Ещё один неизбежный стон его имени срывается с моих губ, и я наблюдаю, как поднимается его собственная головка.
— Тебе нравится смотреть на это, rubia? – спрашивает он, снова поглаживая, а мои глаза задерживаются там, наблюдая за тем, как сперма собирается на головке. — Пальцы, Эбигейл. Внутрь, трахни себя. – Как послушная женщина, которой я себя не считала, я делаю то, что он просит, беру два пальца и ввожу их внутрь себя. Я такая мокрая, что они легко скользят, и я стону от наполнения, от прикосновения боли, которая уже нарастает в моём животе.
— Вот так. Просто подумай о том, как ты будешь заполнена, когда это будет мой член. – Его взгляд устремлён туда, где исчезают мои пальцы, где подрагивают мои бедра, а его собственная рука ускоряет темп. — Такая хорошая маленькая шлюшка, моя малышка. Тебе нравится быть выставленной напоказ для меня? – Мои пальцы двигаются быстрее, более неистово, его рука следует примеру, и с моих губ срывается отчаянный звук.
— Остановись, – говорит он, и я лепечу в знак протеста, но подчиняюсь, убирая пальцы. — Оставь их. – Я продолжаю держать пальцы внутри себя, пульсируя вокруг них, наблюдая, как он ползёт по кровати. Его рука перемещается к моему запястью, дёргает, пока мои пальцы не покидают мою киску, а затем он проводит ими перед своим лицом. Один палец исчезает в его рту, когда его глаза встречаются с моими, он сосёт и очищает палец, прежде чем вынуть его обратно. Затем рука, держащая моё запястье, двигается, подталкивая руку к моему собственному рту.
— Открой. – Я открываю, и палец, который он не очистил, входит в мой рот, мускусный сладкий вкус захватывает мои чувства. Его глаза не отрываются от моих, когда он даёт мне следующие указания. — Почисти его для меня, детка. – Когда он отпускает моё запястье, я выполняю его просьбу. Он перемещается между моих ног, а затем тянет мои бедра вниз, располагая меня так, как он хочет, наблюдая, как я сосу. — Хорошая работа, Эбигейл, – говорит он, и я снова сжимаюсь от его похвалы.
Он стоит передо мной на коленях, смотрит на меня сверху вниз, берет подушку и подкладывает её под мои бёдра. Моя кровь бурлит в венах от нового положения, воздух не может полностью попасть в лёгкие, пока я жду его следующего шага.
Но он просто сидит на пятках, стоя на коленях передо мной с твёрдым членом, наблюдая за тем, как я лежу, как пылает моё нуждающееся тело.
— Дэмиен, – хнычу я, нуждаясь в чём-то. В чём угодно. Он только улыбается. Я провожу рукой по своему телу, отчаянно нуждаясь в каком-то облегчении, мои влажные пальцы тянутся к соскам. Просчёт с моей стороны, потому что это только посылает импульс прямо к моему клитору, мучая меня, моя киска сжимается. Он хихикает.
Мужчина смеётся надо мной в трудную минуту.
— Боже, ты так отчаянно нуждаешься в моём члене, не так ли? – спрашивает он, затем двигается, пока его бедра не сравняются с моими приподнятыми. — Так отчаянно нуждаешься в единственном человеке, который может дать тебе облегчение. – Я жалобно стону, пытаясь сдвинуть бедра, чтобы он вошёл в меня, чтобы получить трение, чтобы получить... что угодно.
— Вот что ты получаешь, Эбигейл, – говорит он, его голос напряжён. — Я проводил каждый день в течение двух недель, отчаянно желая тебя. Умирал для твоего тела, нуждался в том, чтобы быть внутри тебя. – Он проводит головкой по моему центру, и я стону. — Мне нужно это тело.
— Дэмиен, пожалуйста...
— Вот что ты получишь за то, что превратила меня в отчаявшегося мужчину, – говорит он, а затем входит в меня, заполняя до краёв. — Вот что ты получишь за то, что поглощаешь мои мысли. – Его руки перемещаются к моим бёдрам, когда он снова толкается, используя дополнительный рычаг, чтобы каким-то образом проникнуть глубже.
— Блять! – кричу я, не в силах больше ничего сказать, ничего сделать, кроме как прижаться к нему и яростно дёргать свои соски, пока он трахает меня.
— Вот так, детка. Ты так хорошо принимаешь мой член, не так ли? – говорит он, не сводя глаз с того места, где он безжалостно трахает меня. — Блять, посмотри на это. Красиво. – Он словно разговаривает сам с собой, монолог о происходящем, а я просто участвую, когда он входит в меня, изголовье с каждым толчком ударяется о стену.
— Боже, Дэмиен, мне нужно больше. Я…
— Ты получишь больше, когда я скажу, Эбигейл, – говорит он, затем проводит рукой от моего бедра к моему колену, обвивая его вокруг своих бёдер. — А до тех пор ты будешь брать мой член как хорошая девочка, да? – Я стону в ответ, моё тело перегружено чувствами и невыносимым удовольствием.
— Да? – снова спрашивает он, и становится ясно, что он хочет получить ответ, так как он продолжает двигаться во мне, так чертовски глубоко, каждый толчок натирает мою точку G под таким углом.
— Да! Да, Дэмиен!
— Что "да"? – спрашивает он сквозь стиснутые зубы.
Он уже близко.
Я могла бы зажать его, ускорить процесс и доставить его туда, куда мне нужно, но что в этом интересного?
Поэтому вместо этого я отвечаю так, как, я знаю, хочет мой мужчина.
— Я возьму твой член, как хорошая девочка, малыш. – Несмотря на потрясение и стоны, прорывающиеся сквозь меня, я каким-то образом смогла связать слова, которые он хотел услышать. Дэмиен издал стон удовлетворения.
— Такая, блять, хорошая девочка, – говорит он, затем одна рука двигается, большой палец поглаживает мой клитор, и моё тело поёт в ответ. — Теперь кончи для своего мужчины, детка. Выкрикни моё имя, – говорит он сквозь стиснутые зубы.
И с его разрешения я делаю это.
Потому что Дэмиен Мартинес владеет моим телом, и то, что он говорит ему сделать, оно делает.
— Дэмиен! – кричу я, мой голос срывается на полуслове, пока я не бьюсь в конвульсиях на его члене, рот открыт, ни звука не выходит, пока я распадаюсь вокруг него. Рука двигается, обхватывая моё плечо, чтобы помочь ему проникнуть глубже, и я издаю ещё один звук удовольствия, когда оргазм нарастает, забирая все остатки здравомыслия.
А потом он с криком врывается в меня невыносимо глубоко, изливаясь в меня, когда он падает, бормоча моё имя мне в шею.
— Расти здесь, должно быть, было весело, – говорит Дэмиен позже той ночью в темноте коттеджа. Мы приняли душ и приготовились ко сну, но я совсем забыла, как здесь темно. Вдоль участка растут деревья, и без городского светового загрязнения здесь только тёмное небо и яркие звезды.
— Так и было. Всегда было с кем потусоваться, кого послушать. – Какое-то время он молчит, и я думаю, что он закончил говорить, готов ко сну, но потом он говорит.
— А твои родители? – спрашивает он впервые с тех пор, как я сказала ему, что у меня их нет. Я вздыхаю и отвечаю в уютной темноте.
— Мой папа где-то в отъезде, у него третья или четвертая жена. Мама, кажется, в нескольких городах отсюда. Мы не разговариваем. Как только я закончила школу, она перестала с нами общаться.
— Но у тебя есть Ханна. – Он говорит это как утверждение, как будто он говорит больше, чем просто слова.
— Да. У меня есть Ханна, и я навечно благодарна ей. Когда-нибудь она подарит мне племянников и племянниц, с которыми я смогу нянчиться, но до тех пор у меня есть дети Осени и Кейт.
— Они милые, – говорит он. — Дети Кейт. Кэл просто бомба. – Дин и Кейт пришли на ужин, приведя с собой Кэла и малышку Джесси, которых я полюбила так же сильно, как и остальных.