На улице пошел настоящий зимний снег, падая на дорогу крупными хлопьями, это немного подняло настроение, испорченное корпоративом. — И кому же придёт в голову отмечать праздничный вечер за две недели до Нового Года? — продолжал размышлять Сергей Геннадьевич, смахивая дворниками «хендая» белые хлопья, налетевшие на лобовое стекло. Естественно, все дело было в цене за столик, которая ближе к празднику многократно возвысится…
В голове шумели выпитые рюмки и по холодному салону непрогретого автомобиля разлетелась призрачная семь-сорок, хоровод снежинок, танцующих перед запотевшим лобовым стеклом, приобрел очертания фигуры Самопаловой, пляшущей толи лезгинку, толи гопака. Сделалось так весело и одновременно тоскливо, что Сергей Геннадьевич обернулся по сторонам — естественно, магазины были закрыты, ничего не работало в столь поздний час. Вспомнив про початый коньяк в бардачке «хендая», мужчина неуверенно потянулся за ним, после чего картина поблекшего окружающего мира развалилась на части и стала затухать…
…
— Молодец, Василий Андреевич, молодец! И вы, Клара Никитична, молодец! Все молодцы! — прошептал небритый мужчина, просыпаясь и с трудом открыв покрасневшие глаза. К счастью, он не помнил, что ему снилось, сон улетучился прежде, чем воспаленный мозг очнулся и попытался воспринимать и понимать.
— Где я? — произнес Сергей Геннадьевич, до хруста в шее вращая головой по сторонам.
— Кто я? — поддразнил чей-то голос, но больной мужчина отмахнулся от него.
Кто он — он приблизительно помнил, но вот где он — это вопрос следовало прояснить. Вокруг невысокие кирпичные стены и одинокая лампочка, горящая под потолком. Ни что это за место, ни как он тут оказался, Сергей Геннадьевич совершенно не понимал.
— Что я здесь делаю? — попытался выговорить средний менеджер, но онемевший язык не повиновался ему, — что я? — вырвалось из сухого горла, вместе с кашлем, и последовал стон.
— Ты хотел сказать — где я? — раздался справа насмешливый тон.
Котаев повернулся в правую сторону и предпринял попытку сфокусировать взгляд. Получилось не очень, вернее сказать — совсем не получилось, оба глаза жили и функционировали сами по себе, передавая в мозг различную информацию, которую последний оказался не в состоянии удержать и понять. Решив немного упростить информацию, Сергей Геннадьевич прикрыл левый глаз.
Напротив него, скрестив по-турецки пухлые ноги и уперев колени в массивный живот, сидел мужчина с непомерно большой, лопоухой головой. На незнакомце были шорты и гавайская рубаха, сквозь которую проступала волосатая грудь. С головы, украшенной рыжими кудрями, за Сергеем Геннадьевичем внимательно наблюдали глаза, излучавшие одновременно веселье и безумие, от этого взгляда становилось не по себе.
В лопоухом все было неправильно, начиная от большой и круглой головы, сидящей на коротенькой, толстой шее, переходящей в широкий и мощный торс. У Котаева сложилось такое впечатление, что сидящий напротив не человек, а карикатурный пупс — нелепая пародия на живого мужчину, но пупс улыбался, не отводя участливых глаз.
— Проснулся, Сережа? — спросил рыжий иронично-вежливо, от чего его улыбка сделалась шире, а уголки губ почти коснулись торчащих ушей.
— Угу, — Кивнул ему менеджер, не уверенный до конца, что это не сон.
В голове Сергея Геннадьевич в это время пролистывалась картотека, пытаясь вспомнить и опознать. Не обнаружив ни единого внешнего сходства, Котаев не выдержал и спросил, — Кто ты?
— А ты не помнишь? — в ответ спросил рыжий, но, вместо обиды, его глаза выражали восторг. Дождавшись отрицательного жеста от Сергея Геннадьевича, от которого у последнего закружилась голова, лопоухий прищурился и весело выкрикнул, — ну, допустим, что меня назвали — Антон.
Никакой ясности это имя не прибавило и Котаев удрученно уставился в пол. Болело все — от головы до поясницы, согнутые в коленях ноги онемели и затекли, но хуже всего приходилось заднице, в которую, по ощущениям, воткнули металлический кол, — наверное она онемела от холода, — подумал мужчина, ощупывая холодный пол.
Когда его ладонь коснулась шершавой поверхности бетонного пола, на левом запястье блеснули часы. Рука ощутила приятную и надежную тяжесть, а перед воспаленными глазами заплясал дорогой стрелочный циферблат. Такие часы Котаев видел у своего начальника и откровенно завидовал им. В голове у Сергея Геннадьевича закрутились тревожные мысли, — откуда они у меня, неужели украл?