— Боже упаси тебя заставлять его ждать, — говорит она себе под нос, и хотя я игнорирую колкость, я не упускаю из виду, что её тело сотрясается от локтя Кэт.
Хорошо. По крайней мере, одна из них на моей стороне.
— Люблю вас. Скоро поговорим, да? — спрашиваю я, выходя за дверь и позволяя замку защёлкнуться за мной.
— Да. Любим тебя, Эбс.
— Я тоже вас люблю, — говорю я и завершаю разговор, направляясь к лифту.
Вишнёво-красный «Порше Кайен» Ричарда, в который он необоснованно влюблён (я считаю, что это отвратительная и неоправданно дорогая версия минивэна, но я люблю его, поэтому люблю её), простаивает на пожарной полосе прямо у моей квартиры, и я улыбаюсь машине и машу рукой, ускоряясь от волнения, что вижу его здесь. Он такой милый, что сделал так, чтобы мне не пришлось идти через парковку по холоду.
Когда я подхожу к двери и заглядываю в тонированные окна, он разговаривает по телефону, звук Bluetooth доносится через двери. Ричард поднимает палец, показывая мне "одну секунду". Я улыбаюсь, наблюдая, как моё дыхание образует облака в воздухе позднего октября. С нашего места я вижу огни Нью-Йорка за рекой и думаю, когда Ричард сделает предложение, попросит ли он меня досрочно расторгнуть договор аренды и переехать в его высотку в Верхнем Вест-Сайде. Может быть, мы будем более традиционными и не будем съезжаться до свадьбы.
В любом случае, я не могу дождаться нашего следующего шага.
Замки щелкают, прерывая мои мечты, и Ричард наклоняется над пассажирским сиденьем, открывая дверь настолько, чтобы я могла её поймать. До Ричарда ни один мужчина не открывал мне дверцу машины, и я до сих пор улыбаюсь, когда он это делает. Я пригибаю голову, стараясь не задеть уши, и наклоняюсь, чтобы поцеловать своего будущего мужа.
Миссис Ричард Бенсон.
Я чувствую головокружение при одной только мысли об этих словах.
Но Ричард не наклоняется, чтобы поцеловать меня.
Вместо этого он делает противоположное, откидывается назад и рассматривает мой наряд. Я повторяю его действия, откидываюсь назад, чтобы лучше продемонстрировать свой наряд в тесном пространстве машины, и улыбаюсь ему.
Я проигрывала этот момент в уме снова и снова в течение нескольких недель, предвкушая выражение обожания и вожделения на его лице. Поцелует ли он меня? Заставит ли он меня подняться наверх и займётся мной прежде чем мы отправимся на вечеринку? Будет ли он всю ночь думать о том, чтобы уйти с вечеринки, желая остаться со мной наедине?
Вместо этого на его лице появляется странное выражение, которого я не ожидала, его брови сходятся вместе.
Очевидно, ему нужно лучше осмотреть, потому что его рука тянется вверх, включая внутреннее освещение. Его глаза блуждают по моему телу, прожигая путь по моей коже.
Я чувствую себя хорошо.
Я чувствую себя сексуальной.
Я чувствую… растерянность.
Ричард одет в белую рубашку на пуговицах и пару слаксов, более повседневную версию своей рабочей формы.
— Что на тебе надето?
— Э… костюм? — Мой голос слегка растерян. — Я кролик, — говорю я, показывая на уши на голове и улыбаясь.
— Иисус… Эбби. — Он проводит рукой по волосам. Никто, кроме меня, не знает, но они редеют. Он ходит на процедуры раз в два месяца, но его отец и дед оба лысые. Я не вижу смысла пытаться — я считаю его красивым, несмотря ни на что, но я поддерживаю всё, что нужно, чтобы он чувствовал себя лучше. Я даже зашла так далеко, что нашла и съездила с Кэт в Пенсильванию, чтобы купить ему комплексные витамины и масла, которые, как оказалось, помогают.
Я делаю движение, чтобы убрать волосы, выпавшие из его идеальной укладки, но он отбивается от меня, останавливая на полпути.
Моя рука повисает в пространстве между нами, как предзнаменование.
Моё нутро падает.
Что-то не так.
— Чёрт возьми, Эбби, — говорит он, бормоча себе под нос и качая головой. Он смотрит на часы, потом на лобовое стекло.
По моей коже пробегает холодок, и это не потому, что я решила не надевать пальто, боясь испортить свой наряд.
— Ричард, милый…
— Блять. Мне это больше не подходит, — говорит он, прерывая меня и снова глядя на меня. В его глазах нет ни мягкости, ни доброты, ни любви. Это… неприязнь. Разочарование.
— Что? — спрашиваю я, мой голос звучит на одном дыхании.
— Это. Это не подходит. Мы. Это не… подходит мне. — Он снова смотрит прямо перед собой, не глядя ни на что в черноте ночи. Он не смотрит так, как будто ему больно, или он потерян, или даже сомневается в своих словах.