Краснопольский-Краснодольский вскоре утомил их основательно. Он даже потребовал выезда на стрельбища, где Маша и Гриша продемонстрировали в обстановке полнейшей секретности (вся охрана была удалена на дальний периметр) свою стрельбу из ручного противотанкового гранатомёта под названием «панцеркнаппе». Он небольшого толчка при выстреле вздрагивала рука. Из сопла с оглушительным грохотом вылетала струйка пламени. Гранатка тёмной точкой, оставляя дымную полоску, устремлялась к движущейся на транспортёрах цели, изображающей макет легкового авто. Каждый кандидат брал прицел с упреждением на движение – взрывом сносило пол мишени из кровельного железа. Вскоре на полигон выкатили русский трофейный легкий танк сопровождения пехоты – Т-70. Выстрелом с 300 метров кумулятивный заряд прожёг без труда 30 мм лобовой лист. Внутри кумулятивная струя расплавила затвор пушки и сиденье стрелка-наводчика. Всё это давало заманчивые перспективы. Всё дело было лишь в связях или агентурных источниках, поставляющих эти связи. Именно с их помощью можно было плюсовать многие «почему» и «если», преобразить их в целостную систему, где каждый или почти каждый вопрос соответствовал своему ответу. Но пока до желанной схемы было ещё далеко. Ибо, по данным Ставински русского в СД «запрягли» готовить кандидата для какой-то параллельной акции. СС явно готовили какую-то гнусность или намеревались сами выступить в роли ликвидаторов. Но это нужно было сорвать, во что бы то ни стало. Нужно позарез, как говорят…
***
…Это самое, - окончательно разлепил веки Василий, - вы, чьи такие будете? Кто из вас главный, я не понял?
Руки у него были связаны в два узла. Они были закручены за спину. Сам он расположился на табуретке спиной к холодной бетонной стене. Свет огромным палящим кругом бил по глазам, что было не совсем приятно. Но его учили переносить яркий, режущий свет на курсах «четвёрки» под Воронежем. Рефлекторная память делала понемногу своё нужное, полезное дело. Глаза начинали вспоминать вспышки света, передаваемые оператором (улыбчивой, надо сказать, приятной во всех отношениях женщиной) в условленном режиме под звуки сигналов и без звуков. Это позволяло сетчатке зрачков быстро усвоить болевой порог и выработать необходимую защиту от болевого же шока. (Иными словами, нервы глазного яблока передали мозгу загодя нужную информацию о подобной ситуации, а мозг научился заблаговременно посылать рефлекторный сигнал о сокращении глазных мышц, на случае «световой атаки».) Понемногу глазные нервы свыклись, и стали спокойно реагировать на сильное облучение. По сути, таким людям, как он, была не опасна «светотерапия». Кроме как утомление глазных нервов и самопроизвольное сокращение глазных мышц через час-два она не вызывала.
- Нyтe-с, нуте-с… - услышал он тут же знакомый гнусавый голос: - Мы где-то с вами встречались?
- Что-то не припомню, - уверенно соглаг Васька. – Голос какой-то незнакомый.
Он узнал Барятинского и хотел ответить вопросом на вопрос, но вовремя не стал этого делать. Это было б всё равно, что дразнить племенного бычка красным флагом.
- Хорошая у вас память, я погляжу, - процедил собеседник весьма недоброжелательно. – Такое ощущение, батенька, что на память прежде не жаловались. А вот теперь… Так меня не припоминаете?
- Не припоминаю, - снова солгал Васька ещё уверенней, чем прежде.
- Ах, какая жалость… Не припоминаете, значит. А зачем комедию разыгрываете? Ась?
- Какую-таку комедию? – Васька то расслаблял, то напрягал зрачки, фиксируя внимание на отдельных фокусах света.
- О, как мы не любим, когда нам лезут в голову, - Барятинский наконец встал и прошлёпал вокруг стола, почти невидимый в световом круге. – Не догадываетесь, зачем вы здесь?
- Не-а… Шёл себе по улице и вот тебе – оказался. Не такое бывает. Война, как говорится! Что с ней станется, со стервой проклятой? Житиё нынче такое, сами знаете. Хреновое…
- Да время, время… Так вот – этого времени у вас почти не осталось. Если, конечно, будете продолжать в том же духе. Понятно или ещё пояснить?
- Ай, ай, ай, как страшно,- съязвил Васька, нарочно спокойно. Он знал, что угрожают, когда боятся и хотят узнать как можно больше. Так, что о смерти да ещё преждевременной лучше б тебе не заикаться, подумал он.
Кто-то из сидящих засопел и шумно задвигал стулом. Световое пятно померкло и немного сместилось. Яркий конус упал на одиноко сидящего в правом дальнем углу человека. Его руки были, очевидно, прикручены к спинке стула. Мундир «филдграу» с рунами СС был измят и в пятназх коричневато-бурого цвета. Знакомые полуседые волосы были спутаны и частью прикрывали опущенное лицо. Из полуоткрытого рта на цементный серый пол капала кровь. Если бы не короткие, вырывающиеся из груди вздохи, могло показаться, что эсэсманн помер. Лоренц… Как он здесь? Хотя, ясней ясного. Их же захватили вместе. Как он мог профукать такой момент? Эх, горе-разведчик, диверсант ты хренов. Или херов?.. Он так уверенно привёз меня на свою явку. Стоял комендантский час – ни одна живая душа без пропуска не могла без опаски и носа казать на улицу. А вот же, целая группа вооружённых людей, да ещё с автоматами. И не побоялась нас похитить и привезти сюда. Что это за место? Катакомбы? Заброшенный дот, бомбоубежище? Чёрт его дери… Не будем разбрасываться! Всё, собрался с мыслями, снова успокоился. Ага, вот! Фоммель накануне вышел и как-то нездорово ухмыльнулся. А речь шла о явочной квартире, о «проявке». Может, это оно и есть? Ну, правильно, разыграли при мне дуриков, а сейчас проявляют. Этого нужно было ожидать прежде, а они потянули время лишь бы усыпить бдительность. Немного усыпили, еди их…
Эти мысли ворвались слепящим вихрем в ещё гудящую от удара голову. Барятинский это почувствовал и отреагировал мгновенно:
- Ну, что, сволочь фашистская? Будешь признаваться или нет? Говори, сука!
- А вы у этого кренделя без пальто спросите, - Васька кивнул в сторону Лоренса нарочно небрежно, хотя его внутри то и дело мелко трясло. – Вот он вам лучше всех пояснит и всё скажет.
- Ого! Я вижу, наметился прогресс – Барятинский удовлетворённо шмыгнул носом. – Значит, признаёшь, что виделся?.. Где, когда, цель встречи? Живо отвечать, мразь!
- Что-то я не припомню, паря, что б мы перешли с тобой на ты. Ну, и хрен с тобой. Перешли, так перешли…