Дальше сидели уже втроём.
Валера некоторое время настраивал гитару. Одержимые полицейские имели честь стать его первыми слушателями и он ни в коем случае не собирался отпускать их работать. Хотелось развеяться, спеть что нибудь такое, что бы на душе стало хорошо.
Глупый мотылёк догорал на свечке.
Жаркий уголёк, дымные колечки.
Звёздочка упала в лужу у крыльца.
Отряд не заметил потери бойца…
— Ну, как вам? — спросил он когда закончил исполнять песню Летова.
— Мы такую в армии пели, когда строем ходили, — признался Петрыщенко.
— Серьёзно? Ладно, будет вам другой репертуар. Калугина слышали?
— Неа, — переглянувшись хором ответили одержимые.
— Щас услышите, — пообещал Валера. — Только сначала, бахнем за него по одной.
Выпили. Валера запел:
Ох, лучше бы он не пел эту песню. Песня была длинной. И пелась она про двух братьев, один из которых убил другого ради глаз, что бы сделать из них наживку.
Хмель ударил Валере в голову окончательно. Общение с сумасшедшими и больными клиентами, разговор с дедом Морозом, и тот факт, что Денис так и не пришёл его выручать — всё смешалось в его голове. Обида и гнев помноженные на алкоголь породили настоящий психоз и он сам не заметил, как во время исполнения песни, начал нашёптывать тайные слова.
Во всём РОВД полицейские начали вести себя странно, они побросали свои дела и вооружившись ручками и фломастерами начали повсюду рисовать один и тот же рисунок: крест в круге и четыре глаза по краям креста. Они рисовали на стенах, на окнах, на полу, на всех документах. А потом принялись рисовать на ладонях и разрисовывать себе лица. Посетители смотрели на происходящее с ужасом. Полицейские, все как один, сошли с ума, не считая полковника, который уже давно сошёл с ума в своём кабинете.
В комнате для задержанных, пьяный в дугу Валера, рыдал на плече у верного Петрыщенко и утверждал, что все его предали:
— Кому верить? Кому? Мы всегда друг-друга спасали. Одного поймали — другой завсегда на выручку шёл, такая, у нас традиция. Вот я сижу в камере…на хлебе и воде…меня пытают… мне недоливают…а его нет! Он меня променял!!! Оставил!!! Валенки ему вонючие, дороже лучшего друга!!!
— Так может он фетишист? Бывают такие, обувь нюхают? — предположил одержимый.
— Кто??? — Валера непонимающе уставился на полицейского.
— Ну, друг ваш, который валенки…
— А…Эта тварь подколодная…Вот ты, Петрыщенко, меня уважаешь?
— Уважаю. Два часа уже как вас уважаю, хотя сам не понимаю: почему?
— Во! Вот ты скотина конечно Петрыщенко, но ты меня уважаешь… В ухо меня ударил бессовестно, но ты же свой! Нашенский. Сам ударил, сам извинился, нормальный мужик. Вот хочешь…я тебя в звании повышу?
— А вы, того…можете?
— Я? Да я всё могу! Я же этот…секретный сварщик…Ой, тьфу, то есть, кто я? — Валера почесал голову вспоминая.
— Вы задержанный. В особо крупных размерах, — напомнил ему Петрыщенко.
— Ну так и есть. Я генерал-лейтенант ФСБ. Джеймса Бонда знаешь?
— Угу.
— Мой дедушка.
— Ух-ты!
— Вот какое у тебя сейчас звание? — Валера присмотрелся к погонам. — Старший сержант? А будешь — старший лейтенант. Как коньяк…Только с настоящими звёздочками…
— А мне? — моментально возмутился, молчавший всё это время другой одержимый.
— Ладно и ты тоже будешь лейтенантом, — разрешил Валера после чего приказал — А ну, айда власть захватывать!
Но оказалось ничего захватывать было уже не нужно. Полицейские встретили самопровозглашенного генерала ФСБ восторженными аплодисментами. Валера не поверил своим глазам и даже протёр их проверяя, не сон ли это? Нет, точно не сон. Каким-то странным образом всё в РОВД стали одержимыми. Кто же это мог сделать? Но ведь точно не он? На всякий случай Валерий Васильевич принюхался, но Денисом тут, нисколько не пахло.
«Значит новогодние чудеса», — решил он и объявил обступившим его со всех сторон полицейским о том что сейчас состоится важное объявление, а по сему нужно где-то всем собраться в одном месте. Есть у вас актовый зал или большая комната? Есть? А ну — все туда!
Глава 9
Валера пересчитал одержимых сотрудников РОВД. Двадцать семь человек. Ничего себе как много! Он заставил их рассесться по местам в зале для совещаний, проверил свои браслеты — нет на браслетах ни одного камушка не пропало: значит это не он их одержимыми сделал? Или всё — таки он? Надо спросить.