17. ТРЕУГОЛЬНИК ЛАГРАНЖА
Елена очнулась, не понимая, что с ней такое. Чьи-то грубые руки вытаскивали ее из машины. В глазах двоилось, голова болела. Правду сказала негодница: нельзя злоупотреблять пси-генератором. Кстати, где она? “Где я?!” Куда делся ГИН? Вместо него совсем другое, четырехэтажное, старинной постройки здание. Нижние окна ярко освещены, наверху – мрак. Вокруг узорная чугунная ограда. В голове взорвалось болью. Расплата за эффект ускоренного восприятия. Пять минут всесилья и торжества, пережитые сегодняшним вечером, обернулись исполненной похмельного страдания ночью. Заполошно мечущиеся мысли оборвались, когда Елена ничком хлопнулась на брусчатую мостовую. Ей заломили руки за спину. Кто-то, невидимый сзади, смачно выругался. Уткнувшись носом в холодную грязь, Елена вскрикнула. Боль, страх. Дезориентация. Да что же это?! В момент полного отчаяния она услышала, как с тихим, тягучим звоном включился сервопривод костюма. Приподнялась на руках, подобрала под себя ноги и встала, сбросив вцепившегося в нее человека. Проделала это легко, без усилий – за нее работал костюм. Воротник вздыбился и превратился в шлем, укрывший голову. Автоматически включился прибор ночного видения. Перед взором Елены предстала сюрреалистическая картина. Из ниоткуда возникали одна за другой белые человеческие фигуры, с размытыми очертаниями. Так выглядит теплое человеческое тело в инфракрасном диапазоне. Тот, кого она только что сбросила с себя, извивался на земле, в попытке подняться. Остальные приближались, окружая, отрезая пути к бегству. Елена могла бы открыть огонь из двух портативных бластиков, закрепленных на рукавах костюма. И, чуть не сделала это. Каким-то чудом удержавшись от непоправимой ошибки. Огнем с двух рук она скосит первые ряды нападающих. Остальные успеют начать ответную стрельбу. Каким бы уникальным не был ее костюм, под градом пуль он долго не выдержит. Попалась. Выхода нет. Спасенье пришло неожиданно, вспышкой памяти детства. Той золотой поры, когда она уже не была ребенком, но еще не стала взрослой. Оставила позади невзгоды, боль потери родителей; и полную страха и лишений тюремную жизнь. И жила надеждой на будущее. В те годы у нее была старшая подруга. Во всяком случае, худенькая девочка-подросток считала ее таковой. Какая красивая! Сильная, уверенная в себе. Властная, но умеющая быть ласковой и нежной. С ней девочке всегда было интересно. Самое удивительное, что и той женщине общение с ней доставляло удовольствие. Она много рассказывала о далеких, удивительных местах. Временами переходя на странное наречие, которого, кроме нее, не понимал никто. Девочка оказалась способной и постепенно освоила тонго. Так назывался тот странный язык. Учиться помогало одно удивительное умение, отличавшее старшую подругу от других людей. Многие вещи она могла объяснить без слов. Как это получалось, бог весть, но это было. Было тепло дружеского участия. Чувство безопасности и спокойствия. Так девочка и жила в своем маленьком раю... долго и счастливо. Не ведая, что роковой, ужасный день – впереди. Он сломает ей жизнь, уже взрослой женщине. С той поры она никогда не будет прежней. Но огоньком в ночи жила память детства, те нескольких хороших лет. Оттуда пришел мыслеобраз, воспринятый когда-то восхищенной девчонкой у той, кого она так глубоко почитала когда-то. Датчики шлема уловили движение бровей Елены, включился пси-генератор. Только на передачу! На полную мощь! “Не вижу я весь белый свет, А вы – меня. Меня здесь нет...” – ...еле унесла ноги. Запрыгнула в мобиль, взмыла свечой вверх... с перепугу чуть в космос не улетела. Если б энергии хватило... Голос Елены дрожал и срывался. Сонгер подумал, что эта хрупкая девушка совсем недавно пережила сильное потрясение. Дальнейшие слова Елены это только подтвердили. – ...Университет. Как там оказалась – не помню. Ничего, абсолютно! А где она – не знаю! И если вы... Сонгер поспешил утешить: – Не виню! Поверь, не ждал, что выйдет такая страшная подстава! У меня... нет слов... Страх за судьбу Наоми мешался в нем с такой же сильной злостью на нее. Беспардонная. Ни с чем, кроме своих желаний, не считающаяся. Нечестная. Бессовестная. Далекий, усталый голос Елены прервал его замешательство. – Вы сердитесь на нее. Я бы тоже злилась, не знай, отчего она так поступила. Со мной. С вами. – Отчего? – тупо переспросил Сонгер. – Она – в полном отчаянии. У последней черты. Тошнотворное падение прекратилось. Удар, не сильный, но чувствительный, припечатал тебя к полу. Покрытие, на ощупь похожее на резину. Кроме, как на осязание, положиться не на что. Вокруг – полная тьма. И очень... очень холодно! Всё-таки – Арктида. Отопление отключено, гостей не ждали. Куда же именно тебя занесло? Восстанавливаешь в памяти интерьер сторожевой башни. Очевидно, находишься в центре комнаты. Кроме тебя, в ней никого. Ни звука, ни шелеста. Сигналы тревоги молчат. Ночь. Все дрыхнут? Обалденное разгильдяйство. С той поры, как ты покинула северную обитель, дисциплинка здесь здорово разболталась. Очень хорошо. Надо встать, добрести до стенки, и обходя по периметру, отыскать на ощупь пульт управления. Где-то там должен быть и выключатель, управляющий освещением. Встаем, осторожненько, чтобы не ткнуться с размаху в мебель. Не расшибить свой умный лоб, или нос не расквасить. Десяток осторожных шагов доводит тебя до стенки. Отличненько, теперь шагаем вдоль. Придерживаясь правой рукой. А можно было наоборот. “Налево придешь – коня потеряешь... Нету у меня коня. Всё остальное я уже потеряла. Потому и не страшно”. Стоп! Вроде, нашла! Кусок стены освещается, наливаясь яркостью. Сенсорный пульт, как интересно. Совсем не та самоделка, с которой имела дело в прошлый раз. Здесь – надписи на тонго. Список пунктов назначения – одна строчка. Смотришь, и глаза на лоб. Вот так вляпалась. Отсюда дороги нет. Разве, что вернуться обратно, в Универ. Там тебе будут рады, не сомневайся. Мало не покажется. Пока доволокут до Великого Магистра, может, вовсе прибьют. Зябко трешь ладони. Что за холодильник – это место! Пора убираться отсюда. В тусклом свете пульта стены выглядят серыми, а пол черным. Мебели в комнате нет вообще. Ни на что не похоже. Ни разу не бывала здесь. Не сразу замечаешь прямоугольник двери. Чуть не бегом устремляешься туда, и твое везение на этом заканчивается. Заперто. Можно толкаться, бить ногами... хоть лбом стучать. Вопить: “Заберите меня отсюда!” В мозгу брезжит ужасная догадка. Здесь так тихо, пусто и холодно, потому, что здесь никого нет! Место это – необитаемо, и уже давно. Еще несколько попыток открыть дверь, и трусишь, ежась, обратно к пульту. Придется вернуться. Подождать сколько-то времени, пока в Универе стихнет ажиотаж, и “прыгнуть”, положившись на удачу и твою счастливую звезду. Где вот только она?.. Давно закатилась. Далеко позади осталось время триумфа. До сих пор живет в памяти эйфория победы... Когда так здорово проучила горцев и Эгваль. Как сразу изменилось отношение к тебе в Госсовете! Исчезли косые взгляды и затаенные ухмылки. За холодным спокойствием Хозяйки Острова больше не крылись страх и неуверенность. Напротив, ликование и торжество. “Нам нет преград...” – так начала она доклад в Госсовете, об итогах тирской кампании. Никто не усомнился, не возразил. По истечении девятого года власти она, неожиданно и для врагов и для союзников, стала диктатором четверти Мира. Много с той поры воды утекло, много сделано и пережито. Радостного и страшного. Спроси себя: оно стоило того? Чтобы сейчас, трясясь от холода, стоять неизвестно где, перед пультом, на котором мерцает тревожное слово. Mismigro. Обратный переход не удался. Что-то там сломалось, в Универе, когда взбесившаяся (по твоей воле!) Библиотека крушила всё вокруг. Тебя бьет дрожь, настолько замерзла. Косой взгляд на этот чертов пульт, и понимаешь, что ошиблась. Не холод тому причиной, а страх. Потому что за время твоих метаний температура в помещении заметно поднялась, и стала почти комфортной. Снова пробуешь повернуть ручку двери – поддается! Ох, слава богу, которого нет, и его воображаемой дочке! Новая комната больше размером и похожа на одноместный гостиничный номер. Обстановка спартанская. Шкаф. Кровать, застеленная зеленым пледом. Столик, наподобие кухонного. Рядом стеллаж. Все полки и шкафчики пусты. Да, ты – гостья нежданная. Хлебом-солью не накормят. Черт с ней, с едой, пару-тройку дней не жравши выдержишь спокойно. А без воды... Тебе уже сейчас хочется пить. Ничего похожего на кухонную раковину, взамен металлическая чаша с трубочкой в центре. Ага, питьевой фонтанчик! Осторожно поворачиваешь краник. Какая жалкая струйка! Пьешь жадно и торопливо. Едва успеваешь утолить жажду, как вода иссякает. Похоже, здесь жесткое нормирование. Вся обстановка напоминает карцер. Попала, так попала. Здесь есть еще одна дверь. Спешишь проверить ее, и сама удивляешься тяжести пережитого разочарования. Заперто!! В унынии ложишься навзничь на кровать, свесив ноги, чтобы не пачкать покрывало. Смотришь в потолок. Гладкий, светло-серый, как стены. Вскакиваешь, будто заслышав отдаленный зов. Тьфу, показалось. В комнате совсем тепло. Раздеваемся. Шапочку красивую на стол. Кофту и свитер на кровать. Ботиночки тоже снять. Все, хватит. Стриптиза не будет, не надейтесь. Ироничная мысль улетает прочь, сменившись тоской. Ничьи глаза за тобой не смотрят! Нигде не заметно глазков видеокамер. Вокруг – глубокая тишина, такая, что слышно собственное дыхание. Отсутствует и слабый, но неотвязный ментальный фон, характерный для достаточно больших скоплений людей. В этом загадочном здании действительно никого нет. Озираешься. Замечаешь в дальнем углу закуток освежителя. Как говорил один великий полководец: если есть возможность помочиться, не пренебрегай ею. В освежителе (вот сюрприз!) стерео-зеркало – отображает чью-то обескураженную физиономию. Это – ты. В груди болит. Фантомное чувство. Оттого, что представила, некстати, каково сейчас Елене. Она же, по твоей милости, совершенно беспомощна! Ты не вернулась, как рассчитывала, и не пробудила ее от наведенного сна. В таком состоянии с ней может произойти всё, что угодно. Хочется умыться. Кран выплескивает тонкую струйку воды. Что за беда с водоснабжением? Кое-как поплескавши, вытираешь лицо ладонями. Промываешь глаза, чтобы не щипало от слёз. Выбрось из головы мысли о Елене! Что бы ни случилось, ты сейчас ей не поможешь. Думай о себе! Надо еще раз попробовать отсюда выбраться. Допустим, вторая дверь – такого же “замедленного действия”. Ну-ка, Сезам, отворись! Слышится зловещее шипение, от которого испытываешь приступ паники. Ядовитый газ? Тебя хотят отравить?! Уморят деловито, и зароют в укромном месте. Или в печку... Хочется заорать от ужаса, спасает старая мантра, которой ты привыкла гасить внезапный испуг. Умирать, с одной стороны – досадно, с другой – интересно. Неизведанный и неповторимый опыт. Странный звук затихает так же неожиданно, как возник. В воздухе не ощущается никаких посторонних запахов. Недоуменно хмурясь, толкаешь дверь. Ух, дьявол! В полутемном коридоре, такая же холодина, как раньше, на месте прибытия. Возвращаешься за шмотками, натягиваешь впопыхах, в детском испуге, что ловушка вновь вот-вот захлопнется. Однако, всё в порядке. Ни шипа, ни свиста, ни коварного самозакрывания дверей. Лихо поправив на голове вязаную шапку, выходишь. Через равные промежутки, по обе стороны видишь такие же двери. Когда-то здесь жили люди. Куда же они подевались? Что-то не припомнишь подобных строений в Арктиде. Какой-то более поздний проект? Впереди, как приглашение, видно мягкое сияние. Ускоряешь шаг. В тебе крепнет уверенность, что все загадки сейчас разрешатся. Станет понятно, что делать дальше. Дверь в конце коридора открыта. За ней темнота. Тогда, откуда свет? Из твоей глотки вырывается вопль ужаса. Ноги подкашиваются, спотыкаешься, падаешь на колени. Выдавливаешь слова, вперемежку с рыданиями... За что тебе это? Не надо. Пусть ничего этого не будет. Сейчас закроешь глаза, откроешь и проснешься... – Кто-нибудь... слышит меня?!.. Помогите!! Заберите меня отсюда!! Великий Магистр потер воспаленные от недосыпания глаза. Тестирование завершилось нормально. Библиотека в порядке! Это радостно и удивительно. Ему пришлось самому сделать переход в Университет, чтобы совладать со взбесившимся чудом новтеранской техники. Потом доставить ее обратно, в подземный командный пункт. Обвел взглядом понурившихся инженеров. Бестолочи. Ничего сами не умеют, за редкими исключениями. – Свободны. Отдыхайте. Трудовой героизм здесь неуместен. Виттер, останься. Все ушли, а Виттер – низкорослый, крепко сложенный парнишка, с недовольным видом воззрился на начальника. – Чего еще, Фома? – Проверь таблицу корреляций, на всякий случай. Распечатку мне на стол. Он встал, плотный, круглолицый, крутоплечий. Застегнул ворот сорочки, надел пиджак, собираясь уйти. А раздосадованный Виттер проводил его взглядом. Вздохнул. – Почему я? Как заморочка, так вечно – я! Магистр обернулся. Сердито сдвинул густые черные брови. Рявкнул: – Потому, что ты – моложе! Я в уме дважды два умножаю – скрип слышен! Давай, работай. За сверхурочные получишь прибавку. И вышел, не потрудившись прикрыть за собой дверь. Виттер успел услышать, как в кармане пиджака у Фомы зазвонил фон, и как Фома отвечал кому-то: – Причем тут я? Тяжелая внештатная ситуация – результат безграмотных действий миз Винер. Мне тоже ее жалко, вице-координатор... нет, ничем не могу помочь... Бархатистый голос Магистра затих вдали. В большой комнате, формой напоминающей приплюснутую полусферу, по-прежнему темно. И, всё так же мягкий, приглушенный свет разбавляет собою окружающий мрак. В центре – полукруглый стол, больше похожий на диспетчерский пульт. Ты сидишь в кресле, послушно приспособившемся к форме тела, и смотришь... Стены представляют собой один огромный, окруживший тебя со всех сторон, видеоэкран. Он составлен из плотно прилегающих друг к другу секций, их стыки почти незаметны. Легко представить, что между тобой и внешним миром ничего нет. Там, снаружи, темно, как ночью. Это – ошибочное впечатление. В дальнем космосе, где нет поблизости планеты, способной укрыть тебя своей тенью, не бывает ночи и дня. Солнце – за спиной, оно не греет, это просто картинка. Вокруг немигающие искры звезд. Прекрасный вид. Если бы он не так пугал. Когда кто-нибудь напишет историю твоей жизни, то назовет завершающую главу: “Последняя ошибка Наоми Вартан”. Легко вообразить, как твои бренные останки найдут... лет через двести. Или никогда. Новый приступ острой жалости к себе обжигает слезами. Ревешь, как деревенская дурочка, потерявшая дрянное колечко из дешевого серебра. Слезы и сопли в три ручья. Вдоволь нарыдавшись, откидываешься на спинку кресла. Протяжно вздыхаешь. Сидеть оказывается удобно. Гордо поднимаешь голову. Плевать, что никто не видит. Сама себе королева. С легким смущением признаешься, в мыслях, что от толпы прихлебателей не отказалась бы. Пусть бы лебезили, кланялись, целовали ручку. Или ножку... С нервным смешком, мотнув головой, отгоняешь видение. Ты испорчена, развращена безмерно долгими годами власти. Ладно... грешна, чего спорить. И, в тяжкую минуту, имеешь право вспоминать о приятном. Впереди и чуть справа на обзорном экране виден туманный серпик с четкими краями. Вздрагиваешь. Планета?! Кресло поворачивается под тобой. Вправо. Влево... Вот это да! Слева – похожая картина, только серп намного больше, в нем мешаются голубой, белый и рыжий цвета. Чуть не кричишь от восторга. Нашлась! Такая родная и близкая, твоя планета. Мир – родина всех людей. И твоя тоже! Она давно стала ею, ты даже не вспоминаешь, что на самом деле родилась на Унионе-1, называемом еще – Гатор. Соображаешь, что маленький серп – это ближняя луна, Обо. В этой картине есть нечто очень примечательное. Чтобы перевести взгляд с Мира на Обо (и наоборот), надо развернуться ровно на 60 градусов! Похоже, твое странное обиталище находится в вершине воображаемого равностороннего треугольника. Две другие его вершины – это Мир и Обо. Два небесных тела, во взаимном движении, увлекают за собой третье, значительно меньшей массы. Устойчивая конфигурация. Редкостная, но в астрономии давно известная. Сколько столетий назад жил тот мудрец, не вспомнишь. Но пользу из его открытия извлекаешь немедленно. Ты находишься на том же расстоянии от Мира, что и его ближняя луна! Сто девяносто тысяч километров. “Спасибо вам, математик Лагранж...”
*
Объект: Орбитальный управляющий модуль Статус: Автономный режим Энергия: 7% Ресурс жизнеобеспечения: 2 дня
18. ОСОБО СЕКРЕТНОЕ ОРУЖИЕ
Я вошел в каюту. Пленница в тюремном комбинезоне, лежащаая навзничь на койке, даже не повернула головы. Всё равно, повязка на глазах мешала ей видеть. Снять ее она не могла, потому что заведенные за голову руки прикованы к койке. Так же и с ногами. Ни взбрыкнуть, ни повернуться. Причинить себе вред также невозможно. Она напряглась, заслышав мои шаги. Я остановился рядом. Тоненькая девочка-подросток. При том, крепкая, тренированная, с фигурой балерины. Светло-каштановые волосы обрезаны, чтобы не касались плеч. Сейчас они спутаны в беспорядке. Я снял с нее повязку. Она зажмурилась, на несколько секунд, потом открыла карие, слегка на выкате глаза. Затем я освободил ее от оков. Нехорошо так обращаться с ребенком, которому едва исполнилось шестнадцать. Она села на койке, настороженно прислушиваясь. Наверное, ее смутил гул двигателей. – Где мы? Голос у нее – красивое, нежное сопрано. Все задатки, чтобы петь, танцевать, срывать аплодисменты, и сводить с ума поклонников. – Едем потихоньку по Виоле, Марсия. В какой из четырех иллюминаторов ни глянь, снаружи – быстро убегающая назад водная гладь. Оба берега рисовались вдали, на горизонте, серыми блеклыми полосами. – Водомерка. Катер на воздушной подушке. Пацанка коротко глянула на меня, хмуро и гордо. Но от вопроса не удержалась : – Почему... “водомерка”? – Есть насекомое такое, маленькое. Умеет быстро по воде бегать. – А, жаргон. Сравнительное словообразование. Эфемерские языки – стихийные. В них нет порядка. – Охотно допускаю. Тонго, как понимаю, создан искусственно? – Да. В этом его преимущество. Я не возражал против такого безапелляционного заключения. Неблагодарное дело – пытаться переспорить новтеранина. С Марсией, во всяком случае, этот номер никогда не проходит. Упорная юная особа. Сейчас, с тем же апломбом, она выдаст очередной перл. Я знаю, какой. К несчастью, это ее навязчивая идея. Вот, пожалуйста, начинается... – Разговор на тонго всегда понятный и недвусмысленный! Vil helpo: la cid auta. Мне давно было ясно, что прекратить это можно только одним способом. Да и устал я от нее, честное слово. – Ладно, Марсия. Ваше желание исполнится. – Когда?! Я глянул на часы. – Минут через сорок будем на месте. За четыре часа отмахали восемьсот километров, осталось немного. – До... чего?.. – она впервые проявила неуверенность и беспокойство. – У нас там исследовательский центр, скажем так. Вас допросят с пристрастием, а потом... располагайте собой, как хотите. – Я же... давно рассказала всё, что знаю! Почему не веришь? Как это мерзко! Типичная эфемерская низость... и злоба! Моя улыбка окончательно вывела ее из себя. – Чему ухмыляешься! Подлое животное! – Сделал важное умозаключение. Поэтому – доволен. Марсия горда, но, к тому же, любопытна. И здесь она попалась на удочку. – Какое? У тебя мозгов не хватит ни на что, сложнее, чем дважды два! – Вы, Марсия, против ожиданий (и опасений) – не обладаете пси-способностями. Именно это я понял. – Так что же? Телепатия – редкий дар, очень! Да, я – не пси, и нисколько от этого не страдаю. – Добавлю, Марсия, что на Скайтауне ни у кого другого тоже нет подобных талантов! – А вот и пальцем в воду... нет... не так... – Пальцем в небо, – подсказал я. – Интересная идиома. Спасибо. Запомню. Ты ошибся. У нас был ментальный инженер... – Была, – поправил я. – Ее звали Тенар. Вы бросили девочку и ее друга. Не захотели разыскивать, когда они вовремя не вернулись на Скайтаун. Всё ваш чертов новтеранский индивидуализм. – Неправда! – вскричала Марсия. – Врешь, эфемер! Сигнал маяка прервался, мы не смогли их обнаружить. – Ладно, мой упрек – необоснованный. Прошу прощенья. Марсия надменно кивнула, принято, мол. За то время, пока мы с ней вот так играли в барышню и хулигана, рев двигателей прекратился, превратившись в тихое ворчание. Наш летающий катер приближался к берегу. Зашипел динамик на стене. Раздался хриплый голос шкипера: – Соратник Винер, швартовка через пять минут! Когда мы с Марсией сошли с борта, она встревожилась: – У меня останутся силы? После всего... Ее беспокоило, что она не сумеет исполнить задуманное! – Да. Мой короткий ответ ее не утешил. Мы шли через заброшенный парк, по слабо утоптанной тропинке. Палая листва шуршала под ногами. Марсия поминутно озиралась. А еще – ей было холодно. Пару раз она споткнулась, мне пришлось поддержать ее. При этом я ощутил, как она дрожит. Наконец, она остановилась и спросила надрывно, со страхом и вызовом: – Куда мы идем? Что вы хотите со мной сделать?! Если бы она тут же бросилась наутек, то вряд ли бы я ее догнал. Но гордость мешала ей обратиться в бегство. – Никуда. Допроса не будет. Дальше мы не пойдем. Из наплечной сумки я вынул маленький, около 30 сантиметров длиной кинжал, в серебряных, богато инкрустированных ножнах. – Возьмите. Ему больше ста пятидесяти лет. Изделие горских оружейников. Лезвие настолько острое, что им можно на лету перерубить носовой платок. – С-спасибо... – рука Марсии дрогнула, когда она принимала старинное оружие из моих рук. Вынула кинжал из ножен. Завороженно уставилась на сверкающее лезвие. – Ты не обманул, эфемер. Это – правильное средство. – Наилучшее приближение к тому, о чем вы так настойчиво просили. – Se vero. Cho ochani? Она, незаметно для себя, перешла на тонго, но я ее понял. – Кроме меня, свидетелей не будет... Я повысил голос, пресекая готовое сорваться с ее губ возражение. Что за упертое создание! – Тут такое дело, Марсия... Никому не хочется смотреть, как вы вспарываете себе живот. Она пробормотала что-то неразборчивое, но, судя по всему, ругательное. Опять ей дикие и недоразвитые эфемеры во всём виноваты. – Понимаю, Марсия, ваше затруднение. Не перед кем выпендриться – раз. И некому избавить вас от лишних мучений, когда выпустите себе кишки. Ни я, и никто из моих знакомых не умеет рубить головы. – PafEj… – Хорошо. Добью выстрелом в сердце. Ваша голова останется при вас, но лицо не будет искажено страданием. Так требует ваш обычай? – So. Borzo nade. – Сделаю быстро. Даю слово. Она молча кивнула. Опустилась на колени, чуть разведя ноги. Резким движением расстегнула застежки-липучки на комбинезоне. Задрала рубашку, обнажая живот. Кинжал в руке она держала твердо. Примерила лезвием... Щеки ее порозовели. Ей больше не было холодно. Глубоко вздохнула. И тут я тихо окликнул ее: – Марсия... Она сильно вздрогнула, и замерла. Я быстро опустился рядом с ней на колени. – На самом деле вы не хотите умирать. Ваша проблема в другом. Вовсе не в расплате за непоправимую, как вообразили, ошибку. – В чём... – глухо спросила она. – Вы не знаете, что делать. Начали кампанию, не просчитав варианты. Все варианты, даже самые плохие, надо продумывать заранее. Вы этим пренебрегли. Проиграв первое сражение, очутились в дурацкой ситуации, когда не понимаете, какой сделать следующий ход. Вот что вас мучает, а вовсе не чувство вины. – Ты... бесчувственный дикарь, эфемер... Не понимаешь, что я натворила. Погубила “Ксанаду”. Погубила... тысячи моих... – Марсия! Любая война – игра с неизвестностью. Командир, посылая подчиненных на задание, возможно, посылает их на смерть. Вы думали: “пришел, увидел, победил”? Перепуганное, обескураженное человечество склонится перед могуществом таинственных пришельцев? Какое-то время вы правили бы анонимно, а потом высадились на планету? Сочинив правдоподобную историю о взрослых дядях и тетях, оставшихся на орбите и контролирующих колонизацию. Глупый замысел, как раз для детишек, вроде вас. Марсия аж вспыхнула вся, от гнева и злости. Я даже решил, что она набросится на меня, благо, ножик в руки я сам ей дал. Но она справилась с собой. – Всё не так! Совсем! Не совсем так... – Допустим. При том, что план ваш практически удался. Я встал, потирая затекшие колени. Марсия, невольно, последовала моему примеру. Руку с кинжалом она осторожно опустила, чтобы не задеть бритвенно-острым лезвием ни себя, ни меня. – О чем. Ты. Говоришь? – спросила, уставившись на меня в упор. Глаза у нее большие, золотисто-карие. – Последним этапом залихватского плана была высадка на планету. Вот и высадились. Разве нет? Она попыталась возразить, но я не дал ей раскрыть рта, перебив нахально и грубо, как полагается дикарю-эфемеру. – Потеряли по пути десантный корабль и больше половины личного состава. Но закрепились на плацдарме. Беда лишь в том, что у командора Марсии закончились домашние заготовки. А думать лень. Ей легче выпотрошить себя, как курицу, чем пораскинуть умишком. Красная от злости, Марсия вернула кинжал в ножны и швырнула его мне под ноги. Утерла рукавом пылающее лицо. Спохватившись, застегнула комбинезон. – Так... что же мне делать?.. Такой робкой я ее раньше не видел. А румянец на щеках – то была краска не гнева, а стыда. – Lukte. Serche. Trove. Ankapute. Использовать главное свое преимущество. Взгляд ее молил: “Скажи, какое?!” – и я не стал ее мучить. – Когда ребенку что-то нужно от взрослого, разве добивается он этого силой или угрозами? На симпатичном личике Марсии читалось озарение. Я, меж тем, поднял брошенный вздорной девчонкой кинжал, и спрятал в сумку. Незачем детишкам играться с холодным оружием. Карманный светострел – бластик, и тот безопасней. В нем, хотя бы, предохранитель есть. А теперь, нам пора. – Марсия! Поселение Небесных детей в километре отсюда. Десять минут ходу, если поспешим. Я сказал “поселение”, но это был аккуратный, чистый, хорошо распланированный городок. Многие дома на окраине стояли с заколоченными окнами. Потому, что раньше его население было многочисленнее, чем тысяча с небольшим Небесных детей. Здесь жили конструкторы, инженеры и рабочие – творцы ракетно-ядерного меча Острова. “Сверхоружия”, как называла его пропаганда. “Нам нет преград...” – когда-то брошенные вскользь Хозяйкой слова стали религиозной заповедью. В которую она сама же поверила. Составляя с тех пор свои планы в расчете исключительно на благоприятный результат. Подобный промах недавно допустила Марсия Демют. Но командор “Ксанаду” – Скайтауна, была хотя и очень развитым, но, всё же, ребенком. А Наоми? Мы вошли в караульное помещение, я предъявил документы. Пожилой дежурный с любопытством взглянул на Марсию. Та вздернула подбородок и отвернулась. – Переводим сюда, на постоянное пребывание, – пояснил я. – Их старшая. – Выбили из нее, всё, что знала? – хмуро спросил дежурный. Я прочел его имя на нагрудной нашивке. “Свенсон”. – Ничего не выбивали. Потому, как ничего не знала. Так же и остальные. Вот вы, Свенсон, пользуетесь сотовым телефоном. А спроси вас, как он устроен... – Не сознаюсь. Это точно... – хмыкнул он. – Ребятишки научились управлять огромной, сложной машиной – летающий город – офонареть можно... И не совладали в трудную минуту. Хотел бы спросить, кто же их так... – Неизвестно. Догадки – не в счет. – Ясно. “Совершенно секретно, перед прочтением сжечь”. – Именно. Я тоже хочу вас спросить. Вы, вижу, настроены к детям с Новтеры вполне так, терпимо? – Почему бы нет? – немного резко ответил Свенсон. – Это – дети. Держать их в тюрьме запрещено законом. Хотя, нет, закон – для людей, ведь так? Вам не нравится, что я говорю? – Люди Мира и Новтеры происходят от общих предков – это доказанный факт. Хозяйка Острова, которую многие до сих пор почитают, была дитем Новтеры. Это – тоже факт, который забыли засекретить, и я вам его сообщаю. Озадаченный Свенсон поскреб седоватую макушку. – Извиняюсь, соратник Винер, что малость вам нагрубил... Пусть девочка возьмет плащ с вешалки. Вернет потом. Холодно на улице-то. – Спасибо. Одевайся, Марсия, и пошли. Мы вышли, а Свенсон проводил нас внимательным, долгим взглядом. Впрочем, не нас, а Марсию. Волновался он исключительно за нее одну. – Этот эфемер... он... мне сочувствует? Почему? – спросила Марсия, когда мы отошли от караулки подальше. – Людям свойственно переживать за тех, кто в беде. Особенно, если страдают дети. Разве на Новтере по-другому? Марсия наморщила нос, в напряженном раздумье. Да так и не собралась с ответом. В общем-то, ответа я не ждал. И без него я начал постепенно ее понимать. Дети Новтеры... Они умны, и привыкли добиваться успеха своими силами. Отсюда их нетерпимость к тем, кто пытается получить преимущество в обход правил и без труда. Отсюда уверенность, с какой они предают огласке замеченное мошенничество. Отсюда их мрачная жесткость. Нелегко нам с ними придется. Надо соблюдать крайнюю осторожность. Вроде, как держишь в руках невероятно острый кинжал, сделанный в Стране Барнабо. Я вернулся в Вагнок, когда в темнеющем небе взошла пепельно-дымная Обо. Вскоре ее закрыли темные тучи. В прорехах между ними колко мерцали звезды. На горизонте узкой полосой багрово тлел закат. Порыв морозного воздуха обжег лицо. Трамваи еще ходили, и я за четверть часа доехал до заветного квартала – Двора Хозяйки. Уже и Хозяйки давно нет, а название осталось. Неприметная дверь в каменной высокой стене отворилась, когда я коснулся ее своей личной карточкой. Все граждане Острова равны, но есть те, которые равнее других. Например, я. Дошагал по песчаной, подмерзшей дорожке, подсвеченной редкими фонариками на бордюре, до моего скромного дома. У входа переминался посыльный. – Доброго вечера, господин Винер. – И вам того же. Что стряслось, на ночь глядя? – Координатор хочет видеть. А у вас фон выключен. – Я сегодня выходной. Частная жизнь, так сказать. Он понимающе ухмыльнулся. – У меня тут мотороллер, господин Винер... – Так поехали. Сказано-сделано, я примостился на заднем сиденье, как девица за кавалером. Спокойно можно было дойти пешком, но Одиссею Гору явно не терпелось. Что за вожжа попала под хвост, раз не может подождать две лишних минуты? И вот, я снова в Доме правительства, круг дневных забот замыкается там же, откуда начался утром. На этот раз я очутился в северном крыле здания. Более ухоженном, с ковровыми дорожками в коридорах, скрадывающими звук шагов. Мой провожатый шел впереди. – В малый зал, пожалуйста... Я вошел, и замер в удивлении. Кроме Одиссея Гора – он же команданте Йерк, за длинным столом примостились Полина Ждан и Анита Гариг, упорно делающие вид, что не замечают друг друга. Анита приветствовала меня легким кивком, а Полина покраснела и опустила глаза. Мне бы испугаться, что ночное сборище посвящено моей скромной особе, но... нет. Вряд ли кто из трех властителей Острова подозревает о моих сегодняшних похождениях. Потому что здесь присутствует еще один... очень странный гражданин! Похоже, он и есть причина переполоха. В комнате было сильно прохладно, поэтому и команданте и обе женщины надели под пиджаки свитеры. Иначе, что за совещание, когда у тебя зуб за зуб не попадает. Я тоже вошел с улицы, как был – теплые штаны, ботинки на толстой подошве, куртка с подкладкой. Спасибо Небесным детишкам за интересные перемены климата. Но незнакомец меня поразил. Он щеголял в странной одежде, что-то вроде малахая жителей Арктиды – ворсистый, длиной до пят, с капюшоном мехом внутрь. Невероятная расцветка – желтый в чередовании с черным и темно-коричневым. Странный гражданин небрежно поклонился, как бы здороваясь со мной. Объявил: – Это – шуба из меха крауна! Музейный экземпляр! Ей больше тысячи лет! Такой человек, как я, может себе позволить. Позаимствовать... Команданте кисло промолвил: – Гораций, познакомься с Жеомом Киано. Известным суорским... Он замолчал, впав в серьезное лексическое затруднение. Надо бы сказать: “псевдоученым” или “аферистом”. Подходящей характеристикой так же явилось бы слово “мошенник”. Но наш вождь, помедлив, закончил: – ...исследователем. Чьи выводы не всегда находят понимание. Жеом Киано откинул капюшон назад, открывая черноволосую, курчавую голову. Не потому, что ему стало жарко. Просто теперь он смог с величественным видом, благосклонно кивнуть. – Очень приятно, – сказал я, усаживаясь напротив него. И добавил: – Кстати, вы тоже можете сесть. Киано мотнул головой, дескать успеется. Расстегнул завязки, шуба распахнулась, открывая элегантный черный костюм, сорочку в синюю полоску, и галстук-бабочку. Тот еще франт. Повидимому, и унты он надел поверх лакированных туфель. Вскинул голову, поднял руку. Шуба, стоимостью в не один миллион алтын, смотрелась на нем, как королевская мантия. Еще бы. Мех крауна необычайно прочен, и не поддается гниению. Изделия из него очень легкие и теплые. Хотел бы я знать, как ему удалось уволочь такую ценность из государственного музея. Киано поймал мой оценивающий взгляд, и деловито пояснил: – Правительство Суора пошло навстречу своему великому гражданину. Воздел руку и возгласил: – Я прибыл, чтобы спасти от катастрофы Мир! О такой мелочи, как Остров, я уже и не говорю. Еще до моего появления, он похоже, всех достал. Наглостью и высокопарными речами. Анита сдерживала язвительную улыбку. Полина нервно кусала губы. Команданте сидел неподвижно, с каменным лицом. Одно это говорило о том, как он сердит. – Какой именно и каким образом? – ровно спросил он. – Какой – мне придется дать развернутое пояснение. Иначе людям с ограниченным интеллектом меня не понять. Каким образом – очень просто. Вы должны передать в мое распоряжение некое устройство. Которое важно именуете “объект Зеро”. С ледяным спокойствием, скрывающим последний градус бешенства, команданте спросил: – Вы... – сумасшедший? На что Жеом Киано, приосанившись, ответил: – Нет. Я стабильно гениален. А сумасшедший – вы.