*
Семья Джиля ужинала под низкий, протяжный гул небесных стрел. Так назывались снаряды, которые запускал Враг. Еще ни разу ни один из них не упал на населенный пункт. Вот, что значит: прочная оборона. Так заявил отец, грозно размахивая ложкой. Мама слегка нахмурилась, Дед (так показалось Джилю) тихо ухмыльнулся. Отец ничего не заметил. – Сынок! Не забывай о священном долге! Когда вырастешь, встанешь в ряды защитников!.. – Да, папа... Я помню... – пробормотал Джиль и выскользнул из-за стола. – Ты постой, дослушай!.. – Он всё понимает, – сказала мама. – Иди, сын, делай уроки. – Придет день окончательной победы! Мы встанем с колен! Враг будет разбит! Запомните эти слова!.. Джиль закрыл за собой дверь столовой, и перестал слышать гневный голос отца. Почти бегом добрался до своей комнаты. Да, уроки. Да, конечно. Сегодняшняя победа – не окончательная. Будешь плохо учиться – не сможешь защитить родину от Врага. Но, главное сейчас – другое. Вынул рацию из тайника, который давным-давно устроил в комнате. Включил. Шепотом позвал: – Эй... Хеди! Ты там? – Ага. Рада тебя слышать. Добрый вечер, Джиль. – Доброе утро! В школу собираешься? – Да. У нас с тобой – полчаса. Такие дела. Когда у Джиля утро, у Хеди уже вечер. И наоборот. Двое детей, разделенные расстоянием почти в половину окружности планеты, никогда не встречались. Никогда друг друга не видели. Всё, что им доступно – только разговаривать. Даже сейчас они почти ничего друг о друге не знали. Вряд ли, в таких условиях, между ними могла возникнуть настоящая дружба. Не говоря уже о любви.
4. СВОБОДА И НЕВОЛЯ
День X – 2
Новенькие объявились поутру. Лишь только отзвенел звонок с первого урока и детвора шумно, весело высыпала на школьный двор... так и возникли эти двое. “Толстый и тонкий”. Пацаны – лет по десять. Один – плотненький, круглолицый, светловолосый. Левая рука на перевязи. Второй – долговязый, худенький, волосы с красноватым отливом, лицо в веснушках. Прихрамывает, его правая нога ниже колена заключена в металлический корсет. Полненький бережно поддерживает худенького друга под руку. Взгляды у обоих напряженные. Другие дети держатся в стороне. Наконец, кто-то из младших издает робкий писк: – Э...э-й! Железная нога... И, как плотину прорвало. – Железоногий и криворукий! – Калеки! – Два урода! – Страшила Мудрый и Железный Дровосек, ха-ха! Оба мальчика теснее прижимаются друг к другу. Кольцо детей вокруг них сжимается. Школьная охранница Лейсан с хмурым лицом спешит на помощь. Но Теона Винер опережает ее. Проходит сквозь толпу ребятишек, которая молча расступается. Кидает в толпу сердитые слова: – Оставьте их в покое. Поломать руки-ноги – с каждым может случится. Обращается к мальчикам: – Пойдемте, расскажете. Как выбрались? Вы нашли наш костер? Страж говорил, что оставил его для вас. В углу двора, у знаменитой песочной ямы имени “Отрицательных персиков” начали процедуру представления. Как оказалось, “толстого” звали Сим, “тонкого” – Тим. До этого сестры знали обоих только в лицо. Как объяснила Бобби: – Мне некогда было знакомиться, пока вы кидали меня по кругу, а потом подвешивали на дереве. Тея тоже была занята – выручала меня. Давайте теперь. Роберта Винер. Моя сестра Теона. Можно: Бобби и Тея. Это – наша подруга Катя. – Симон. – Тимофей. Наступило молчание. Затем Тим серьезно и торжественно сказал: – Однажды, действуя по невежеству и недомыслию, мы причинили Роберте Винер страдания и тяжкое оскорбление. Наша вина велика, и так же велико желание ее искупить. Сим понурился. На бледном лице Тима особенно ярко стали видны веснушки. Он переводил взгляд с одной близняшки на другую. – Долг возвращен признанием, – ответила Бобби традиционной новтеранской формулой прощения. Тея буднично добавила: – Всё. Проехали. Давайте поручкаемся. После обоюдного пожимания рук, мальчишки рассказали, что никак не ожидали очутиться на Ферне вот так: в мгновение ока. Сим был в гостях у Тима, они играли в “Звездных странников”, как вдруг... В одних трусах, да майках и босиком. Участь, от которой Зомбик предусмотрительно уберег сестер. Костер мальчишки увидели издалека. Яркое пятно в ночи. Хороший ориентир. Всё бы ничего, но когда затряслась земля, то дерево поблизости зашаталось и рухнуло. Погребя под переплетением ветвей обоих пацанов. Сим оказался ранен не так серьезно и, действуя одной рукой, сумел вытащить Тима. – Мы землетрясение проспали, – вставила замечание Тея. – Хорошо, что на нас ничего не упало. Повезло двум дурам. А по утру прилетел Страж... Она умолчала о том, как Бобби лазила на дерево и как Страж снял ее оттуда. К чему хвастаться подвигом сестры, если он вышел напрасным? – ...Страж выкинул нас у города. Он еще говорил, что за вами – ему не к спеху. Как же вы без него? Сим ответил: – Я понял, что Тимоха идти не сможет, и сделал волокушу. Из сучьев и прочей лабуды. – С одной рукой? – удивилась Катя. – У меня-то обе руки остались здоровые, – усмехнулся Тим. – Я рвал на полосы наши майки... Зубами. Связывал узлы. Чтоб вся эта хрень не развалилась. Хорошо – мерзкая лунища светила, как прожектор. Потом я взгромоздился... Сим впрягся и дотащил меня до вашего костра. Пыхтел и хрипел он здорово... Сим молча погрозил другу кулаком. Тот сделал вид, что ничего не заметил, и бодро продолжил: – ...Следом заявилось это чучело. Страж. Забрал нас. В больнице нас подремонтировали и... сюда. Тоже среди ночи! Наутро – подъем и на урок. Страшная судьба. На какой планете не оказываешься, тебя запихивают в школу! Приятели попали в класс Кати. Утром обоих привела Лейсан и усадила на заднюю, свободную парту. – С корабля на бал, – усмехнулась Катя. – Привыкайте. Тут у нас не просто. Разговор зашел о том, что из школы нельзя свободно выйти. Тея вызвалась показать, что если ты живой, теплый, и в груди твоей стучит гордое и смелое сердце, то фиг ты пролезешь через невидимый силовой забор. А вот камень, щепку, яблочко – кидай в свое удовольствие. Улетит за милую душу. Она достала из кармана жилетки яблоко, с сожалением полюбовалась на него, жадно откусила сбоку... Размахнулась, и выкинула яблоко наружу. Хотела выкинуть. Надкусанное яблоко, описав в воздухе замысловатую траекторию, с той же скоростью вернулось обратно. Оно шлепнулось бы наземь, но Сим ловко подхватил его здоровой рукой, и с насмешливым поклоном вручил Тее. Катя еще никогда не видела близняшек такими сконфуженными. – Честное слово! Раньше всё получалось! – Бобби изо всех сил старалась оправдать сестру. Мальчишки, для пробы, швырнули несколько камешков, и тоже получили их назад. – Да, верю я. Верю, – утешил девочек Сим. – Просто вы перемудрили. Мой дедушка (Оккам его фамилия), говорил, что не надо искать страшное колдовство там, где налицо элементарное жульничество. Сестры переглянулись. – Сдается мне, что нету у тебя никакого такого дедушки, – заявила Тея. Катя прыснула. – Сим пошутил. Оккам был ученый. Он открыл, что чем проще объясняешь что-то непонятное, тем больше шансов, что объяснение – верное. – Точно, – подтвердил Сим. – Говорите, раньше получалось швыряться всякой дрянью? Сестры уныло кивнули. Тим мягко сказал: – Самое простое объяснение ваших первых опытов вот какое. В момент, когда вы что-то бросали – кто-то выключал силовой щит школы. Сейчас он этого не делает. – А зачем же... он делал это раньше?! – вскричали сестры. Глаза у Кати округлились. Сим прикрыл рот ладонью, вроде как скрывая ухмылку. – Развлекался, – ответил Тим. – Лейсан... – прошептала Тея. – Лейсан, зараза, мать ее так... Бобби с кривой ухмылкой добавила: – Она еще как-то вякала, что самая большая свобода – это здесь.
День X – 1
“Это становится традицией”, – подумала Анна Стефани. – “Вечерние беседы под ореховым деревом”. Чем Тея удивит на этот раз? Девочка улыбнулась ей. Анной овладела нерешительность. Будет очень неловко, если она ошибется. И нельзя ни в коем случае даже краешком глаза взглянуть на сканер. Так похожий на наручные часы. – Как дела... Бобби? – Хорошо. Как вы угадали, что я – Бобби? – Ты сперва улыбаешься, потом говоришь. А твоя сестра – наоборот. – Я ей это скажу. Вдруг ей понадобится притвориться мной, а она не сможет. – Конечно, скажи. И есть еще одно различие. Ты по натуре – художник. А Тея – математик. Бобби задумчиво подергала прядку темных волос на лбу. Но никак не прокомментировала утверждение Анны. И, похоже, ждала продолжения. Анна решилась. Этот вопрос запрещалось задавать детям. И в сопроводительных документах, пересылаемых с Новтеры по субэфирному каналу, сведения об этом всегда отсутствовали. – Бобби... Скажи мне... Кто твои родители? – Папа, Гораций Винер – прораб. Мама, Нойс Винер – домохозяйка. В Олдемине мы жили по адресу: улица Черной Воды, дом 25… Девочка отвечала уверенно – так твердят заученный урок. Адекватный семилетний ребенок обязан знать, кто его мама и папа и где он живет. – ...А на Новтере: Коммуна Отступников, дом Ватанабо. Анне показалось, что либо она ослышалась, либо Бобби что-то путает. – Подожди. Я не поняла. Как далеко от Олдеминя до Коммуны... как их там... Несогласных? Бобби пожала плечами. – Ху... кто его знает! Кевин, ой... то есть Наставник Ватанабо говорит, что измерять расстояние от Мира до Новтеры – всё равно, что измерять расстояние между двумя кляксами на оконном стекле. Когда одна – на внутренней стороне, а другая – снаружи... Бобби растерялась, заметив неподдельное изумление учительницы. Обычно такой уверенной и хорошо владеющей собой. – Ой... Я опять что-то ляпнула? – Нет. Всё в порядке. Просто твой рассказ меня удивил. Настолько интересный. Если тебе не трудно, то продолжай... Так Анна Стефани стала вторым человеком на Ферне, узнавшем о существовании Мира. – ...Значит, Мир – это планета? Она больше чем Ферн или Новтера. Почему ты так думаешь? – Горизонт дальше, – простодушно объяснила Бобби. – И... Мир, он же – огромный и единственный материк? – Да. – Хм... Экономно. Раз он один, то зачем изобретать ему особое название. – Есть еще остров. На западе, за проливом... Остров тоже оказался не просто “остров”, а Остров с большой буквы. Как и Пролив, именуемый еще Рубиконом. И, как выяснилось, многие десятилетия Остров правил фактически половиной Мира. Задавая наводящие вопросы, кое-где переспрашивая, как бы для уточнения, Анна умело вызвала девочку на откровенность. – ...Значит, злую волшебницу звали – Хозяйка Острова? Ее все боялись, от одного ее хмурого взгляда люди падали в обморок. Некрасивая, наверное, была тетка, раз так с нее пугались? – Нет. Очень красивая. Наша мама. Наоми Вартан. Изо всех сил стараясь не выдать, как она потрясена, Анна перестала спрашивать, и только слушала. А Бобби увлеклась, ей льстило внимание учительницы и слова с ее губ лились потоком. – ...Нас с сестрой еще не было на свете, когда всё кончилось! Мама уехала в Олдеминь. Там ее нашел папа и они поженились. Потом приехала Глория! Раньше она была фрейлиной мамы. А после... родились мы! Мама никогда-никогда не рассказывала нам о том, что было раньше. Ведь правда, как представлю, чтобы у меня были страны, люди, города... А потом бы я всё... рр-раз! И проеба... Ой! Простите... – Ничего. Я поняла, что ты хотела сказать. Если одномоментно взять и утерять такое великолепие... То понимаешь, что хвастать нечем и лучше помалкивать. Тебе не обидно за маму? За ее неудачу. Утрату власти, влияния. Провал всех замыслов... Поспешное бегство в глушь... в безвестность. Жизнь под чужим именем. Когда лишь инициалы напоминают тебе об имени прежнем. Славном, грозном, жестоком... Бобби упрямо вздернула подбородок. – Нет! Нам с Теей на всё такое плевать! Если бы мама продолжала заниматься этими глупостями, то мы бы никогда не появились на свет!