Наталия Беззубенко
Новогодний колпак
Новый год подкрадывался на мягких снежных лапках. Они сидели в уютной кафешке, огоньки струились мерцающим ручейком по стенам и утопали в пушистых лапах елей.
— Лизон, тридцать первого мы с тобой идем в гости.
— А куда?
Леше нравилось преподносить ей сюрпризы, четыре месяца знакомства он все время ее удивлял. Вот и сейчас наверняка ожидалось нечто грандиозное.
— К моей маме.
Маме?! Кусочек имбирного пирога застрял в горле. Это что-то значит? — она вглядывалась в его карие глаза. Или не значит ровным счетом ничего?
— Посидим часок-другой (маме не так скучно будет), Новый год встретим, а потом можно и к Игоряну. Помнишь, звал нас?
Лизе представилась одинокая женщина за новогодним столом с бокалом шампанского. «Часок-другой» — это же так мало, хрупкое мгновение в вечности. Так просто разделить новогоднее волшебство с кем-то. И про подарок не забыть. Что бы такое подарить маме Леши? Символичное, с настроением…
В последний день декабря ровно в двадцать три ноль-ноль Лиза — в колпаке Санты с пышной меховой окантовкой и огромным помпоном — стояла на лестничной площадке четвертого этажа. Широко улыбаясь, она нажала на кнопку звонка, раздалась соловьиная трель.
Резную дубовую дверь открыла статная женщина средних лет в элегантном вечернем платье в пол (и как в таком ходить можно? подол весь оттопчешь), в ее ушах ослепительно блеснули серьги-подвески. Она окинула Лизу ледяным взглядом с ног до головы и неодобрительно покосилась на красный колпак. Сквозь зубы процедила:
— Я ничего не заказывала, пиццу или что там… И пылесосы мне тоже без надобности! Ходят тут. — И приготовилась захлопнуть дверь перед самым Лизиным носом.
— Мам, а это… — услышала оторопевшая девушка за своей спиной: Лешка наконец-то поднялся по лестнице, он нес тяжеленную деревянную кадку с туей.
— Алексиʹс! Мой дорогой! Какая прелесть! — Рука с массивными кольцами коснулась хвои, припорошенной снегом. — Ну что так долго, все же стынет! — Хозяйка квартиры оттерла девушку в сторону, обдав терпким парфюмом, и ласково улыбнулась сыну. — Я запекла индейку по твоему любимому рецепту…
— Мама, прости, пробки… Познакомься, это Лизон, то есть Лиза. Моя мама Илона Рудольфовна.
— Лиза? — На безупречном лбу проступили морщинки. — Ну конечно, Лизонька! Алексиʹс предупреждал меня. — Она прищелкнула аристократически длинными пальцами и поправила пепельный локон, выбившийся из высокой прически. — Проходите, голубушка, в дом! Что же мы на пороге стоим?
Дверь гостеприимно распахнулась, и Лизе сразу захотелось присесть в книксене.
Леша опустил тую на пол и помог Лизе снять дубленку. От ее ботинок на паркете сразу же растеклась лужица талого снега. Вот незадача, не успела в дом войти — и уже наследила.
— Лизонька, ванна справа по коридору, гостевое полотенце кремовое. И снимите уже эту… этот… головной убор, — заметила Илона Рудольфовна, рассматривая подарок сына.
Вот чего Лизавете совсем не хотелось, так это расставаться с шапочкой. Предмет особой Лизиной гордости, еле-еле раздобыла в предпраздничной суматохе, последний экземпляр урвала. Как же быть? В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Она покорно стянула колпак, засунула его в карман джинсов и взглянула на свое отражение в зеркале. Как пить дать Илона Рудольфовна будет не в восторге от увиденного.
— Алексиʹс, угодил! Достойное пополнение моего английского садика, — долетел раскатистый голос хозяйки. — И, главное, в кадке. Не как в прошлом году — в жутком пластмассовом горшке. Такой моветон! А ты прекрасно знаешь, я на дух не переношу дурновкусие.
Девушка выглянула из ванны и прокралась в зал, стены которого пестрили фотографиями Илоны Рудольфовны в разных образах. В прошлом она была актрисой театра. В центре комнаты стоял рояль, прикрытый кружевной салфеткой.
Леша кивнул в его сторону и прошептал:
— До сих пор трясет от этого монстра и музыкалки. Не-на-ви-жу!
— Илона Рудольфовна в курсе?
— Ты что! — Лешка закатил глаза в притворном ужасе. — Как я мог! Случилась бы трагедия века: сын известной Нефедовой бросил музыкальную школу!
Он качнул пальцем шарик на искусственной елке. Такая елка Лизе совершенно не понравилась. Все на ней: и остроконечная звезда, и шарики, и огоньки, и мишура — одного серебристого цвета. Скукотища!
А где пурпурные бантики, золотистые сердечки, голубые, словно в инее, сосульки?
Лиза быстро пристроила свой подарок под елку и мялась, не решаясь первой усесться за празднично накрытый стол. Голосами героев «Карнавальной ночи» побубнивал телевизор.