Нет, нет, нет. Это невозможно. Это не вписывается в мой волшебный жизненный план.
Моё дыхание замирает в легких, застывая и придавливая меня к кожаным сиденьям.
Его дыхание, однако, вырывается в лёгком, неудобном вздохе.
Он раздражён на меня, вздыхает, как будто у него есть дела поважнее, а моё понимание моей жизни и будущего рушится вокруг меня.
Ричард раздражён на меня за то, что я не дала ему легко меня бросить?
Где в этом справедливость?
Мне кажется, что я целую вечность смотрю на него, пытаясь заставить слова работать в моём рту.
— Я не... Я не понимаю. Мы должны были пойти сегодня на костюмированную вечеринку твоей компании – вечеринку в честь Хэллоуина. Я должна... Я должна была встретиться со всеми сегодня вечером. – Но, может... Может быть, есть что-то ещё. Что-то большее. Что-то, чего я не понимаю.
Так и есть. Это всё глупое недоразумение. То, над чем через час я буду смеяться с Дэмиеном Мартинесом, партнёром, которого Ричард втайне терпеть не может, но всё равно целует его задницу.
— Вот именно. И это то, что ты решила надеть? – Затем, наконец, его голова поворачивается от дороги обратно ко мне, и в его глазах... презрение. Даже отвращение.
— Я... Я хотела хорошо выглядеть для тебя. Это костюмированная вечеринка.
— Мы не дети, Эбби. Это вечеринка для юристов. Это собрание людей, которых я пытаюсь убедить, что я достаточно хорош, чтобы стать партнёром. – Его глаза пробежались по моему телу, но не с голодом, как я ожидала. — Ты думаешь, это... – Он проводит рукой вверх и вниз в пространстве между нами, указывая на меня и всё, чем я являюсь. — поможет? Думаешь, если я появлюсь с тобой, это заставит всех думать, что меня нужно воспринимать всерьёз?
Слезы наворачиваются на глаза, и я моргаю, стараясь игнорировать их.
Моя сестра научила меня многим вещам, но самой важной была та, которую она показала мне, а не рассказала: никогда не позволять засранцам видеть, как ты разваливаешься.
— Ты... Ты расстаёшься со мной? – спрашиваю я, зная ответ, но не веря в него. Мне нужно подтверждение.
— Я уже давно собирался это сделать. – Он говорит это так, как будто он измучен этим. Как будто он измучен тем, что наши четырёхлетние отношения занимают больше пяти минут, и ему интересно, когда же, чёрт возьми, я выйду из его машины и отпущу его.
— Давно, – говорю я под нос.
— А ты никогда не задумывалась, почему мы так и не съехались? – спрашивает он, словно я идиотка. Как будто он предполагает, что я никогда не задавалась этим вопросом, потому что я слишком глупа, чтобы знать.
Конечно, я задавалась этим вопросом. Какая женщина не задавалась бы такими вопросами?
Я просто никогда не хотела настаивать на этом.
“Вы ничего не добьётесь с сильным мужчиной, если будете напористой женщиной”. Я помню, как однажды прочитала это в женском журнале. Я предполагала, что есть генеральный план, и позволила ему встать у руля.
Я позволяла ему быть сильным мужчиной!
— Разве ты никогда не задавалась вопросом, почему я избегаю брать тебя на рабочие мероприятия? – Он знает, что я спрашивала… спрашивала годами. Медленная, тошнотворная улыбка расползается на его губах. — А ты никогда не задумывалась, почему я никогда не делал тебе предложение? – Мой желудок вздрагивает, и тогда я вижу это – больное удовольствие, которое он получает от этого, от того, что заставляет меня чувствовать себя так.
Ему весело.
— Так ты выбираешь сегодня!? – спрашиваю я, мой голос повышается. В нём звучит неверие, но где-то глубоко под ним – ярость. Она бурлит, и я надеюсь, что она маскирует звук абсолютной обиды, которую он мне причиняет.
Он этого не заслуживает.
— Ты думаешь, я планировал это, Эбби? Какого хрена я поехал бы на гребаный Лонг-Айленд, если не планировал хотя бы перепихнуться сегодня вечером?
Мой желудок падает на пол, расплескавшись рядом с моим сердцем и самоощущением.
Его слова мерзкие.
Я не могу сказать, было ли это сделано специально, инсценировано, чтобы причинить боль и сильно ударить, или же он просто такой, какой он есть, и я только сейчас снимаю розовые очки. Как долго он был полон мерзких слов и дерьмовых намерений, и как я была так потеряна в любви и идее о нём, чтобы увидеть это раньше?
— Что? – спрашиваю я, и мои слова легки. Тихие. Едва слышны.
Возможно, это ошибка. Возможно, он не это имел в виду. Возможно...
— Ну же, Эбби. Ты тупая, но не настолько. – Кирпич возвращается в стену, которую я не знала, что он разрушил. Перед стеной лежит груда обломков, остатки десятков кирпичей. Каждый из них – это часть меня, которую я позволила ему разбить кувалдой.
— Я не ту...
— Ты делаешь макияж в «Роллардс».
— Я меняю жизни. Я помогаю женщинам...
— Господи, опять эта чушь. – Он фыркает и выкидывает руку. — Смотри. Поначалу это было мило, у тебя было твоё хобби, пока ты искала настоящую работу. Но ты перестала искать. Ты начала рассказывать о том, как помогаешь людям и меняешь жизни. У меня был тот знакомый в загородном клубе, а ты его отшила. – Я помню тот день. Я оделась в свой самый скучный, консервативный наряд и была вынуждена весь день сидеть в дурацком гольф-мобиле, раздавая девять клюшек и сбивать флажки. И когда этот "руководитель индустрии макияжа" разговаривал со мной, его глаза не отрывались от моих сисек. Любая помощь в карьере, которую он якобы предлагал, начиналась со слов: "Мы должны, знаете ли, пойти на ужин, а потом...".
Нет, спасибо.
— Он приставал ко мне, Ричард. Он заставил меня чувствовать себя некомфортно...
— Такова жизнь, Эбигейл. Вот как ты играешь в эту гребаную игру. Вот почему ты никогда ничего не добьёшься в жизни, делая чертовски дерьмовый макияж, как какая-то недоучка. – Он поворачивается ко мне, теперь уже полностью, ярость и гнев в его глазах.
Я никогда не боялась мужчин.
Сейчас я думаю, что есть шанс, что я могу бояться.
— Нелепо. Ты делаешь гребаный макияж, Эбби. А я? Я меняю жизни. Я беру людей, которым грозит двадцать лет, теряющих свои состояния, и спасаю их. – Его палец упирается ему в грудь, делая ударение. — Я что-то меняю. А ты? Ты, блять, играешь в переодевалки за минимальную зарплату на долбаном Лонг-Айленде.
Слеза падает с моих ресниц, падает на корсет и образует тёмное пятно, которое распространяется на шелковистую ткань.
— Я не могу этого сделать, Эбби. Мне нужно более серьёзно относиться к своему будущему. С тобой было весело, но я не могу довольствоваться весельем.
Довольствоваться.
Это слово должно быть безобидным, но злой умысел превращает его в нечто такое, что прорезает кожу, мышцы и кости – прямо к моему сердцу.
Это слово что-то меняет во мне.
Оно обрывает последнюю ниточку, удерживающую мечты о том, что я буду идеальной женой для этого мужчины.
А поскольку он мужчина, и, судя по всему, дерьмовый, он не видит, что мой мир рушится вокруг меня. Он не видит, как моя самооценка и будущие мечты превращаются в пыль.
— В конце года меня назначат партнёром. Ты знаешь, что это то, над чем я работаю. Мне нужно, чтобы Мартинес и мой дедушка увидели, насколько серьёзно я к этому отношусь. Это? – Его глаза блуждают по мне. — Не вписывается в эту картину.