Алые розы Владик вручил, переступив порог:
- Надеюсь, не замерзли.
- Ну, что за дело у тебя, настолько важное и секретное? За кофейком его можно обсуждать, или только в чопорной беседе, за столом переговоров? - Съзвила Катя, немного удивлённая лоском гостя:
"Чего ради котяра выфрантился"?
Не зимние сапоги на Владике, а туфли - и сияют глянцем. Чёрный костюм - лацканы плотно прилегают. Пуговицы на рукавах - ровный ряд, и ни единой ниточки не торчит. Воротник белой рубашки отстрочен идеально - недешёвая штучка, узел галстука - идеален, в кармашке - уголок галстучной материи. Парфюм - не "Хьюго", но острый, под экстрим, диссонансный! Щеки выскоблены до синевы, волоски в ушах и в носу подстрижены, ногти недавно обработаны.
Большой квадратный пакет Кусаев пристроил на журнальный столик, кофе отставил:
- Предлагаю тебе руку и сердце. Прошу стать моей женой, - неторопливо опустился на колено, дополнил. - Я был полным дураком, когда прошёл мимо такого сокровища, как ты, Катя.
Ба-бах! Словно снаряд взорвался в комнате, выбивая Катю из реальности. Она впала в немоту, зажмурилась и потрясла головой. Но проверенное средство не помогло вернуться в реальность. Секунды растянулись, и Екатерина Дмитриевна Фомина стала видеть происходящее, словно со стороны, в замедленной съёмке:
Владик стоит на колене... Смотрит снизу вверх... Ждёт ответа...
Вот интересно, найдётся в мире женщина, которой такое предложение не понравится? Речь не о согласии, тут факт важен - тебя избрали, тебя оценили, замуж зовут. Приятно? Естественно!
И некогда оскорблённая пренебрежением женщина вспомнила, как мечтала о сатисфакции. В кои веки вольный самец сдаваться пришёл. Такой случай грех не использовать:
- Почему - был? Полагаю, и остался. Не припоминаешь, как мы расстались? Кто-то просто исчез, не потрудившись...
- Катяба, кто старое помянет... Зато теперь точно знаю - нет лучше тебя. Ты не представляешь, насколько ревность жжёт, что другие мужчины воспользовались моим отсутствием! Ты такая, такая...
В баритоне Владика звучала страсть, но не та, наигранная, доведенная до совершенства. Настоящая. Катя видела искренность в жестах, слышала её же в неправильных предложениях и жалела. О чём? Что не восторженная девушка сидит напротив красивого, первого в её жизни мужчины, а повидавшая виды женщина. И та, умудренная, понимала, что приняв предложение - придётся делить красавца с другими самочками, более молодыми, менее занятыми работой. Увы, Кусаев есть Кусаев. Не сразу бросится изменять, конечно, но...
- Ты слишком любишь себя, Владик, чтобы я поверила...
- Нет, Катя. Хочешь знать, насколько я люблю? Больше жизни. Я для тебя ничего не пожалею...
- Угу, люблю, как конфеты по рублю, - старой маминой присказкой припечатала Катя, намереваясь жёстко проводить женишка до порога, - хватит, дружок!
Хитрила она, скрывала главную причину отказа. Прискакал белый конь, уже почти под окном гарцует, и наездник так похож на единственного, что - не сглазить бы. Тьфу-тьфу-тьфу! Потому и ни слова о надежде, одно ехидство и яд:
- Ты напрасно подумал, что можно вернуть утраченное. Я согласна иногда устроить вечер половых воспоминаний, если самец понадобится, но и только...
Однако Владик не внял отказу, настойчиво продолжил, что Саша ему нравится. А затем высказал уверенность, что тот его сын. Катя давно к такому заявлению приготовилась, даже не изменилась в лице, расхохоталась. Но разбедить следователя Кусаева ей не удалось:
- Я сразу понял, что он мой. Потом посчитал. Он зачат, когда мы были близки. Не ври, я прекрасно умею считать. И делать выводы - тоже. Хочешь генетическую экспертизу?
- Ладно, ты прав. Но что это меняет? Ты зря обрадовался. А попробуешь открыть ему глаза - я сделаю все, чтобы он возненавидел тебя!
Владик услышал в голосе Кати такую решительность, что поменял тактику. Упор был сделан на то, что жить одинокой - негоже. И очень важно, что ему, Владиславу Игоревичу, зрелому мужчине, нужна именно такая семья. Катя вспомнила, что тоже училась на юриста и язвительно отклонила аргумент, как утративший силу за истечением срока давности. И тут Владик стал очень серьезным и произнёс страшные слова:
- Да я ради тебя на служебное преступление пошёл!
- Что?
И уже следователь Кусаев исповедался, как обнаружил на заснеженном козырьке терема отпечатки подошв, как все квартиры дома подверглись досмотру на предмет поиска соответствующей обуви, как Артём неумело врал, затем выдал себя поспешным бегством, а Сашка "заложил" дядю рассказом о неудачном запуске сигнальной ракеты:
- Пиропатроны пэ-два без стационарного пускового стакана и мужчине в руках удержать очень трудно, а пацану? Заряд вылетел на Невский и взорвался, оторвав прохожему...