- Но преступника найти пока не удалось. Мы...
- Я на иное и не рассчитывал, - холодным тоном прервал доклад Егоров, - так что давайте по существу, и я пошел. Не можете вы, так сам отыщу, кто это сделал...
В голосе Дмитрия Васильевича - ни огорчения, ни злобы. Ровная речь уверенного в своих силах человека. Владислав Игоревич скривил губы:
- Не надо самодеятельности. Заподозрите кого, сообщите, тогда возобновим следствие, а инициативу - вы это бросьте!
- Не волнуйтесь, мстить не собираюсь, тем более - ноги у виновника отрывать. Но дело так не оставлю, принципиально - человек мне жизнь сломал, и я ему - тоже...
Катя прислушивалась. Она специально села за соседний стол и делала вид, что работает с историей болезни. Ей нравилось, как говорил Дмитрий Васильевич. Таким словам - поверишь. Этот может всё, что угодно, не только обидчика найти. А уж что он с ним сделает! Не пряниками кормить станет, тут к бабке не ходи.
Врач Фомина не раз примеряла на себя чувства Егорова. Доведись до неё, причини кто такой вред Сашке или Тёмке - того деятеля ждала бы лютая кара! По кусочку бы ноги отрезала, пока "помидоры" до земли не достали! И вообще, на фиг, всю самецкую красоту отсекла!
Следователь Кусаев предостерёг больного Егорова и ушёл. Оба холодно попрощались. Заметно, насколько следователь антипатичен пострадавшему и наоборот. А доктору Фоминой - нравится Егоров. В нем звенит сталь, образующая характер. В Кусаеве он тоже есть, характер, но - труба пониже, да дым пожиже.
Кате так понравилось найденное сравнение, что она даже удивилась, как же раньше это в глаза не бросалась? Закон масштаба сработал. С Владиком не за каменной стеной - за фанерной, разве что. А Дима может всё, что угодно, не только обидчика найти. И пусть сейчас он скачет неловким трехногим кузнечиком, опираясь на почти зажившую правую ногу, но идти с ним рядом намного приятнее, чем с его недавним оппонентом. И можно придерживать,подстраховывать его, словно провожая в палату.
- Ох, Дмитрий Васильевич, неласковый вы человек, - Катя села на кровать напротив Егорова, чтобы просто поговорить с больным, ничего большего! - Лукина вот отругали за меня, так он дал разрешение на операцию. Послезавтра. Согласны? Почему нет?
- Парни договорились, в Германии меня ждут на протезирование. Там решат насчёт формы левой культи, и правую стопу доработают заодно. Платит страховая компания...
У Егорова исчезла жесткость с лица, он подвинулся, предлагая сесть к нему на краешек кровати. Нельзя так, доктор Фомина! А та пересела, тронула мощное горячее предплечье, улетела своими мыслями невесть куда: "С таким мужем зимой приятно под одеялом... И не только нежиться..."
Катя спохватилась, когда мечты увели слишком далеко. Она слегка отстранилась, держа спину прямо, чтобы совсем не прислоняться к горячему телу больного. И дослушала рассказ Димы, поражаясь его дальновидности: "Надо же, застраховать себя на несколько миллионов! Ну да, чемпионаты, травмы. И всё равно, для тупого спортсмена Егоров слишком предусмотрителен". Так она и ляпнула. На "тупого" - тот расхохотался:
- Так вы по чёрным баскетболистам судите! И то среди них есть очень толковые парнишки... Опять же, бизнес прост, если занимаешься своим делом. Я держу сеть спортзалов, что в них сложного? Кстати, за границей работать намного легче, а если есть деньги - страховаться принято от всего на свете. Все под богом ходим...
И вдруг зажмурился, покрутил головой, втянул в себя воздух, задержал. Обеспокоенная Катя наклонилась, тронула лоб, схватилась за пульс:
- Что?
Наверное, ей показалось, как блеснула слеза, когда Дима выдохнул, снова задержал дыхание и ответил:
- С каким бы удовольствием я пригласил вас, Екатерина Дмитриевна, прокатиться со мной по Альпам. Какие там горнолыжные курорты, вы себе не представляете...
*
Несколько дней у доктора Фоминой держится прекрасное настроение, что вызывает множество шуток и добрых подначек от коллег, но в конце января Владик напрашивается в гости:
- У меня серьёзный повод. Желательно, пока Саши нет дома, с утра.
Особого желания встречаться с ним Катя не имела. Честно, так совсем не хотелось. После того вечера. Почему-то, заходя в палату Егорова, доктор Фомина стеснялась тогдашней слабости и сердилась. Можно подумать, она не свободная женщина! Ей надо бы отказать Кусаеву, но врождённая строптивость заставляет согласиться.