Мой желудок опускается к земле.
Я не отвечаю.
— Мне придётся отменить завтрашний день.
Странно, но паника ослабевает.
Это не тот случай, когда он узнает правду. Это перенос. Или отмена.
— В два часа я должен быть в суде по делу, которое нужно сделать в последнюю минуту, а потом мне нужно провести выходные, чтобы подготовиться к подаче кучи дерьма в понедельник.
— О, Боже, конечно! Это не проблема, — говорю я.
Это, по крайней мере, кажется знакомым.
Работа на первом месте.
Дела на первом месте.
Точно, всё на первом месте.
Часть моего желудка, которая опустилась, когда я боялась, что он мог меня раскусить, остаётся там, потому что то, что я считала своими острыми инстинктами, в очередной раз оказалось неверным. Он не хороший парень. Он не идеальный мужчина, не какая-то мечта.
Он подвержен ошибкам, он взбалмошный, и он такой же, как все они.
Как Ричард.
Как мой отец.
— Если бы это было обычное дело, я бы справился, но это дело на общественных началах. — Я делаю паузу, заинтригованная. — Домашнее насилие и опека.
— О, Боже, — говорю я, слегка задыхаясь.
— Она наконец набралась смелости уйти от него и составила план, но когда она это сделала, он избил её до полусмерти. Она только что вышла из больницы, а дети у него. Кто знает, почему они у него, но она должна бороться за детей. Завтра мы подаём на экстренный судебный приказ о защите, а в понедельник я должен подать документы на опекунство и развод, чтобы запустить это дело.
— Конечно. Боже, Дэмиен… это ужасно. — Я делаю паузу, неуверенно. — Я чувствую себя глупо, даже говоря это, но если есть что-то, что я могу сделать… — Он смеётся.
Опять же, это не то, чтобы смеяться надо мной. Это… другое. Непринуждённый, искренне счастливый смех.
— Я должен был догадаться, что такая милая душа, как твоя, может предложить. — Он снова вздыхает. — Вообще-то у меня есть к тебе просьба.
— Да, что угодно, — говорю я и говорю серьёзно. Дело хорошее, человек ещё лучше. Так что если есть что-то, что я могу сделать, я более чем готова.
— Шэрон — это моя клиентка — очень хочет пойти завтра. Она всё ещё сильно избита и не видела своего бывшего с той ночи.
— Хорошо…
— Я купил ей наряд, чтобы она чувствовала себя лучше, чувствовала себя уверенно и безопасно в суде.
Боже, он такой милый.
Такой чертовски милый.
— Но я ничего не знаю о макияже. — Он делает паузу; кажется, я понимаю, к чему он клонит. — Могу я привести её к тебе завтра? Ты ведь работаешь по утрам?
— Привести её ко мне?
— На работу. Я заплачу, конечно. Но можно я приведу её к тебе, ты сделаешь ей макияж и поможешь ей почувствовать себя немного увереннее, прежде чем ей придётся встретиться с этим монстром?
Боже.
Боже, Боже, Боже.
Этому человеку нельзя верить с его внимательностью.
— Ты хочешь, чтобы я…
— Слушай, если это невозможно или тебе неудобно, то всё в порядке. У неё есть несколько синяков, которых она стесняется, и…
— Нет, — говорю я, прерывая его.
— Ладно, всё в порядке, я…
— Нет, то есть, да.
— Да?
— Да. Я с удовольствием. Но нет, ты не заплатишь. — Он смеётся, звук наполняет мои вены, как тёплый, густой кленовый сироп.
— Обязательно заплачу.
— Нет, серьёзно, — говорю я со смехом. — Консультации по макияжу бесплатны.
— Ты заслуживаешь того, чтобы тебе заплатили.
— Я получаю почасовую оплату. Если ты действительно хочешь платить деньги, когда я буду делать ей макияж, я могу собрать ей сумку, и ты можешь купить её для неё, чтобы в следующий раз, когда вы пойдёте в суд, тебе не пришлось тащить её на Лонг-Айленд.
— Но что, если мне нужен повод, чтобы увидеть тебя? — спросил он, его голос стал низким и хриплым.
Боже, у этого мужчины чертовски хороший голос.
— Назначьте время, и мы сможем это устроить, мистер Мартинес. — Теперь мой голос понизился.
— Хотел бы я быть там сейчас. Пришли мне своё расписание. Я хочу знать, когда ты свободна. — Его голос подражает моему, в нём чувствуется то же нетерпение.
— Это у тебя напряжённый, важный график юриста. Скажи мне, когда ты свободен, и я всё устрою, — говорю я, откидываясь назад и погружаясь в свой диван. — Я просто визажист в универмаге.
— Не делай этого.
— Что?
— Не говори так о себе.
— Я не говорю о себе ничего такого, что не соответствовало бы действительности. — Мои слова легкомысленны и небрежны, но под ними скрывается истина, которую я прячу.