То, что он увидел затем, несказанно обрадовало. Заставило выкрикнуть «ура», подскочить до балки, на которой ранее крепился колокол и чуть не задушить в объятиях Фрайберга, а затем и Ахромеева. (Тот увлечённо учил белобрысого мальца, что в уменьшительные окуляры его рассматривать нельзя, так как он старший лейтенант и кавалер ордена Красной Звезды.) Притихшая детвора поначалу от такого возбуждённо загалдела и стала наперебой выпрашивать у «дядь» посмотреть в бинокль. Белобрысый с лямкой, шмыгая шелушащимся носом, едва не выпал из звонницы, рассматривая в бинокль проносившиеся на бреющем штурмовики: «Вот здорово! Как мамку пригонят из Германии обратно, скажу – не поверит…» «Ага! Ремешком по спинке тебя научит, как по крышам не лазать!» - это сказала нараспев худая девочка в платочке, с круглыми вопросительными глазами. Затем на распаханное поле картинно ворвались «тридцатьчетвёрки», что на ходу поддержали авиацию своим огнём по рассеявшейся пехоте и брошенному транспорту. Танки появились почти одновременно с обеих окраин, стали зажимать противника в клещи. Выбрасывая огонь из 20-калибровых пушек 76-мм эти юркие зелёные танки с обтекаемой формы башнями-шайбами, напоминающими шестигранные шурупы, с антеннами радиостанций, начали кровавую охоту за мотопехотой врага. За ударно-штурмовой группой выехали три СУ-76. Они повели огонь из лёгких забронированных рубок, в которых были установлены 76,2-мм пушки Ф-34.
С «илами» кружила четвёрка истребителей Лаг-5, что было как нельзя кстати. Потому что в помощь своим терпящим бедствие панцерам и панцергренадирс налетели плосконосые «мессера» (Bf 109). Они поддерживали скоростной истребитель-бомбардировщик Ме110. Вскоре развернулись баталии, которых Виктор уже не видел. Хотя крылатые тени носились над колокольней, едва не задевая крест, а гильзы от скорострельных пушек дробно стучали по облезлому куполу и скатывались вниз. Невидимая сила понесла его по извивающейся лестнице в алтарь. Не дожидаясь его команды, весь экипаж кроме Хохленко выскочил наружу.
Напротив паперти крутился на оборванной гусенице Pz.Kpfw. III Ausf J с замершей в полуразворота башней. Германский башенный стрелок застрочил из пулемёта. Пришлось тут же залечь, чтобы не пасть смертью храбрых.
- Комбат, я добъю эту сучку! – рявкнул Борзилов, ползая на брюхе. – Что б лапки кверху и того- хенде хох!
Не дожидаясь приказа, он выхватил из брезентовой сумки плоскую, похожую на консервную банку, противотанковую РПГД-41. Извиваясь, как уж, пополз вдоль яблонь, окружавших церковь, что были изрядно посечены пулями и осколками, и осыпавшимися спелыми плодами. Цвиньк, цвиньк… Пулемётчик в угловатой башне, двигая в стальной маске MG24, продолжал строчить короткими и длинными, когда взрыв в машинном отделении потряс пятнисто-серый корпус. Виктору запоздало привиделась фиолетово-огненная полоса трассирующего снаряда, что прилетел с восточной окраины. Так и есть: в окружении двух уцелевших САУ 4-й роты, среди коих была машина «Барефзес», двигались два Т-34, сопровождаемых «малой сукой» СУ-76. Стреляя на ходу, они обогнули горящую машину с крестом и стали кружить веером по площади, покрывая и без того вспаханную землю рубчатыми, извилистыми отметинами своих траков.
Один из них под номером 511 внезапно вырулил к паперти. Нижний люк раскрылся и из него вылез грузный, в коробом торчавшем комбинезоне, помощник командира полка майор Груздев. Это он намедни общался с Виктором по рации.
- Ну что, повоевал, Анкин войн? – вскользь поинтересовался он, рассматривая складки своего вздувшегося на груди синего комбинезона. – Неплохо нащёлкал, неплохо… Урожай будет – обещаю, – он, многозначительно подмигнув, скосил глаза то ли на свою, то ли на Виктора грудь. – Одним словом, молоток! Так держать, комбат.
Сбив руку Виктора, что застыла у виска, он одним махом притянул его к себе и сгрёб в объятия. Потискав, скоро отпустил. Втайне морщась (говорили про привычку Груздева целоваться), испытал неудобства в спине, Виктор изобразил, что несказанно рад. Хотя внутренне он был настроен хреново. Против всяких торжеств и тем более побрякушек. Как-никак подкрепление запоздало и надолго. Почти весь батальон, включая командира 4-й батареи Давыдова, полёг в сражении с германским авангардом. Это два! Ещё бы минут десять-двадцать, всему личному составу пришлось бы обороняться противотанковыми гранатами.
Вокруг подравнивался и строился весь экипаж. Включая одессита Иванова, что выделялся на фоне чумазых и всколоченных собратьев белозубой улыбкой, усиками, а также громоздким зелёным ящиком радиостанции с длинной антенной, что носил за спиной.
- Молодцы! Все молодцы – представлю всех… - ободрил экипаж Груздев. – Вишь как тянутся, герои, - он рывком снял шлем и подставил голову и лицо под лучи яркого солнца: - Эх, красота-лепота, мать твою! Есть, зачем жить на белом свете, братья славяне. А, комбат? Слушаешь меня, или в мыслях вовсю по девкам шаришь?
- То-о-оварищ майор. Батальон выполнил поставленную задачу, - произнёс Виктор, странно растягивая слова. Ему хотелось добавить, что больше половины личного состава полегло, а САУ раз-два и обчелся. Но видя перед собой глаза Груздева, что не излучали ничего, кроме железной воли приказа, сухо добавил: - Личный состав проявил мужество в бою. Прошу оценить его по достоинству. Я не в счёт. За меня можете не беспокоиться. Людям бы вот…
- Не канючь меня, не жалоби, - усмехнулся майор, хлопая по карманам комбинезона. Наконец он вынул коробку «Пушек». Захватив одну папиросу для себя, другую двумя пальцами протянул Виктору: - Хвост держи бодрей. Слушай приказ: собрать весь личный состав и всю матчасть. Пункт сбора: западная окраина, хотя… Ладно, чёрт с ним: пусть эта площадь. Ориентир «Крест». Слышишь, Касымханов?!. – он заорал, меняясь в лице (стайка воробьев на яблони мгновенно улетучилась) в сторону своей машины. – Сообщи куда надо. Смотри у меня, не балуй. А то проверю… За «тридцатого» нынче я, - снова поворотился он к Виктору. – Мне и будешь докладывать ровно через… - он потянул рукав комбинезона наверх, обнажив на крупном волосатом запястье циферблат с компасом, - …пятнадцать минут. Сейчас прибудут ремонтники и снабженцы из обеспечения. Вот… Всё!
Не докурив папиросу со сложенным вдвое мундштуком, втоптав её в пыль, он залез в известный люк и закрыл его. Т-34, совершив разворот на отполированных добела траках, устремился на западную окраину, где стихали звуки боя. Орудийные «бан-г-г-г» всё чаще перемешивались с пулемётными « тр-р-р-р». В безоблачном, сияющем от жары лазурно-синем небе кружилась стая наших и германских истребителей. Выбрасывая треугольные вспышки на носу и на крыльях, испуская друг к другу дымные трассы и сверкая на солнце плоскостями, они сходились и расходились на виражах. Сначала, оставляя за собой лохматую полосу, понёсся на запад к земле подбитый «мессер». Затем, покосив развороченное очередью крыло, неловко ушла в штопор «лавочка». От неё тут же отделилась тёмная точка, что вскоре выпустила белый купол парашюта. В «собачьей свалке» по нашему лётчику никто и не думал стрелять. Не было видать лишь двухмоторного, с плексигласовым колпаком на носу Ме110. То ли улетел на восток, бомбить и обстреливать нашу вторую волну, то ли был сбит.