Возле входа под фронтоном с колоннами, из которых проступила дранка, стояли люди с узлами и авоськами, образуя очередь. Дежурный полицай их отчитывал: «Дурики вы, дурики! Как при Советах – всем гуртом! По записи надо, по записи… А так он никогошеньки не примет». Зыркнув на Ваську, он мгновенно подобрался и отворил тяжёлую дверь.
По длинной, вытертой до блеска лестнице Васька проскользнул на второй этаж. Ещё перед заданием он досконально изучил схему помещений и теперь ориентировался на ощупь. Вскоре он отыскал обшитую войлоком дверь с аккуратной белой табличкой, где тушью каллиграфическим почерком было выписано «Управление торговли. П.Барышников».
- Ой, простите, сударь. Я кажется того… ошибся номером. Вернее отделом, - начал он как бы невпопад, открыв дверь на всю ширину. – Сейчас, сейчас, я уже ушёл…
- Нет, нет, нет! Ну, зачем же так, а! У нас чай не советская власть, - начал подниматься из-за стола невысокий, ладно скроенный молодой человек. Был он в видавшей виды, но аккуратной чесучовой паре, с цепочкой карманных часов, что змеилась по жилету. Он подскочил в следующее мгновение с протянутой холёной рукой: - Имею честь представиться, Барышников Павел Сергеевич. Как-же-с, ожидали-с, ожидали-с… - он подмигнул еле заметно, увлекая его за собой в кабинет: - Чайку-с не желаете-с, с сахаром?
- Нет, мне, пожалуйста, с сахаринчиком, - с барской небрежностью выдавил из себя Васька отзыв. – Не люблю, знаете, менять свои привычки.
Говорлив он слишком, проанализировал он мгновенно поведение связника-дублёра. И суетлив к тому же. Делает слишком много движений, дополнил он, наблюдая за Барышниковым. Тот носился по кабинету, задевая углы и рассыпая папки, что громоздились помимо полок на двух столах с бирками «текущие» и «в архив». Зажатый он какой-то, но не в меру. Интересно, кто его так зажал? Не иначе как хозяева, с которыми он состоит в агентурной связи. И держат его так хватко и так крепко, что никуда ты от этого не улизнёшь. Духу не хватит. Да и не хочется тебе улизнуть. Свыклось, стерпелось. Понемногу стало твоей родной жизнью.
***
- Всё впорядке, - прогудел незнакомый голос. – Развяжите ему руки. И поверните…
Когда верёвки спали с онемевших запястий и Виктор обернулся, он обмер. Перед ним стояли плечом к плечу невысокий, ладно скроенный полковник с сапёрными эмблемами на мягких, полевых погонах и его недавний допросчик Ригель в форме вермахта. Последний виновато улыбался и норовил смотреть мимо глаз.
- Товарищ Мюллер, немецкий антифашист, - заблаговременно, но всё ж с опозданием отрекомендовал Виктору своего соседа полковник. – Вы уж простите ему излишнюю прыть, которую он проявил не так давно. У нас, правда, такое не возбраняется – даже поощряется. А вам, как говорится, с непривычки… Но, ничего: вы держались молодцом. Всё прошли. Даже «тысячу смертей». Такое даже бывалым, матёрым волкам не под силу.
- Что? – не понял Виктор; ему показалось, что субъект в зелёно-синей форме, который освободил его запястья, недоборо ухмыляется возле дерева.
- Ни что, а кто, - полковник слегка прикоснулся ко лбу, вернув его к миру ощущений. – Товарища Мюллера уже вам представил. Теперь самое время представиться самому. Товарищ Иванов. Командир подразделения госбезопасности. Ваш начальник, с данного конкретного момента.
Виктор помялся. Я что теперь чекистом буду, неопределённо подумалось ему. Во влип, прости Господи.
- Товарищ Иванов… - хмуро, с плохо скрытой иронией проговорил он. – Вот так, без звания, товарищ полковник? Виноват, прошу…
Он так «вырулил» от того, что колени сами собой приняли стойку «смирно», а руки сложились по швам.
- Да, именно. Без звания, - улыбнулся полковник приятным чернявым лицом. – Даже без имени и без отчества на первых порах. Разумеется, дальше мы это поправим.
Виктор вздрогнул: у Мюллера обнаружился в руке пистолет системы «Вальтер». Небольшой такой, с тупоносым стволом. Но на губах у немецкого антифашиста блуждала теперь непринуждённая улыбка. Он прямо смотрел ему в глаза, и Виктору это понравилось. Желание заехать немцу по уху как-то само собой улеглось и больше не тревожило.
- Товарищ Иванов всё правильно сказал, - внезапно заметил Мюллер. – Разрешите предложить вам свою руку. Так это по русский, говорить правильно?
Он не вкладывая пистолет в кобуру, подошёл к Виктору на почтительное расстояние. Затем, сохраняя улыбку, протянул ему навстречу небольшую, но сильную руку с пальцами пианиста.
- Если вы, конечно, не против, дорогой товарищ. Я вас понимаю. К нам у вас могут быть только отрицательные чувства. Я всё это понимаю. Но поверьте, я испытываю те же чувства к германскому фашизму, хотя это есть национал-социализм. Германский народ обманут Гитлером. Он скоро поймёт это и обратится к разуму. Вот…
Пряча улыбку, Виктор дослушал всё это. Вплоть до русского «вот». Немец решительно нравился ему, хотя, судя по острому, резкому запаху из вороненого ствола, только что стрелял поверх его головы. Надо же, не промазал…
- Ладно, Мюллер, спаси Бог, - неожиданно для себя он сказал это. Вложил ладонь в пятерню Мюллера и почти дружески встряхнул: - Я не обижаюсь. У вас своя работа. Чтобы судить, нужно понять. А я ещё многого не понимаю. Вот, когда пойму…
Он мечтательно улыбнулся, заставив немца покраснеть.
- О, я знаю! – заторопился тот, стремительно одёргивая руку. – Русские говорят: долг платежом красен. Но я умею платить по счетам. Так есть…
Предупредительный чох тут же заставил их обоих унять чувства.
- Так или не так, время покажет, товарищи, - поскрёб затылок чернявый. – А пока вновь пожмите друг-другу руки. Вот так, правильно. Тому, кто старое помянет, глаз, как говорится… Пойдёмте со мной, товарищ Померанцев, - он взял его за рукав и увлёк за собой: - Вы догадываетесь, куда попали?
- Ну, в другое время решил бы, что в полковую разведку, - попытался сострить Виктор. – Но вы же сказали… Понятно, что к чекистам. Только вот… - он хмуро осмотрелся: - По правде говоря, у меня ещё сомнения имеются. В смысле, где я и у кого. Не у немцев ли я, понимаете?
- То есть? – удивлённо поднял густые чёрные брови Иванов: - Вы сомневаетесь, что у своих?
Они некоторое время шли молча, вслушиваясь в звуки леса, обступившего их со всех сторон.
- Нет, теперь не сомневаюсь. Что у своих, не сомневаюсь, - вскоре смущённо добавил Виктор. – Теперь чувствую, что у своих. Духом и сердцем.
- Это хорошо, что так чувствуешь, - Иванов незаметно снова взял его за локоть и потрепал для верности. – Значит, то главное у тебя развито как надо. «Глаз-алмаз» у тебя есть и не замутился. Это то, что нам нужно. Остальному тебя научить – раз плюнуть. Согласен с этим?