У Кати похолодело между лопаток: "Он прав. Конечно, я должна была сразу сопоставить все факты, ведь училась же на следователя! Но неужели..." Последняя надежда подсказала вопрос:
- Но ведь не Егоров, нет?
- Да, он.
Ответ превратил Катю в ледяную статую. В голове заметались обрывки мыслей, возникла самая настоящая паника. Взрослая и мудрая женщина исчезла, превратилась в несмышлёную девчонку, которой бы убежать куда-то в темный уголок, спрятаться, накрыть голову одеялом, чтобы исчезла жуткая, словно в фильме - картина:
Принцу на белом коне передают материалы расследования, он меняется в лице, проклинает Катю и её сына... А затем разворачивается и скачет прочь, в свои Альпы, где она никогда уже не побывает и никогда не встретит его, своего Суженого...
Следователь Кусаев вторгся в картину, которую породили его же слова, покровительственно успокоил:
- Не бойся. Ты говорила, Артём раз в год сюда наведывается, а после моего предупреждения - моментом упорхнул. Его никто не опознает и не сдаст. Кроссовки твоего сына, единственное доказательство, я забрал и уничтожил. Егорову, хоть он Сашку и видел, ни ума, ни времени не хватит, чтобы его отыскать. Так, дешёвые понты колотит, не беспокойся...
Не убедил баритон Владика застывшую Катю. Звонок мобильника оживил было, но в ухо врача Фоминой влился радостный голос больного Егорова, обжёг новостью:
- Екатерина Дмитриевна, через неделю я лечу в Германию. У меня предложение - полетели вместе? В качестве кого? Ну, скажем, персонального доктора... И можно, я буду звать вас Катей...
Катя прижала мобильник к уху, чтобы ни единого звука не вырвалось наружу, глянула в сторону горевестника Кусаева и отвела глаза. На лице Владика читалось не подозрение, а ожидание - ему не терпелось продолжить важный разговор. Жар от уверенного голоса Егорова накопился, расплавил заледеневший Катин ужас. Тот отыскал выход, почему-то через глаза - пришлось встать, уставиться в окно. Голос Димы не унимался:
- ...полагаю, вы догадываетесь. Да, это первый шаг к серьёзным отношениям. Повторю, Катя, вы мне очень нравитесь, а прерывать наше знакомство на месяц или больше - не знаю, как быстро станут немцы готовить протез - боюсь. Вдруг вам покажется, что симпатия продиктована жалостью, и я потеряю вас...
Бедная Катина голова разрывалась от издевательской нелепости ситуации. Суженый, о котором она робко мечтала, предлагал руку и сердце - она не тупица, она прекрасно читает между строк. Но поздно, поздно, безнадежно поздно! Ей никогда не исправить того, что сломано руками брата и сына. Никогда не шагнуть навстречу Принцу - такая пропасть возникла между ними... Хотя сам Дмитрий Васильевич о пропасти пока не знает. Пока...
Мертвящие мысли обездвижили Катю. Она собралась с силами, чтобы отказаться от предложения, сказать самые жестокие слова, чтобы убить в Суженом надежду, чтобы никогда он больше не звонил и не искал встреч с ней. Чтобы не терзал душу!
Но в комнату вошёл Сашка:
- Привет! Нас отпустили, каникулы по гриппу.
Поздравив мальчишку с неплановым отдыхом, Кусаев потянулся к столу за коробкой:
- Это тебе.
Мать не могла отвернуться от сына, который беседовал с родителем, не подозревая, что долгожданный отец - вот он, напротив. Она ловила каждый звук, чтобы пресечь попытку Владика ляпнуть Сашке правду, и потому не нашла сил на решительный отказ Диме. "Придется ехать к нему", - решила Катя:
- Приеду, договорим.
Егоров, ничего не подозревая, закончил разговор болезненным финальным аккордом:
- ...неделя для начала. Возьмите отпуск. Или отгулы. Сыну будет полезно покататься с вами, экскурсий там - несчитано! И я с ним познакомлюсь, наконец...
"Господи, да что же сегодня творится при твоем попустительстве! - К небу или его обитателю обратила укор Екатерина Дмитриевна Фомина. - Почему все сразу-то, и так нескладно!"
Короткие гудки прекратили одну пытку, но вторая лишь отсрочена, она ждет за спиной, она никуда не делась. Ах, если бы свершилось чудо! Вот Катя сейчас обернется, а у стола только Сашка. И никакого Владика. И пытка ей только пригрезилась...
Накопившаяся слеза сорвалась крупной каплей. Катя смахнула следующую - незачем показывать слабость, никому, даже сыну. И медленно повернулась. Мизерная надежда на чудо тлела в глубинах измученной души. Но следователь Кусаев не исчез - он сидел, улыбался и наблюдал за Сашкой. А тот деловито примерял новые кроссовки "Найк". Мальчишка был благодарен дяде Славе, который коварно сделал первый шаг к тому, чтобы из неизвестного родителя превратиться в долгожданного отца.