Догоняю Лайлу и в один короткий прыжок заваливаю в пушистый сугроб. Она смеется, глядя мне в глаза. Свет крыльев отблесками играет на снежинках, смешивается с моим золотистым огнем.
— Ладно, бегаешь ты быстро, сдаюсь! — Ее холодные пальцы ложатся на мою скулу, нежно проводят по коже к подбородку. Приятно, Замбрим подери… Она резко опускает руку к шее и одергивает воротник от куртки вниз, обнажая кожу. — Расскажешь, откуда синяк? Я чуть не задохнулась сегодня вечером.
— Акх разозлился из-за смерти кош… — замираю на полуслове, ошарашенно глядя сверху вниз. — В смысле «чуть не задохнулась»? У светлых не бывает фантомных болей, если они не встретили предначертанного и не отказались от отношений с ним.
Она кивает, а я отстраняюсь. Готов спорить на целый бар эля, что глаза у меня сейчас размером с авшэтрийскую*** монетку каждый.
Она явно заинтересована, а я потерянно провожу ладонью по лицу.
— Ты тоже полукровка?..
— Просто более удачливая, — улыбается она. — Пошла в отца. Он был ангелом, а мать падшей. Как видишь, святоши судят по крыльям. Поэтому я не испугалась, Кассиэль. Потому что такая же, как ты. Только унаследовала больше ангельских черт.
— Но ведь светлые не соблазняют падших. Или твоя мать…
— Нет, — перебивает она, с терпеливой улыбкой на губах. — Никто никого не соблазнял, Кас. Мой отец — Рахмиэль, генерал армии Ангельского Оплота. Ты наверняка слышал о нём.
Киваю. Красноречие как рукой сняло. Я даже выдавить из себя ничего не могу.
— Так вот. В одной из военных компаний к границам земель падших, он встретил мою мать — Касикандриэру. Тогда была зима, перед самым Новым годом. Их связь была не просто праздным интересом или мимолетной страстью. У падшей и ангела оказался один Знак Предназначения на двоих…
Лайла увлеченно говорит, наблюдая за моей реакцией, а я сижу на снегу и не нахожу ни одного разумного объяснения ее словам. Как это могло быть? У полукровки и ангела ещё куда ни шло, но у падшего и чистокровного?!
— Но так не бывает…
— Нам говорят, что так не бывает, в этом большая разница, Кассиэль, — она смотрит в мои глаза без тени веселья. Пристально так, что становится не по себе. Протягивает руку к щеке. — Они боятся таких, как мы… Светлые гнобят всю жизнь, безучастно наблюдая, как мы вырастаем никем, а падшие и вовсе убивают и родителя, и дитя. Мои отец и мать не смогли быть вместе. Она родила и поплатилась жизнью, а отец увез меня сюда и воспитал. Врал напропалую, говоря, что я рождена одной из селянок. Боялся осуждения и косых взглядов.
Киваю. Когда-то мы были едины, пока Мергинэт**** не проклял поддавшихся грехам. Их окрестили падшими, и после наложения проклятия крылья почернели, покрывшись тьмой их грехов. Появление полукровок и прекращение их гонений… Словно символ невозможного — единства?!
— Мы несем в себе качества и ангелов, и падших, Кас, — будто понимая ход моих мыслей, припечатывает Лайла. — У нас есть Знак на крыльях, как у светлых, и мы чувствуем фантомную боль друг друга, как падшие, что после проклятья не имеют рун защиты.
— К чему ты клонишь?
Мой вопрос вызывает у нее лишь ухмылку. И она, все так же уверенно, наносит решающий удар:
— Видишь ли, — говорит она, — столько самого разного случается лишь зимой, а не летом, и не осенью, и не весной. Зимой случается все самое страшное, самое удивительное. Будто морок, что держит светлых с падшими поодаль друг от друга, сходит на нет. Это у людей Новый год символизирует лишь начало нового периода времени. У нас все иначе. Новый год — новый цикл жизни, который начинается после очередной победы Мергинэта над силами тьмы.
Слова Кафриэля всплывают в памяти сами собой:
— Под Новый год, Кассиэль, силы тьмы начинают крепнуть. В это время труднее всего сопротивляться их влиянию. Но когда Мергинэт вновь побеждает Шимриэтара*****, все возвращается на круги своя. В это время ты должен быть стойким и не дать тьме в твоём сердце взять верх.
— Проклятье Мергинэта теряет силу зимой… — словно в трансе, говорю я, глядя на Лайлу. — И его приходится накладывать вновь.
Ответом мне служит бодрый кивок и задумчивый голос Лайлы:
— Вот только зачем, если изначально они должны были провести в изгнании лишь год?
Интересный вопрос, ответ на который стал бы настоящим чудом, если бы не был ценою в жизнь. Ведь тайны всегда берегут не просто так…
Свет гирлянд, украшающих близлежащие дома, вальсирует в стальных глазах Лайлы. Она смотрит пристально, а я ощущаю, как мысли растворяются одна за одной. Слишком пространные размышления для новогодней ночи. Решившись, притягиваю ее ближе к себе. С осторожностью настоящего охотника накрываю её губы нежным, даже скромным поцелуем. Первым поцелуем.
Глаза закрываются сами собой. Как же хорошо на душе рядом с ней. Она и Кафриэль — все, что нужно для счастья. А опеку над очередным животным как-нибудь перенесу. Главное, что есть дом, полный волшебного уюта и атмосферы абсолютного понимания. И теперь я хочу, чтобы частью всего этого стала и Лайла.
Удар колокола. Низкий, почти утробный. Открываю глаза. Второй… И я отстраняюсь от вожделенных только что губ. Третий… Сердце подсказывает, что происходит что-то недоброе, что-то неправильное. Совсем не праздничное. Четвертый удар — добивает, словно молотом по голове.
Это тревожный колокол, в который звонят только в чрезвычайных случаях, когда нужно собрать всех.
— Каф… — настороженно шепчу я и порываюсь встать.
Лайла удерживает меня за рукав.
— Куда ты?
Пульс глухим набатом колотит в висках, и я бросаю взгляд на луну. Неестественно алая, такая, какой не была все годы до этого. Но ведь полуночи ещё не было. Стрелки часов на ратуше показывают одиннадцать.
Бой колокола звучит все надрывнее.
— Что-то не так. Я должен быть рядом с Кафриэлем, идем.
Она поднимается со снега вслед за мной. Один за другим, с порогов небольших домов, выбегают облаченные в броню ангелы. А при мне даже меча нет, он остался в таверне. Кто знал, Замбрим подери, что меч может понадобиться в Новый год?! Взгляд выхватывает в толпе знакомое лицо, и я, без лишних церемоний таща Лайлу за собой, перерезаю Акхазриэлю путь.
— Акх, что происходит? — в гомоне мой голос тонет, но архангел все же услышал.
Презрительно глянув сверху вниз, он на мгновение застывает на месте.
— Твою падшую, крылья!
— Я в курсе, сейчас не до этого! Почему зазвонил колокол? Ты архангел, ты должен знать!
Он с подозрением оглядывает Лайлу с головы до ног, а она почему-то отводит глаза.
— На Ангельский Оплот напали падшие. Как звать твою подружку? Я такой не помню.
Я отчего-то напрягаюсь, чувствуя, как нервы натягиваются, словно струна. Но это не моё ощущение. Выходит… чувствую напряжение Лайлы?
Почему Акхазриэль её не помнит? Если она дочь генерала армии, то Акх наверняка ее видел не раз. Тем более что он как раз под командованием Рахмиэля.