Стало неловко, даже стыдно. Виктор и в самом деле не знал, что делать. Хотя опыт у него был, и в звании он ходил выше. Хотелось прикрикнуть и приструнить, но он нарочно давил в себе это. И ловил одобряющий взгляд Неустроева. К тому же всё внимание его было приковано к Барефзес» и Сергиенко, на которых было страшно смотреть. Их со всех сторон поддерживали пехотинцы. Пожилой, усатый старшина в застиранной добела гимнастёрке старого образца с отложенным воротником, забросив ППШ к вещмешку, дал Армену приложиться из фляжки. Наркомовские «сто» живо ударили ему в голову. Тевосяна, в котором едва теплилась жизнь, мигом подбросило. На какой-то момент его потускневшие, нечеловеческие глаза посреди кроваво-синих подтёков стали осмысленными. Он обнял воздух в направлении Виктора, что не решался приблизиться к нему. Лишь шевелил своими спёкшимися, сухими губами: «Простите меня, ребята, простите. Виноват. Перед совестью своей, перед Богом молю вас. Простите, не доглядел».
- Комбат, не вини… Ты ни в чём не виноват. Совесть всё простит, если душа чистая, светлая. Какие там горы, комбат, где я был! Какое там Солнце! Как на Красной поляне… в Сочи… После войны поедем туда… Я тебя на лыжах…
- Поедешь, поедешь, - потрепал его по плечу старшина. – Только сейчас пока уймись. Не береди душу. Мы вас сейчас в санбат. Носилочки только соорудим. Эй! – кликнул он своих бойцов с винтовками: - Скидывая плащ-палатки – растягивай их и вяжи по винтарям своим! Как я вас учил, олухов Царя Небесного. Доставите в тыл обоих в наилучшем достоинстве. Да не растрясите по пути – у них рёбра да кишки отбиты. Понимать надобно…
- Фу, а я думал уже – второй танк затребуется, - на беду свою изрекла «комрота» и тут же затикнулась.
На него вперился глазами старшина-грузин. Чёрные как смоль усы, словно проснувшись, зашевелились. Мохнатый кулак прочертил по воздуху замысловатую фигуру:
- Эх-х-х! Мададой, маладой… Зачэм так гаваришь, таварыш лейтэнант? Слышишь, зачэм, а? Нэ нада так, дарагой. А то я таварышу Сталину пряма напишу. Эсть у нас такой нэсоснательный лэйтенат, таварыщ Сэлэзнёв Игорь…
Лейтенант, живо смекнув все возможные последствия, стал совершенно белым с лица:
- С собой мы того… взять конечно можем. Я хоть два танка на каждого выделю. Только, поймите: не выдержат они транспортировки на броне. Так что лучше им того, на носилочках, как товарищ другой старшина…
Не обращая на него внимание, Неустроев задумчиво чертил глазами воздух. Было ощущение, что он обводит огненным контуром всё происходящее. Затем к нему подошёл боец со снайперской винтовкой в надвинутом капюшоне. Оба они пошептались, и боец ни сказав ни «есть» ни старорежимное «так точно», что понемногу входило в жизнь, побежал к старой вороночке, где ранее схоронились Виктор и Сашка.
- Боец! – подал голос комрота. – Почему не отвечаете по уставу своему командиру? В шрафную захотели? У меня бы мигом нужную путёвку отхватил, - и сокрушённо заметил для своих: - Ну, распустили разведчики своих, мать их… Ох, скоро они по головам друг-дружке начнут ходить. А своему командиру – на шею…
- Нэ нада так, дарагой. Савсэм нэ нада… - начал было снова сокрушаться грузин. – Мамой калянусь, что нэ нада!
- Оставить разговоры, - изрёк Неустроев нарочито спокойно. – У нас свои законы. И не вам их судить да рядить. Кру-у-угом, марш! – скомандовал он своим, и те (вслед за ними Виктор и Сашка, что не отлипал от Джульбарса) рванули к Т-34.
- Да ты кто такой здесь будешь? – начал было Селезнёв Игорь, хватаясь за кобуру.
Но тут же он обмяк и нерешительно ссутулился. До него, наконец, дошло, что эта специальная команда, одетая в пятнистые комбинезоны с железными пластинами на спине и на груди, стянутыми ремешками, либо НКВД, либо СМЕРШ. Тем паче, что Джульбарс не подвёл – глухо зарычал, ощетинившись шерстью как колючками ёж. Весь его вид говорил: не уберёшь руку с «машинки» - откушу! Не побрезгую, что не мытая, в масле машинном да в соляре. Правда, многое было понятно. Погоны ввели не так давно – в феврале 1942-го. С тех пор началось возрождение традиций царской армии, что не мог не заметить даже самый ненаблюдательный и недалёкий. Впервые «красные офицеры» вместо «красные командиры» употребил незадолго до войны товарищ Сталин, что произвело эффект неразорвавшейся, но пробившей потолок бомбы. Сейчас этим не удивишь – так требовали называть себя все командиры. Старшие по всей Красной армии требовали «так точно» вместо «есть». Эти тенденции подогревал и усиленно запускал в обиход начальник Управления политпропоганды Лев Мехлис, что в открытую говорил своим политрукам, а также армейским начальникам: «А что вы всё ёрничаете, царская армия, царская армия! Вот я всю империалистическую фейерверкером, а затем унтер-офицером прослужил на батарее. Скажу вам – далеко не всё было плохо в царской армии. Многому надо поучиться, многое надо позаимствовать!» Бывшие твердокаменные троцкисты (из числа тайных да и явных) молча скрежетали зубами, но вынуждены были тянуться во фрунт и говорить «так точно» вместо «есть». Правда, начиная с февраля 1942-го, в армии вспыхнула мода на офицерские поединки. Искусственно кем-то подогреваемая, она унесла десятки жизней. Но усилиями органов СМЕРШ, а также политотдельцев волну эту удалось погасить.
Итак, танк ехал на Михайловку. Сашка не унимался – продолжал теребить Джульбарса по взъерошенной морде. С разрешения вожатого он легонечко трепал пса за ушами и за сами уши, отчего тот, сладко повизгивал. В голове Виктора тем временем продолжало вертеться: «Дяденька, вы не думайте – я на наших, ни на немцев, работаю…» Мальчик форсил или так было на самом деле? Он порывался спросить, но всякий раз ощущал железный ком.
Внезапно он встрепенулся – вспомнил о главном:
- Товарищ лейтенант! А насчёт убитого вы того… отдали распоряжения? Или нет? У-e-e… Тогда меня сорок восьмой…
Он хотел сказать, что им остануться очень недовольны, но вовремя ощутил железный ком. А Неустроев тем временем добродушно тронул его за плечо:
- Догада, капитан. Сообразительный, как моя тёща, я погляжу. Не твоя забота, однако. Всё, что нам приказано – всё исполнено. Успокойся и расслабься. Фрицев дело теперь – полный швах, я погляжу. Растрепали их танки под Понырями и здесь, под Прохоровкой. Это направление, пожалуй, главным у них было. Прошляпили они его. Никого, не таясь, скажу: дан приказ к общему наступлению. Во как! Войска Центрально и Воронежского фронтов скоро та-а-к вдарят, что Манштейну с Клюге мало не покажется. А вместе с ними - ихнему фюреру. Так что рвут и мечут они друг на друга.