- Троцкий незадолго до переворота 1917-го организовал свою политическую организацию, которую назвал «межрайонцы», - тактично начал советник. При этом он зорко фиксировал реакцию Фоммеля, который также прислушивался: - В этой организации состояли такие видные будущие большевики как Луначарский, Бухарин, Каменев и даже товарищ Молотов. Видите, как я неплохо осведомлён в истории ВКП (б), не так ли? Признаюсь честно, я немного коммунист. С троцкистским уклоном, не забывайте… - он обворожительно усмехнулся. – Хоть и состою, как есть… в фиксированном членстве в национал-социалистической рабочей партии Германии. Но, как и наш фюрер, - он понизил голос, - симпатизирую многим положениям коммунистической идеи.
- В части мировой революции? В части 4-го Интернационала?
- Предположим, что вы опять угадали, - усмехнулся советник. – Почему бы и нет?
Во-первых, наша партия обязана вам своим становлением в 1923-м. Именно тогда представилась попытка провести Пивной путч. Увы, не совсем удачная. Ваш Ульянов-Ленин по матери Бланк? – улыбка вновь искривила его тонкие, аристократические губы. – Значит по матери он «фольксдойтч». Германец по почве. Незадолго до своей смерти он, выражаясь его же собственными словами, решил пойти другим путём. А именно: отказаться от красного террора. Фюрер перенял этот опыт. Он пошёл дальше: пришёл к власти через законные выборы. Но в основе этой победы лежит воля Ульянова-Бланка. Именно он повернул мировую революцию в сторону… как есть… О, новый экономический политик! Как вы называете – нэп. Когда стало возможным вновь открывать частную торговлю, создавать концессии с мировой буржуазией. Заметьте, мы также её презираем, как и вы! Это очень дальновидный шаг. В Германии в период 20-х тоже возникло много союзов и партий, что направлены на реставрацию империи. Один из этих союзов, «Стальной шлем», вскоре возглавил будущий фюрер. Правда, ему в этом здорово помог Герман Геринг, нынешний рейхсмаршал. Впрочем, как вашему Ульянову – Вальтер Модель, что его родственник по линии матери. В настоящий момент он командует 9-й армией при группе армий «Юг».
- Что-то слышал о том, о сём, - напрягся для виду Цвигун.
Он опустил ствол «вальтера» к земле.
- Хорошо, что слышали. Теперь вы видите перед собой человека, что состоял в союзе «Стальной шлем» с 1923-го. Не раз встречался с вашими… хм, гм… эмиссарами из европейской секции Коминтерна. Тогда же, в 1923-м, я присутствовал при встрече Уборевича и Тухачевского в Мюнхене. Они прибыли для подготовки Пивного путча. Но не будем об утраченном. Главное состоит в другом. Ульянов верно понял свою задачу. То ли с молоком матери, в чьих жилах текла германская кровь, то ли усилиями своих германских родственников. Во всяком случае, неудавшаяся карьера юриста не остановила его. Когда на него вышли посредники таких офицеров Генштаба как Бонч-Бруевича и Антонова-Овсеенко, он принял все их условия. Он стал агентом российской императорской военной разведки. И самое главное… – советник перехватил взгляд Цвигуна, - …он стал работать на сближение двух наших держав. Это сближение было предопределено изначально всей историей Европы. Пока Ульянов следовал этой идее, он работал на сохранение европейской расы. Он был защищён от всяких неожиданностей. Когда же он стал неверно понимать эту великую идею, он немедленно ушёл из жизни, - советник, было, скривился, но тут же его интеллигентное лицо приняло прежнее, задумчиво-бесстрастное выражение. – Троцкий на первых порах вполне справлялся с нашими поручениями. Не мне вам рассказывать, сколько он и его верный паладин Тухачевский сделали для возрождения рейхсвера. Если бы не ошибка, коварная и роковая, которую допустил Лев Давидович. Ах, если б… Догадываетесь, о чём я, товарищ троцкист?
- Ну, как же… Лев Давидович торопил товарища Тухачевского с введением военной диктатуры ещё в 1927-м. Тогда по всему РСФСР бушевало. Митинги, демонстрации с матом и со стрельбой даже. В Питере на улицы даже броневики выкатили – сталинисты сыграли не по правилам. Кстати, Шапошников Георгий Валентинович их и приказал выкатить, тогда – начальник Ленинградского военного округа! Знаете про такого? Ну, ясный пень, что знаете. То-то… Вообщем, не выгорело у нас тогда. Сорвалось. Как говорят наши блатные: не можешь с… не мучай ж… Грубо, но верно. Не так ли, господа-товарищи? – Цвигун подмигнул исключительно советнику.
- Да, в мудрости вашим бандитам не откажешь, - советник мигнул ему в ответ. – Вы правы: беда Троцкого в том, что он вечно спешил. Ему не терпелось удовлетворить свои неуёмные амбиции и стать хозяином Единой Европы. С нашей помощью, разумеется. Для этого он задумал устранить Сталина и ввести военную диктатуру. Где он бы стал военным диктатором и политическим фюрером одновременно. Не учитывать интересов общей серой массы, этого плебса, тоже нельзя. Германцы народ дисциплинированный. Это есть факт! И факт упрямый. Они не пойдут завоёвывать Европу без веской причины. Потребовалось два экономических кризиса 20-х и начала 30-х, две оккупации Рейнской области французами, чтобы германский народ проникся идеей отрешиться от статей Версальского договора. Когда германский обыватель почуял запах близкого хаоса, только тогда он принял идеи национал-социализма. Всё остальное его уже автоматически устраивало. Учреждение тайной государственной полиции, имперской службы безопасности, концентрационные лагеря для инфильтрации человечества, «источник вечной жизни», «жизненное пространство»… Он даже не задумывался над смыслом! Вначале 30-х ему было не до этого: чашка суррогатного кофе стоила тысячу марок. Чтобы пережить зиму и не замёрзнуть, помнится, многим берлинцам приходилось ездить в загородные леса и рубить дрова. Идеи Пика и Тельмана о всеобщем равенстве не пришлись, ибо не учитывали одного и главного: жажды мести. Хотя, кто знает…
- Чего уж теперь трясти причинным местом! – хмыкнул Цвигун. – Положим, выиграли бы коммунисты. Объединившись с вами, изыскали бы способ заманить избирателей – увести их от этих… социал-фашистов! Я никого не обидел? – он невинно хлопнул ресницами, припоминая, что «фашизм» и «национал-социализм» ни одно и то же. – Нет? Ну и здорово. Так вот: Сталин бы установил в Германии свою железную диктатуру. Это я вам со всей ответственностью заявляю. Подожгли бы рейхстаг с помощью этого… ну, педика! Рёма, вот кого. Потом обвинили бы во всём вашего фюрера. Устроили бы ему и вашим эсэсам ночь длинных ножей. Разве не так? На харе бы прокатило, господа-товарищи. Слово-то наше, блатное: ночь длинных ножей. Видать в штурмовых отрядах точно зэки заправляли. А руководили приблатнённые, и то – для виду.
- Вы не ошиблись. Там действительно было много уголовников и гомосексуалистов. Их фюрер и приказал уничтожить.
- Что ж, пидаров… правильно! Если это дело как следует обмозговать и какую маляву сварганить подоступнее… Скажу вам, партайгеноссе – такое дело может завариться! За нами может весь блатной мир пойти. А те, что сидят в нём от чекистов, быстро засветятся. Ну, а по тропиночке ихней, по дорожечке мы всю сеть и раскрутим.