- Можно оставить здесь, на стуле, - Ян поступил так же и теперь стоял рядом в черном джемпере и джинсах. Он был ниже Макса на полголовы, но более плотный. Мышцы не выпирали искусственно накачанным «рельефом», но были, и в них чувствовалась реальная сила. Катя поймала себя на том, что откровенно любуется красивым, сильным парнем а, подняв глаза, сообразила и то, что Ян все прекрасно понял. Иначе чем объяснить эту его улыбку? Не самодовольную, нет. Просто - довольную. И, кажется, удивленную. Но чем? Неужели никто и никогда не говорил Яну, что он - красив? Да быть того не может!
- Куда теперь? - разорвала она тишину, ставшую вдруг электрической.
- Вперед, - Ян показал подбородком на длинную анфиладу комнат, терявшуюся в темноте, - Те два раза, когда я встречал Черную даму, это было именно тут.
- А откуда она взялась? - спросила Катя.
- Во время войны с Наполеоном все Апрелевы оказались в армии. Она - сестра хозяина, осталась тут, хранить особняк. Когда пришли французы, она заперлась в этом крыле и отказалась выходить. А потом, ночью, случился пожар...
Катя невольно вздрогнула, представив молодую девушку, которая, отчаявшись уберечь доверенное ей, решилась на страшное.
- Не бойся. Следы пожара давно убраны. Здесь уже все не так.
- Как ее звали? - спросила она.
Ян неожиданно замолчал.
- Что? Неужели никто не помнит?
- Ее звали Екатерина Апрелева. Вы - тезки.
Что случилось дальше, Катя не могла объяснить и через много лет. Может - заблудившийся ветер? Или оптический обман - тут же столько зеркал. По ногам махнуло холодом, по плечам, наоборот, теплом. На периферии зрения мелькнул, как будто, тонкий силуэт в черной кружевной шали. Кате показалось, что она слышит тихий женский смех... И вдруг свет погас. Полностью. Комната погрузилась во тьму.
Она качнулась вперед и инстинктивно схватилась за Яна. Тот помедлил - и прижал ее к себе.
- Что случилось? - спросила Катя.
- Я погасил свечу. Случайно.
Стоять так было хорошо. Теплые ладони гладили ее по спине, обтянутой тонким бархатом, иногда касаясь кожи, и Катя ловила эти касания, инстинктивно стараясь продлить. Потом сама провела по спине Яна, вверх. Коснулась шеи. И с невыразимым удовольствием запустила пальцы в мягкие «палевые» волосы, обильно припорошенные слишком ранней сединой.
Он нашел ее губы сразу, словно видел в темноте. А Катя ответила - сразу. Словно уже давно все обдумала и решила для себя. Хотя ни о чем она, конечно, не думала. Просто наслаждалась теплом, идущим от него к ней и словно обволакивающим девушку, лаской губ, настойчивой и нежной, лаской рук. В какой-то момент Ян нашел молнию на платье, потянул ее вниз, немного, только чтобы просунуть ладонь - и обжег ее горячим, настоящим прикосновением. Таким, от которого плавится кожа.
Катя не испугалась. От слова «совсем». Просто подалась вперед, прижалась еще плотнее, как можно плотнее. И запустила обе ладони под его джемпер, лаская спину.
Его пальцы нащупали застежку от бюстгальтера.
И остановились.
- Что случилось? - хрипло спросила она. Голос подчинялся с трудом.
- Мы можем вернуться. Прямо сейчас. Я никому и ничего не скажу. Ничего не было...
Катя честно подумала, целую одну секунду. И абсолютно спокойно сказала:
- Не хочу!
И это была ее последняя спокойная фраза, последнее осмысленное решение. Потому что этот мужчина, слишком много повидавший и переживший мужчина: его руки, его губы, его низкий, срывающийся шепот оказался сродни цунами. Катю подхватила волна, которой невозможно было противиться. И, будем честными, абсолютно не хотелось. Уж слишком было хорошо.
- По ногам-то, как по Бродвею, - прошипела какая-то девка. Макс повернулся, поймал взгляд, полный боли и злобы, выдавил из себя извиняющую улыбку - и немедленно отдавил ногу еще одной гостье.
Да... Такой оценки своих умственных способностей он не слышал даже от отца, когда, в третьем классе, умудрился принести домой двойку по природоведению.
Он не понимал, что происходит. Вернее, понимал - что, но не понимал почему. У него все валилось из рук: падала ложка, которой он пытался положить салат соседке, причем не куда-нибудь, а ей на платье. Проливалось вино. Он умудрился забыть дома подарок и переврать отчество босса, назвал пожилую даму старой коровой, а оказалось, что это уважаемая мама Вадима. И она его, конечно, услышала! Интересно - успела нажаловаться? Наверное... Вадим смотрел на него, как на умственно отсталого. Одна надежда, что спишет все на пьянку. Но пьянка - тоже не есть хорошо.
Самое обидное, рыжая дизайнерша вполне вписалась в коллектив. Ей простили даже то, что она явилась с Максимом. Она пила коньяк со всеми подряд, но никаких глупостей не болтала, напротив, сделала несколько очень толковых замечаний по поводу того, как и чем можно обставить дачу. Оказалось, Вадим давно хотел сменить обстановку, только не знал, кому поручить.