое-кто из коллег Элмера усомнился. Мол, дети будут давить на кнопки в случайном порядке, надеясь угадать ответ. Нет уж, дудки! Вероятность – один к пяти. И учтите, что задач на уроке – три. Вот и подсчитайте, можно ли стать отличником, ничего не зная? Шансы – меньше одного процента. В приоткрытую дверь вежливо постучали. – Аня! Заходи! Чем помочь? – он приветливо улыбнулся, смахивая между делом пушинку с брюк. Видный мужчина – всегда в строгом костюме, гладко выбрит, свежая сорочка и галстук-бабочка. Начищенные штиблеты лаково блестят. Хоть сейчас делай с него фото “Учитель года”. – Я только что просмотрела видеозапись о прибытии. Почему-то никто не подумал... Элмер нахмурился. – Разве в ней есть что-то особенное? Устный отчет Стража достаточно полон. Мальчик, за ним две девочки. Кстати, я очень доволен Антом. Его результаты превосходны. Он ничуть этим не кичится, заметь! – Полюбуйся на своего скромника. Анна вывела видео на классную доску. Элмер смотрел, кряхтел, ежился. Лицо его медленно багровело. Зло ударив по клавишам, набрал код на коммуникаторе. – Лейсан! Пришли ко мне Антона Айдахо. И... его соседа по парте и... четверых – кто сидит впереди и позади него. Великолепная шестерка заявилась вскоре – Лейсан времени не теряла. Тщедушный парнишка – сосед Анта по парте и еще двое мальчиков и две девочки. Ант держался позади всех – погонщик маленького стада. Или... трус, прячущийся за спины товарищей? Элмер вывел на доску ряд чисел: 0, 1, 1, 2, 3, 5. – Ант, подойди к доске. Какое следующее число? – Восемь, – не моргнул глазом Ант. – Верно. А если вот так? К числам на доске добавилось еще одно: 0, 1, 1, 2, 3, 5, 8. – Э... Восемь! – Почему? – Потому что... это код у ворот такой: восемь! А числа – для дураков! Сбить с толку! – Кг-хм-м!.. Оч-чень интересная догадка. У кого-то есть другое мнение? Мальчики и девочки подавленно молчали, пугливо жались в дверях. Очень мягко и ласково Элмер спросил: – Кто из вас делает для Анта задания? Наверное – все. Это ведь так легко: надо лишь сообщить номер ответа. От одного до пяти. Моргнуть, кашлянуть, почесать носик... Да я сам придумаю какой угодно шифр!.. Что же Ант посулил вам за дружескую помощь? Или... просто угрожал?! Вот так незатейливо: побоями, увечьем? Одна из девочек разрыдалась, закрыв лицо руками. Остальные ребята тоже были близки к истерике. Элмер насупился, повернулся к Анту... И в этот момент Ант прыгнул. Элмер инстинктивно вскинул руки, защищаясь. Но Ант атаковал не его. Сильный, спортивно сложенный двенадцатилетний подросток одним ударом сбил Анну Стефани с ног. Она попыталась откатиться в сторону, но Ант ударил ее еще раз, по голове. Левой применил удушающий захват. В его правой руке блестел нож, или вернее, резак, сделанный из куска жести от консервной банки. Примитивное оружие. Но вспороть им сонную артерию можно запросто. После этого Анну ничто не спасет. Кто-то из детей завизжал... Кто-то шумно упал в обморок. Остальные стояли молча, оцепенев от ужаса. – Молчать!! Убью!! – заорал Ант. Обернулся к Элмеру. – Верните меня на Новтеру! Быстро, я сказал!! Не то я убью ее!! Элмер испытал изумление, большее, чем страх за Анну. Чёрт, неужели парнишка с самого начала составил такой немыслимый план? Усыпить возможные подозрения, втереться в доверие. В завершение – захват заложника с выдвижением требований... Стараясь сохранять спокойствие, осторожно ответил: – Мы сделаем всё, как ты хочешь. Но для этого нужно некоторое время... – Ааааааа-а-а!!! – завопил Ант, – давай живо! В секунду сослали, в секунду верните!! Он взмахнул резаком у горла Анны Стефани. Собирался ли он исполнить угрозу, или еще раз припугнуть Элмера – никто так и не узнал. Громкий треск, яркая вспышка – и Ант рухнул на пол. Элмер перевел дух. Молодец, Лейсан. Она заявилась через минуту, вместе с врачом для перепуганных детей и находящейся в шоковом состоянии Анны. Сказала: – Ублюдком я займусь сама. Схватила бесчувственное тело за ноги и поволокла по коридору. Назавтра школа гудела от рассказов о том, как оборзевшего хулигана шарахнуло с потолка специальной молнией. Ученики спросили Элмера: где теперь Ант? – Он не вернется. Можете не волноваться. – Совсем-совсем? – одна настырная девочка жаждала прояснить ситуацию. Элмер замялся с ответом, зная, что через несколько секунд прозвенит звонок. Когда, после перемены, он возвратился в класс, то увидел на доске крупное, горящее оранжевым светом число: 13. Обвел взглядом притихший класс. – Сами догадались? Молодцы. Все молчали. Зато про Анта никто больше не спрашивал. Ни в тот раз, ни после. В один из последующих дней, ближе к вечеру, подготовив план занятий на завтра, Анна Стефани уходила домой. Она уже вполне оправилась от пережитого шока, но происшедшее до сих пор сидело в памяти неприятной занозой. Как Элмер мог так облажаться? Не разглядеть агрессивного недоумка под маской примерного ученика? Да и она хороша, и другие учителя. Не пресекли вовремя на корню завиральную идею о “новом подходе” к обучению. На скамье под ореховым деревом увидела печально поникшую одну из сестер Винер. В руке зажат тонкий, похожий на тросточку прутик. Идти на выход, к калитке, надо было как раз мимо нее. Заслышав шаги девочка подняла голову. – Добрый вечер... – сказала Анна. Кто же перед ней: Бобби или... – Тея, – вдруг сказала девочка. – Не надо, Анна, смотреть на сканер. Анна Стефани смутилась. – Мне трудно вас различать. Извини. – Зачем нас различать? Если мы кажемся одинаковыми? Бесхитростный вопрос поставил Анну в тупик. Чтобы сменить тему, она спросила: – А где твоя сестра? Обычно вы вместе. – Уроки делает. Слова: “Бобби трудится, а ты филонишь?” застряли на языке, потому что Тея пояснила: – Ее очередь. – А ты отдыхаешь? – Анна мысленно похвалила обеих. Ловко девчонки устроились. Могли бы каждый день делить домашку поровну, сокращая этим время вдвое. Но решили выполнять ее поочередно. Тем самым регулярно даря друг другу свободный вечер. – Я играю. Анна пригляделась. На тонком слое пыли, покрывавшем дорожку, нарисован треугольник. – Что это? – она изобразила вежливое любопытство. – Треуголка. – Что же в ней интересного? – Она очень забавная. – Как это?! – странные речи девочки встревожили Анну. Тея вновь принялась чертить прутиком. – Углы бывают маленькие и большие. Или – средние, как углы в нашем дворе. Вот. А в любой треуголке: если углы сложить – всегда получается два средних угла. Тея улыбнулась, пожав плечами. – Никак не ожидала! Анна, онемев, вглядывалась в смеющееся личико. Этого не может быть! Девочке еще нет семи. И она только что самостоятельно открыла классическую теорему геометрии! Сумма углов треугольника равна 180®. – Элмер, ты не хочешь меня понять! Вот ни капельки!.. Анна Стефани почувствовала неловкость от своей горячности. Надо быть сдержанней. Элмер Мид деликатно не подал вида, что заметил ее смущение. Терпеливо объяснил: – Девочке рассказал теорему кто-то из старших. И она не преминула тебя удивить. В результате ты ночь не спала, а поутру кинулась ко мне, делиться новостью. Мол, в нашей школе нашелся истинный талант. Вот, что я тебе скажу: хватит с нас юных обманщиков! И обманщиц... Элмер вздохнул, сокрушенно покачал головой. Добавил: – Иди к своим. Пока совсем не взбесились. Слышишь, как орут? Гам и визг сразу стихли, когда Анна вошла в класс. Захлопали крышки парт, дети шумно встали. Анна улыбнулась. – Доброе утро! Здравствуйте все! Ответное “здрасте” прозвучало громко и, как всегда, немного вразнобой. Да и ладно, не в армии мы. Взмахом руки показала, что можно сесть. Начала по очереди вызывать с домашним заданием. Не по алфавиту. Не по заранее составленному списку. Система была секретом Анны, который до сих пор никто не разгадал. Румяный, круглолицый мальчик закончил декламировать стишок и, довольный, вернулся на место. – Очень хорошо, Рик. А сейчас... к нам выйдет... Анна выдержала драматическую паузу. – Роберта Винер! Бобби, задумчиво склонившаяся над тетрадью, вздрогнула. Уронила ручку, та упала на парту, затем скатилась на пол. Бобби нагнулась ее поднять и долго елозила по полу, тихо бормоча и фыркая. Кажется, она даже сказала, невзначай, непечатное слово. Наконец, поиски увенчались успехом. Бобби выпрямилась, торжественно водрузила ручку в чернильницу. Подняла голову. – А? – Иди сюда, Бобби. Повернись лицом к классу. Ричард рассказал стих. А что ты нам приготовила? – Я?.. На личике Бобби отразилось мучительное раздумье. Кто-то хихикнул на задней парте и умолк под грозным взглядом Анны. – Да, ты. Что ты нам расскажешь? Бобби мотнула головой. – Нет. Стих не хочу. Просто... – Проза, – подсказала Анна. – Начинай. Бобби так долго молчала, что Анна решила вернуть ее за парту. Девочка явно не готова. Но тут послышался ее голосок. Сперва тихий и сбивчивый, он скоро окреп, приобретая временами легкий заговорщицкий оттенок. – Посадил однажды человек картошку, и забыл про нее. Осенью пришел выкапывать, а картошка... ему и говорит: “Явился не запылился! Как поливать, да окучивать, так нет его. А копать – вот он, здрасьте!” – Испугался человек! Бросил лопату и наутек! Навстречу ему ткач, с новым ковром. “Куда бежишь?” “Да, вот, посадил я картошку, пришел выкапывать, а она мне говорит...” “Эка невидаль! Что тут страшного?” – засмеялся ткач. “Это как посмотреть”, – молвил ковер у него на плече, – “Некоторые очень нервно реагируют...” – Уронил ткач в испуге ковер и тоже побежал. Бегут вместе. Навстречу рыбак с сетью. “Что случилось?” “Моя картошка заговорила!!” “И мой ковер!!” – Удивился рыбак: “Быть того не может!” “Еще как может!” – огрызнулась сеть. “Ой-ой-ой!” – закричал рыбак, бросил сеть, и побежал. Бегут втроем, прибежали к судье. Тот сидит в кресле, пиво пьет. Чуть не поперхнулся от неожиданности. “Кого убили?! Кого ограбили?!” – Втроем наперебой стали рассказывать про говорящие вещи. Нахмурился судья. Рассердился. “Что за чушь вы несете!? Убирайтесь, пока в тюрьму вас не посадил!” – Беспокойная троица ушла. Судья проворчал им вслед: “Какой только ерунды не выдумают люди!” “Да уж. Редкостная ахинея”, – согласилось кресло под судьей. “ААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!” – завопил в ужасе судья, вскочил и побежал, куда глаза глядят!.. Бобби закончила рассказ. Шмыгнула носом. Утерла пот со лба. Пригладила растрепавшиеся темно-каштановые волосы. Хорошо, что стрижка не длинная. Глубоко вздохнула и медленно выдохнула через рот, надувая щеки. А вы-то сами попробуйте поизображать всё в лицах! Походить взад-вперед, побегать на месте, покривляться и поорать. Неудивительно, что устала. Изнемогла! Ее переживаний никто не заметил. Анна Стефани задыхалась от смеха, а хохочущие дети разве что не валялись под партами. Аплодисменты мешались с возгласами: “Во, даёт!” “А-артистка!!” “Еще! Еще!” Кто-то от переизбытка чувств оглушительно хлопал крышкой парты. – ЧТО ТУТ У ВАС ПРОИСХОДИТ?! Донельзя сердитый Элмер стоял в дверях. За его спиной возмущенно топтались еще трое учителей. – Что за адские вопли? Вы сорвали уроки на всем этаже! – Вот, уже и с первого бегут... – Что такое..., что случилось?.. – Революция... – буркнул Элмер. – Возмутительный крах дисциплины и учебно-воспитательного процесса. Тея, до того спокойно взиравшая на окружающий бедлам, вышла из-за парты, подошла к сестре, ласково обняла за плечи. Бобби, поймав строгий взгляд Элмера, растерянно пояснила: – Я только сказку рассказала... В коридоре слышался топот, визги, смех. Лишившиеся учительского строгого присмотра, младшие школьники разбегались из классов. Те, кто постарше, осторожно выглядывали из дверей, постепенно смелея. Скоро и они последуют нехорошему примеру. Включилась школьная аудиосеть, суровый голос Лейсан оповестил: – Большая перемена! Всем отсмеяться, побегать, попрыгать, успокоиться! И грянул звонок. – Коллеги! Хотите – возмущайтесь, хотите – нет... Но должна сказать, что поставила Роберте Винер “отлично” с двумя плюсами. Попросив впредь так не усердствовать. Объяснила, как вредно часто переутомляться. Будет новогодний вечер, тогда пожалуйста. Резвись вволю. В битком набитой учительской на доске прокручивалась запись злополучного урока риторики. – Вот этот момент повторите! – попросил кто-то. – Как девочка сохраняет равновесие, изображая судью, сидящего в кресле? Будто застыла в воздухе... – У нее задатки балерины... – У обеих... Вы наверно, не видели, что они на физкультуре вытворяют... Перечислили и другие эпизоды, когда сестры Винер демонстрировали ловкость и отточенную координацию движений. Заспорили: всегда ли развитая моторика сопрягается со столь же развитым интеллектом? Конечно – нет! Близняшки сгодятся в танцевальную или акробатическую группу, а вот с умишком у них – не очень. Чей-то резкий голос возразил, что проблемы с умишком не у девочек, а у педагогов! Взять, хотя бы, пресловутый “новый поход к обучению” – оказавшийся идеальным средством для создания разветвленной сети обмана и дезинформации... Элмер побагровел, сорвался на крик. В ответ ему припомнили другие показушные мероприятия и... про скандал со срывом уроков как-то позабыли. Не быть несчастному Элмеру Миду “учителем года”. Вон как перья с него летят... Анна Стефани не участвовала в обсуждении. Сидела молча, в глубокой задумчивости. Вспоминала, как в беседе с Бобби упомянула об “игре с треуголками”, за которой застала ее сестру. “Твоя сестра – великий теоретик”, – пошутила она тогда. “Тю...”, – пожала плечами Бобби, – “Это же глазовидно... ой, очевидно”. Анна попыталась поймать ее на слове. “Покажи!” Бобби вырвала листок из тетради, оторвала от него кусок в виде треугольника. “Сгибаем. Все углы вовнутрь, друг к дружке. Вот так!” Анне оставалось только развести руками. В самом деле: наглядно и убедительно. Евклид отдыхает, нервно покуривая в сторонке. Услышала заключительные слова Элмера. Он, как обычно, сумел выйти сухим из воды. – Благодарю коллег за принципиальную и конструктивную критику! Я учту ее в своей работе. Что же касается сестер Винер... кх-м... я позволю себе вернуться к повестке дня, не возражаете? Они завоевали большую популярность в нашей школе. Чтобы ее поддерживать, предполагаю, будут каждый раз отчебучивать что-то новенькое. Впрочем, Анна обозначила им допустимые границы для проделок. Новых эксцессов, думаю, можно не опасаться. Вечер. Уроки давно закончились. Время для отдыха или игр. Отчего же дети толпятся в школьном вестибюле? Даже многие старшие – шестиклассники, и те здесь. Сквозь узкие высокие окна льется закатный оранжевый свет. В нем искорками пляшут пылинки. На нижних ступенях лестницы стоят навытяжку сестренки Винер, обалденно одинаковые и симпатично-нахальные. – Старинная песня! – возглашает одна. Вторая делает романтично-трагическую рожицу. – Про первую любовь! Катя, стоящая в первых рядах слушателей, незаметно подмигивает сестрам. Она вчера помогала им переводить этот текст с англика на тонго. Двойняшки притворяются, что не замечают ее. Обе поднимают взоры к потолку, вроде как от избытка нахлынувших чувств. Вокруг наступает благоговейная тишина. Петь сестры начинают тихо и проникновенно, каждую строчку по очереди. Я помню чуднОе мгновенье, Разволновавшее кровь – Как неземное виденье, Первый намек на любовь... Карие глаза сестренок загораются вдохновением... они продолжают хором, громко и пафосно. Голоса их звенят, отражаясь от стен и высокого потолка: Свиньям ты пойло носила, Чистил я скотный сарай. На ногу ты мне наступила, Будто совсем невзначай! Тебя я, дурёху, лопатой Нежно огрел по спине. Ты крикнула: “Черт конопатый!” И улыбнулася мне... Поздним вечером, когда на небе замерцали первые звезды, Анна и Элмер вместе вышли из здания школы. Им еще о многом надо было поговорить. В дальнем углу двора – месте для вечерних бесед, детские голоса негромко завели песенку, перемежая ее взрывами смеха. Свиньям ты пойло носила, Чистил я скотный сарай... – Элмер! Тебе не кажется, что дети смеются над нами? И заводилами у них... – Так оно и есть. Не обращай внимания. Главное, сестры Винер вышли из болезненной, странной самоизоляции, в которой находились с самого начала. У них появились друзья. – А кто их недруги, ты не подумал? – Ну, те болваны, с которыми их вместе выслали... – Ты не пробовал выяснить: что вообще произошло? Две девочки, наделенные обостренным чувством справедливости, сумели дать отпор хулиганью. В результате, всю компанию, не разбираясь, кто прав, кто виноват, выкинули к нам. С ошибочной привязкой на местности. Несчастная случайность. Якобы. Тебе не кажется... – Нет! – резко ответил Элмер. – Не кажется. Есть вопросы, которые лучше не задавать. – Есть ответы, которые лучше не слышать. Но я скажу. Ты прав: хорошо, что у девочек появились друзья. Но их враги никуда не делись. Такие, что не остановятся ни перед чем. – Не фантазируй. То была техническая неполадка, или... чья-то нелепая ошибка. С тяжелыми, к сожалению, последствиями. Думаешь: на Новтере все такие безгрешные? И, вообще, что за чушь... Подумай: две сопливки, от горшка два вершка... Откуда у них там появились... взрослые недоброжелатели? Столь ярые. И кто? Анна мрачно молчала. С темнеющих небес скатилась падающая звезда. За ней еще одна...