– Ничего страшного, купим другой, – проворчал Виктор и направился в ванную: – Стойте на месте, я все уберу.
– Он был единственный, – сквозь слезы сказала Ева. – Других таких нет. Дедушка продавец ведь просил меня заботиться о них. Мамочка, что я ему скажу?
– Ничего страшного, это просто игрушка, – ответил отец, аккуратно сметая осколки в совок.
Девочка прижалась к маме и разревелась. Анна гладила дочку по голове и надеялась, что завтра она об этом забудет. В тот день елку они так и не нарядили.
Наутро Ева проснулась не выспавшаяся и хмурая. За окном выл ветер, кружился крупный снег. Мороз нарисовал красивые узоры на стекле, но сегодня даже они не радовали обычно веселую Еву. Девочка едва передвигала ноги, вяло умылась и почистила зубы, медленно спустилась в кухню и села за стол, положив голову на руки.
– Доброе утро, милая, – Виктор, стоявший у плиты, поцеловала ее в макушку. – Мама немного приболела, так что за нее сегодня я. Будешь глазунью? С жидким желтком, как ты любишь.
– Спасибо, пап, я не голодная, – пробурчала Ева.
– Тогда, может, будешь оладушки с шоколадным сиропом?
– Что-то настроения нет.
Виктор встревоженно посмотрела на дочку. Раньше она никогда не отказывалась от любимого лакомства.
– Ты из-за шарика так расстроилась? Зайка, ну нельзя же так переживать по пустякам.
– Папа, это не пустяки! – Ева снова чуть не плакала. – Он отдал мне их, потому что я пообещала! Он ничего с нас не взял, а я не справилась!
Виктор глубоко вздохнул. Он пододвинул стул и сел рядом с дочерью.
– Такое со всеми иногда случается, солнышко. Завтра ты уже об этом и не вспомнишь, вот увидишь. А пока отнеси глазунью маме, хорошо?
Понурив голову, Ева взяла тарелку с завтраком и поднялась в комнату родителей.
– Доброе утро, солнце, – улыбнулась ей Анна.
– Привет, мам. Ты как себя чувствуешь?
– Все в порядке, просто голова побаливает. – Она снова улыбнулась, но Ева знала, как ей плохо. Голова у мамы болела часто и долго – кажется, папа это называл «мигрень». – А ты почему такая хмурая? Из-за шарика расстроилась?
Ева неопределенно повела плечами.
– Ну-ка, садись рядом. Ты боишься, что подвела дедушку продавца?
– Он ведь мне их доверил. Я пообещала, что буду аккуратно. А сама…
– Ну, во-первых, разбила шарик не ты, а я. А во-вторых, тебе надо все ему рассказать.
– Ты что! Он же расстроится! Да и ругаться будет.
– Не будет. Не надо бояться говорить правду, какой бы она ни была. Это правильно, и от этого станет легче.
– Легче?
– Ага. Не веришь?
– Не очень.
– Тогда попробуй сама. Давай я пойду с тобой?
– А папа ругаться не будет?
– Я ему объясню, что мы ничего плохого не хотим. Все будет хорошо. Отправь там его ко мне, ладно? Спасибо за завтрак, милая.
Ева вернулась на кухню, сказала отцу, что мама его зовет, села за стол и принялась ждать. Папы не было долго, минут двадцать, наверное. Девочка болтала ногами и разглядывала узоры на стекле. До нее доносились негромкие голоса родителей:
– Ты мне назло это делаешь? – раздраженно спросил Виктор.
– Я это делаю нашей дочке на благо, – примирительно отвечала мама. – Милый, помнишь, ты рассказывал мне про свою маму? Помнишь, рассказывал мне, что все твои друзья боялись рассказывать родителям о проблемах, а ты первым делом звонил маме, когда что-то случалось? Ты знал, что она всегда поймет, подскажет, что делать. Я хочу, чтобы у нашей Евы было так же.
Виктор поджал губы, но Анна уже видела, что он сдался.
– Ладно, – сказал он. – Тогда я сам с ней схожу, а ты отдыхай, пока мигрень не пройдет.
– Спасибо, милый.
Когда Ева с папой подошли к магазинчику, девочка вдруг засомневалась.
– Давай, малышка, все будет хорошо, – подбодрил ее отец.
– Я не смогу.
– Сможешь, конечно. Зайка, ты ничего плохого не сделала, ясно? Он не станет ругаться, не переживай. Если что – только позови, и я приду. Смелей!
Девочка с трудом открыла резную деревянную дверь и зашла в магазинчик. Продавца не было видно, но на прилавке лежал рулон красивой оберточной бумаги с оленями, рядом стояла нарядная коробка. Ева немного помедлила, но все же взяла себя в руки и позвонила в звоночек.
– Одну секунду! – раздался знакомый теплый голос продавца.
Ева закусила губу. Не поздно ведь еще убежать. Ну не расскажет она ему, и что с того? И дедушка продавец не расстроится, и ей самой легче будет. Но легче ли?
Занавес отдернулся, к прилавку вышел старик. В этот раз на нем были очки-половинки в тонкой золоченой оправе.
– Это ты, малышка! – он мягко улыбнулся девочке. – Пришла историю послушать или случилось чего?
– И то и другое, – тихо ответила Ева, опустив голову.