Лоренс был давно и прочно завязан с группой военных, близких к адмиралу Канарису. Их интересы разделяли гражданские лица, среди которых были чиновники ряда министерств, представители таких крупных компаний, как «Мен», «Рейнметалл-Борзинг», «Симменс», «Мерседес-Бенц», Хеншель» и другие. Их мнения сходились в одном: войну на два фронта необходимо кончать и как можно скорей. Предпочтительней держаться курса на сближение с Соединёнными штатами Америки, на худой конец Британии, ну уж на самый худой – с Россией. Группа именовала себя «кружок Крейцау». Верховодил в нём Курт фон Шуленбург, брат бывшего посла в России и кадрового военного разведчика что, по приказу фюрера и Риббентропа, объявил войну Советам. Они намечали действовать самыми решительными мерами, чтобы повлиять на обстановку. Фюрера образумить не удаётся, значит, фюрер должен уйти, рассуждали они. Уйти, причём навсегда. Либо это произойдёт во время одной из его поездок на фронт, либо по пути в Оберзальц можно устроить «камнепад» или «снежную лавину», заложив на подходящем альпийском склоне мощный фугас, либо можно устроить взрыв в полевой ставке. До последнего времени Гитлеру чертовски везло. Он уходил из пивных раньше, чем срабатывал взрывной механизм, не пробовал отравленную пищу. В феврале 1942-го, фон Трескову была поручена задача – передать с лётчиком «Ю-58», на котором фюрер полетит в Берлин из Смоленска, коробку из-под конфет, перехваченную жёлтыми шёлковыми ленточками. В ней тикала с установкой на час (ровно столько занимало время перелёта!) сверхнадёжная английская мина. Но самолёт пробаррожировал до конечной цели и приземлился целёхонек. Оказалось, что часовой механизм таинственным образом не сработал. Теперь такие ошибки невозможны. Необходимо было действовать решительно и заставить «свинью» как можно быстрее «сыграть в ящик».
В обязанности Лоренса входило собирать необходимую информацию о тайной государственной полиции (Amt IV) , что следили за всеми подозрительными лицами и группами. Шеф этого директората РСХА, обергруппефюрер СС Иоганн Мюллер, был не то, что Нёбе, его подчинённый – твердолобый нацист. К нему лучше было не подходить с вопросами о переустройстве Германии. Пару раз он, правда, потревожил Вальтера Шелленберга после Сталинградской катастрофы. В этих странных разговорах он подверг критике карательную политику на востоке, назвав её непродуманной. «Что до меня, дружище, то я, прежде всего полицейский, а не цепной пёс, - мрачно пошутил он. – Быть палачом трудно и противно, даже по приказу. Иные из нас, войнов рейхсфюрера и СС, говорят так: «Что мне приказали…» Но имеет смысл уже сейчас подумать о будущем. Лично я не собираюсь отвечать за причуды своих шефов. Так и подмывает иногда сообщить русским о наших агентах в подполье и партизанских группах. Долг платежом красен – это их поговорка. Может нам это когда-то всем зачтётся. Если мы, конечно, прежде проявим хорошую прыть. Вы уловили мою мысль, старина?» Кроме всего он клялся Шелленбергу в вечной дружбе, которой никогда не было (оба ведомства увлечённо конфликтовали ещё со дня зарождения под одной крышей). Он уверял, что в КПГ у него – до сих пор друзья, так как ещё с 1918-го он «миловался» с мюнхенскими коммунистами и даже подумывал вступить в их ряды. Примерно в таких же симпатиях, по данным Лоренса и военных из «группы Крейцау», был замечен будущий фюрер, а тогда ещё ефрейтор 9-го полка Баварской дивизии Адольф Гитлер. Сбор данных упрощался одной немаловажной деталью. В этот же период «свинья» выполнял задание капитана Майера, начальника отдела печати и информации дивизии и 2-го военного округа, что также являлся сотрудником военной разведки. По совместительству Гитлер охранял вместе со своим приятелем лагерь русских военнопленных под Мюнхеном.
- Так вот, дружище, давайте немного ущипнём нашего русского, - хитро усмехнулся Лоренс. – Это только для начала. Он ведь готовит своего кандидата для предстоящей заброски в тыл?
- Да, партайгеноссе.
- Вот и отлично. А мы подготовим ему, этому Краснопольскому, небольшой сюрприз. Кунштюк, говоря на нашем языке. Если он что-то прячет от нас - это что-то должно показать себя незамедлительно. Пока вы его гладили по шерсти. Теперь мы погладим против неё. Увидите, что будет…