— Я еду домой. Ну, я возвращаюсь в свой родной город.
— Да? К родителям? – Я сморщила нос в знак "нет".
— Нет. К сестре. У меня нет... родителей. – Я делаю паузу, как это делают те, кому приходится объяснять отсутствие родителей. — Ну, есть. Они не мертвы, я так не думаю. Но я не... разговариваю с ними.
— Но у тебя есть сестра? – спрашивает он, полностью обходя неловкий разговор о моих родителях, за что я ему благодарна.
— Да, есть, – говорю я, широко улыбаясь, потому что в этом мире мало вещей или людей, которых я люблю больше, чем мою старшую сестру. — Она практически вырастила меня. Она... Она удивительная. – Его белоснежная улыбка всё ещё видна в лунном свете,
— И ты поедешь к ней на День благодарения? Только вы двое или...
— О, Боже, нет. Миллион и семь человек. Она няня, и она вышла замуж за дядю детей, так что, по сути, унаследовала огромную семью. Племянницы, новорождённый племянник и Рон – отец моего шурина. – Я вздохнула. — Плюс друзья. Мой родной город маленький, но дружный. Так что, по сути, это один огромный День благодарения друзей.
— Ты взволнована, – говорит он с улыбкой, и я киваю.
— Очень даже. Это всего в часе езды отсюда, но я не так часто их вижу. У меня нет машины, так что регулярно добираться туда – целое испытание. Мне придётся вернуться на Лонг-Айленд к Чёрной пятнице, но это будет стоить того. – Я останавливаюсь, глядя на него, понимая, что улыбка полностью завладела моим лицом. Я очень сомневаюсь, что она сверкает в лунном свете, как его. Его рука движется, пересекая лунный луч и временно прерывая его, прежде чем он убирает прядь волос за моё ухо. — Что ты делаешь на День благодарения? – спрашиваю я, вспоминая манеры, которые Ханна вдалбливала мне годами. “У нас могут быть дерьмовые родители, Эбс, но мы не обязаны быть дерьмовыми людьми.”
— Заказываю еду на вынос, – говорит он со смехом.
— Что?
— Ничего не происходит. Моя семья переехала из города много лет назад. Моя мама ненавидит холод, как и ты. – Я улыбаюсь его привычке запоминать всё, что я ему говорю. — Мои родители приедут на Рождество, но до тех пор для меня это еда на вынос и парад по телевизору.
— Ты живёшь в городе. Зачем смотреть парад по телевизору?
— Ты когда-нибудь ходила на парад «Мэйси»9? Это сумасшедший дом безумных туристов.
— Верно. – Я делаю паузу, улыбаясь ему, тонкая золотая цепочка, скрывающаяся под его одеждой, болтается, когда он облокачивается на руку. — Так ты никуда не собираешься?
— Нет. – Я делаю паузу, размышляя, не является ли то, что я собираюсь сделать, невыносимо глупым.
Это так, так глупо.
Это противоречит всем инстинктам, чтобы всё было просто, непринуждённо и незамысловато.
И уж точно это противоречит необходимости беречь своё сердце и свою жизнь.
Но я всё равно это делаю, отчасти потому, что я идиотка, а отчасти потому, что никто не должен быть одинок в День благодарения.
— Ты бы... хотел поехать со мной домой? – спрашиваю я, слова мягкие, и тут же жалею о них.
Это не очень похоже на "крутую девчонку, поддерживающую отношения со старшим, высокопоставленным адвокатом".
Я отступаю назад, пытаясь скрыть свой промах. — Я имею в виду, это просто мысль. Правда, чтобы ты не был одинок, потому что это просто угнетает. Никакого давления, клянусь. Это непринуждённо. Не серьёзно. Обещаю. Я просто... ненавижу идею...
Он прерывает меня, улыбаясь ещё шире, чем прежде.
— Если ты предлагаешь, я буду там, rubia.
— Что?
— Я сказал, если ты предлагаешь, если ты хочешь, чтобы я поехал, я поеду. – Он улыбается так, как он улыбается, когда я думаю, что он считает меня милой.
— О.
— Только если ты не хочешь, чтобы я поехал, тогда мы можем...
— Нет, нет, я хочу! – быстро говорю я. Слишком быстро. — Чёрт, не так. Я просто хочу сказать, что хочу, если ты хочешь. Не в смысле "я хочу познакомить тебя с моей семьёй", а в смысле "приходи, насладись праздником с хорошими людьми". – Ещё одна широкая улыбка, прежде чем он двигается, перекладывая меня на себя. — Они такие. Хорошие люди, я имею в виду. – Боже, заткнись, Эбби! Его рука запускается в мои волосы на затылке, и он мягко прижимается своими губами к моим.
— Я знаю, что ты имеешь в виду, Эбигейл. Если ты предлагаешь, я принимаю. – Затем он снова целует меня; жар, который, кажется, приходит только тогда, когда его губы на моих, захватывает моё тело и наполняет меня безудержной радостью.
Чёрт.
Я в полной жопе.
Когда я вырываюсь на воздух, он улыбается мне, но дышит так же тяжело, как и я.
— Так ты хочешь поехать со мной домой? – спрашиваю я, убирая волосы с его лба.
— Только если ты придёшь на ужин с моей семьёй после Рождества, – говорит он в ответ.
От его слов у меня сжимается живот. К тому времени он, вероятно, будет считать меня манипулирующим куском дерьма, говорит мне мой разум.
Но с чего бы это? – спрашивает дьявол ангела на моём плече. Это непринуждённо, просто и он согласился на это. Странно, что дьявол имеет поразительное сходство с Ками, а ангел похож на Кэт...
Это всё ещё кажется простым и непринуждённым? – спрашивает голос в моей голове, продолжая разговор с ангелом Кэт и дьяволом Кэм.
— Ты не должен этого делать, – это всё, что я могу сказать в ответ.
— Ты везёшь меня домой? – Он крутит прядь светлых волос, висящих рядом с его лицом, и заправляет её мне за ухо.
— Если хочешь, но это не очень важно.
— Это так, Эбигейл. – Его слова рикошетом разлетаются вокруг меня, разбитые осколки реальности встречаются с разрушающимся ландшафтом моего плана мести.
План, который требует, чтобы это оставалось непринуждённым, чтобы я не стала плохим, ужасным человеком.
И чтобы у меня хватило мужества довести этот план до конца.
Чёрт, чёрт, чёрт.
— О.
— Да, "о". – Я не прошу его уточнить, рассказать мне, что именно означает "о". Может быть, если мы не произнесём эти слова вслух, если мы не скажем, что это быстро выходит за рамки непринуждённости и веселья, это не будет иметь значения.
— Так? – спрашивает он, глядя на меня. Луна прекрасно показывает золотые искорки в его карих глазах, и я думаю, что могла бы смотреть на них часами, медленно документируя небольшие различия в оттенках, форме и частоте. — Если я поеду с тобой домой на День благодарения, ты пойдёшь на Рождество с моей семьёй?
Я смотрю на него, напоминая себе о миллионах причин, по которым я должна сказать "нет". Причин, по которым я должна признаться во всём прямо в эту секунду и предстать перед расстрелом, чтобы вернуться и приступить к реализации своего плана, но на этот раз не втягивать в него человека без жертв.
Но я не могу.
И это не потому, что я хочу закончить этот план. Чёрт, план с каждым днём имеет всё меньшее значение.
А потому, что он смотрит на меня с мальчишеским ожиданием, даже с волнением, а на серьёзном, деловом Дэмиене это так чертовски мило.
И я соглашаюсь.
Как идиотка, которой я явно являюсь.
— Да, Дэмиен, мне бы этого хотелось. – И с этим его улыбка озаряет комнату, и я решаю, что ради того, чтобы только стать свидетельницей этого момента, это был правильный ответ.
— Ты ей понравишься, – говорит он, улыбка угасает, его лицо становится более задумчивым.
— Твоей маме?
— Да. Ты ей понравишься. – Я широко улыбаюсь ему и позволяю той игривой, озорной части себя, которую я скрывала годами, выйти наружу.