— Понятно. Ну, некоторые из нас под управлением корпоративной Америки и должны вставать рано, особенно когда нам нужно успеть на ЖДЛА или вызвать Uber до дома. – Затем, почувствовав себя смелее, я повторила его предыдущее действие: провела пальцами по длинным волосам на макушке, которые теперь были в беспорядке, и зачесала их назад. — Как бы мне ни хотелось остаться здесь на некоторое время, мне пора идти.
Что заставило меня сказать это? – подумала я, игнорируя голос в моей голове, который кричал: ОПАСНО!
— ЖДЛА? – Я исказила своё лицо в замешательстве.
— Железная дорога Лонг-Айленда? – То есть, мой обширный поиск в Гугл показал, что он из Бронкса, и акцент, который появляется время от времени, подтверждает это, но, может быть, он никогда не уезжал из города? А просто переехал на Манхэттен и остался там? В этом нет особого смысла, но...
Он засмеялся.
Его смех был волшебным, глубоким, богатым и пряным, как глинтвейн, который согревал всё моё тело.
— Я знаю, что такое ЖДЛА, детка. Зачем тебе успевать на него?
— Ну, если я не смогу, мне нужно вызвать Uber, а Uber от Манхэттена до Лонг-Айленда в часы пика стоит сумасшедших денег, – сказала я, а потом усомнилась в своих словах, потому что я, может быть, и мстительная сука, но я не золотоискательница. — Мне это подходит, клянусь. Я просто ненавижу тратить деньги...
— Я отвезу тебя домой, naranja, – сказал он, приподняв голову, чтобы снова прижаться своими губами к моим. Он сделал это так, как будто не хотел, как будто это была случайность или импульс, который он не мог отрицать.
— Naranja? – сказала я, почти обидевшись. — Разве это не означает оранжевый? – Он улыбнулся. — Я больше люблю розовый. – Я перевела взгляд на свою сумку, платье и туфли – все три были идеального розового цвета. — Если ты не заметил. Оранжевый больше подходит осени. А я – весна.
Снова этот смех.
Оглядываясь назад, могу сказать, что этот смех не похож на то, как Ричард смеялся надо мной, когда я говорила подобные вещи. Как будто я была предметом своей собственной шутки, как будто он смеялся надо мной. Я никогда не понимала, что он делал это, пока не услышала смех Дэмиена. Его смех был похож на то, что он нашёл развлечение в моих словах, потому что ему нравилось их слышать.
— Это поговорка, Эбигейл. – Ещё один импульсивный поцелуй, ещё один ожог у меня внутри от того, что я чувствовала. — Ты можешь подождать здесь десять-пятнадцать минут? Дать мне собраться в офис? Я отведу тебя поесть, напою кофеином, а потом отвезу домой, прежде чем отправлюсь в офис.
— О, Дэмиен, ты не должен этого делать. Это так далеко от твоего пути... – Он прервал меня с суровым лицом, рука переместилась к моему подбородку, чтобы держать меня большим и указательным пальцами, пока я не посмотрела ему в глаза, когда он заговорил.
— Ни один мужчина не отправляет женщину домой на такси после такой ночи, как была у нас. Он кормит её, поит кофеином и провожает до её двери. Он даёт ей понять, что провёл чертовски потрясающее время, и гарантирует, что увидит её в следующий раз. – Я только моргнула. — Итак, ты можешь подождать десять или пятнадцать минут?
Я лежала обнажённая на мужчине, который был сложен как бог, был умным, весёлым и добрым, который мог трахать меня, пока мой голос не охрипнет, и он был ключом к моему окончательному плану мести.
Конечно, я могла подождать десять или пятнадцать минут.
Но я опустила весь этот обмен, когда рассказывала об этой ночи Ками и Кэт, когда мы ехали в Квинс, чтобы забрать материалы для сегодняшнего дополнения к проекту: «Расплата с мудаком» после работы.
И я также опустила то, что ещё произошло этим утром.
Этим утром он вошёл в гостиную, поправляя дорогие запонки на рубашке, которая сидела слишком чертовски хорошо, сверкающие парадные туфли стучали по тёмному твёрдому дереву, а волосы были ещё влажными, но зачёсанными назад.
Готов ко дню.
Я была в платье, которое надела накануне вечером, и как идиотка держала в руках каблуки, когда он притянул меня к себе, притянул уверенно и крепко, прежде чем поцеловать.
Мои колени ослабли.
Он отодвинул меня и оглядел с ног до головы.
— Что на тебе надето?
— Я точно не упаковала сумку, здоровяк, – сказала я, улыбаясь ему. Без обуви он возвышался надо мной.
— Нет, но в следующий раз упакуешь. Пойдём, возьмём тебе штаны и футболку, – сказал он, увлекая меня обратно в свою комнату. — Прошлой ночью шёл снег, помнишь? Слишком холодно для этого, тем более что ты не надела пальто.
— Дэмиен, ничего из того, что у тебя есть, не подойдёт мне, если только у тебя нет ящика с одеждой от женщин из прошлого, – сказала я, и слова прозвучали кисло во рту.
Я ненавидела их.
Я также ненавидела то, что я ненавидела их.
Не по плану, Эбби.
Он остановился на своём пути, повернулся ко мне, подвинул меня, прижав к стене в своей комнате рядом с дверью. — Брось этот взгляд, rubia. Я не хожу на свидания. Я скачал это дурацкое приложение по прихоти, и девушка моей мечты упала мне на колени. Ты пойдёшь домой в одежде, в которой будешь плавать, но она будет моей, и тебе будет тепло. В следующий раз бери с собой одежду.
— О, – это всё, что я могла сказать, глядя на него широко раскрытыми глазами и открытым ртом.
— Да, "о", – сказал он, прежде чем отойти и взять пару штанов. — Эти уменьшились, так что, возможно, они не ужасны, – сказал он. Затем он протянул мне огромную толстовку, которую я сказала ему, что он никогда больше не увидит, если только я не буду в ней.
Он только улыбнулся, помог мне закатать спортивные штаны так, что стали видны мои выкрашенные в розовый цвет пальцы ног, и на этом всё закончилось.
А потом он купил мне кофе и рогалик со сливочным сыром, довёз меня до Лонг-Айленда во время пробок в восемь утра в центре Нью-Йорка, проводил на десятый этаж до моей квартиры, поцеловал меня у двери и взял с меня обещание увидеться с ним самое позднее в пятницу.
Кто, чёрт возьми, этот мужчина?
Но Ками не спрашивает о моих утренних приключениях.
Она спрашивает о моём вечере, потому что я только что закончила рассказывать ей, как мы вышли из ресторана, дошли до Рокфеллер-центра и целовались, когда вокруг нас падал снег, как в каком-нибудь ром-коме 00-х годов, который моя сестра, опьянённая любовью, смотрела на канале «Lifetime».
Она спрашивает из-за этого безумного гребаного плана, который мы придумали, пока я была пьяна, с разбитым сердцем и хотела перенаправить эту боль обратно на человека, который её причинил.
— И он упомянул о Рождественской вечеринке, – говорю я, вспоминая, как он заговорил об этом, и мне вдруг стало противно, как будто то, что я делаю, неправильно.
— Ни хрена себе! – говорит Ками, чуть не вывернув машину на встречную полосу. Раздаётся гудок, и водитель такси неслышно кричит на Кэм, отмахиваясь от неё.
— Господи, Кэм! – кричит Кэт, прижав руки к приборной панели, когда перед её глазами проносится её жизнь.
Я знаю – это то, что испытывает каждый, кто сидит на переднем сиденье машины Ками.
— О, заткнись. У него было много места. Мы в порядке. Эбс, он упомянул Рождественскую вечеринку!? Всё проходит гораздо легче, чем я могла себе представить! – В этот момент я задаюсь вопросом, может быть, Кэм вложилась в этот план больше, чем я.