Фарха пришла.
Она появилась из-за груды камней со своими тазиками и направилась к ручью. А увидев меня, помахала рукой и даже чуть пробежала вприпрыжку.
– Салям! – крикнул я, подняв свой букет обоими манипуляторами как можно выше. – С днем рождения!
– Хай! – крикнула Фарха. – Это мне?
– Ага! – ответил я гордо. – Это тебе букет! Цветов у вас тут не растет, но я собрал, что было.
– Спасибо! – удивилась Фарха. – Классный букетик! Мне еще никто не дарил цветов. Ты первый… танк! – она захихикала.
Я покружил по берегу.
– Как тебе его передать? – спросил я. – Ты ручей перейдешь или мне перейти? Эта штука умеет ходить и под водой, и через огонь. Но букет намокнет.
– Я к тебе боюсь, – кокетливо сказала Фарха. – Вдруг ты стрелять будешь?
– Ни за что не буду, – пообещал я.
– Тогда отвернись.
– Зачем? – удивился я.
– Я приподниму платье, чтоб не замочить, и перейду на твой берег.
– Хорошо! – Я резво провел джойстиком, разворачивая корпус.
Послышался плеск. Я рассеянно смотрел вперед и думал о том, как Фарха сейчас переходит ручеек. Потом она похлопала ладошкой по корпусу:
– Эй, в танке!
Я развернулся. Она села рядом и взяла пучок колосков.
– Слушай, а не боишься, что твои тебя накажут? – прищурилась она.
– Да что они мне сделают! – фыркнул я.
Фарха вздохнула.
– Везет тебе, – сказала она. – А меня дядя зарежет, если узнает…
– Как зарежет? – насторожился я. – О чем узнает?
– Ну… – она замялась. – Что с тобой встречаюсь. Я ведь должна была им рассказать…
– Что рассказать?
– А то ты не знаешь… – она посмотрела в мои камеры чистыми зелеными глазами. – Рассказать, что у ручья танкетку видела. Чтобы они дождались, пока ты на стоянку встанешь, и камнями забили…
Я молчал.
– Не обижайся! – попросила Фарха и погладила танкетку по корпусу. – Ведь я про тебя не рассказала.
– Вот уж спасибо… – пробормотал я. – Ну, расскажи им, если хочешь…
– Не хочу, – она помотала головой. – Расскажи лучше о себе.
Я растерялся.
– А что рассказывать?
– Ну, как ты выглядишь? Где живешь? Бывал ли в Лондоне?
– Не, в Лондоне не был. А как выгляжу… У тебя здесь интернета нет, чтобы фотку прислать?
Она показала пальцами:
– Вот столечко – у мамы. Но прислать фотку все равно нельзя – если кто-то из дядиной семьи найдет, я даже не знаю, что будет…
Я поморщился.
– Какой вредный у тебя дядя.
– Он не вредный, – возразила Фарха, – просто очень строгий. Понимаешь, он пастух. И отец его был пастух. И в Лондоне не жил никогда… Когда убили отца и братьев, мы с мамой переехали к нему. Он строгий, но я люблю его, – добавила она. – К тому же у него неприятности сейчас. Танкетки стали ходить в округе, и он боится выходить на пастбище – только по ночам, когда танкетки спят. А тут еще какая-то танкетка повадилась овец убивать…
– Это не я! – сказал я быстро.
– Да я знаю, – отмахнулась Фарха. – Это же за перевалом, на пастбищах. А ваших тут вообще много?
– Не. Я еще никого здесь не встретил. Ну, кроме тебя.
Мы помолчали.
– Знаешь, – сказала Фарха, – а вот я, наверно, смогу тебе прислать открытку, когда буду в поселке. Только бумажную, как в старину.
– Круто! – обрадовался я. – У тебя есть, чем записать адрес?
Фарха кивнула, полезла за пазуху и достала небольшой кожаный кошелек, висевший на шее на шнурке. Оттуда появились маленький блокнот и карандаш. Замелькали странички…
– Ух ты! – удивился я. – Ты еще и рисуешь?
– Немножко… – смутилась Фарха.
– Покажи! – попросил я.
Она полистала блокнот перед объективами камер. Рисунки были беглые, но уверенные и очень живые: горы, овцы, хижины, деревья, белье на растянутых веревках.
– Это дом, где мы живем, – объяснила она, а затем открыла чистый листок.
– Пиши, – скомандовал я. – Один-семь-два-… – я тщательно продиктовал индекс. – Новый Шахтур, седьмой район, Вторая Парковая, дом шестьдесят два, Артур Галик.
– Я через неделю в поселке буду и зайду на почту, – пообещала Фарха, убирая блокнот в кошелечек и пряча его за пазуху. – А жаль, что ты мне не сможешь прислать фотографию.
Мне вдруг пришла в голову идея:
– Слушай, а если ты скажешь дяде, что я тоже верую в Аллаха?
Фарха засмеялась.
– Дурачок ты. Пойди расскажи моему дяде, что ты веруешь в Аллаха и при этом фотографируешься.