Я продолжаю говорить, моё волнение берет верх.
— Я рада быть крутой тётей. Мне нравится быть такой для детей Осени и Кейт. Но мамой? Я просто не думаю… что это для меня.
— Так чего же ты хочешь вместо этого? — спросил он с любопытством в голосе.
И снова, потому что темно, я нахожусь в комфортном, знакомом месте, и меня подпитывает любовь моей семьи, я говорю ему.
— Я хочу… любви. И я хочу страсти. Волнения. Я хочу путешествовать и тратить деньги на дорогую обувь, а не на подгузники. Я хочу иметь возможность встать и уехать, если захочу, не беспокоясь о школах, педиатрах и прочей хрени.
И поскольку в комнате темно, а у стен нет ушей, я заканчиваю свою мысль, рассказывая Дэмиену то, что было мне дорого с пяти лет.
Я никогда не признавалась в этом.
Ни Ханне, ни Ками, ни Кэт.
— Я хочу, чтобы мужчина был абсолютно без ума от меня. — Я делаю глубокий вдох, позволяя темноте стать щитом. — Мой отец бросил мою маму, когда я родилась. Дети были слишком тяжёлой работой, и из-за этого оставалось мало времени на него. Это… сломило мою маму. Она хотела, чтобы он был поглощён любовью к ней, чтобы она была его солнцем и его луной. Но когда она не смогла полностью посвятить себя ему из-за нас, он ушёл от неё к другой женщине. Она винила в этом нас.
Пальцы Дэмиена скользят по моим волосам, откидывая их назад, успокаивая, но не прерывая ход моих мыслей.
— Ханна не похожа на неё. Она всегда хотела отдать каждую частичку себя остальному миру. Всегда хотела быть всем для кого-то, для детей, для мужа. Она самоотверженная, сочувствующая и сострадательная. Она была рождена, чтобы быть мамой.
— А ты? — Мой язык высовывается, смачивая губы, нервы берут верх.
— Я как моя мама, — говорю я шёпотом. Вот оно.
Мой самый глубокий страх.
Здесь, с этим человеком, в комфортной темноте и в знакомой комнате, я признаюсь во всем.
— Я хочу отдать всё мужчине и позволить ему поглотить меня. Я хочу упасть так сильно, чтобы не знать, где верх. Я хочу быть эгоисткой и хочу быть его и только его. Я не хочу делиться. Я как моя мама, потому что я думаю, что какая-то часть меня обиделась бы на ребёнка за то, что он отнял у меня эту возможность.
Истинная причина того, что Ричард выпотрошил меня, заключалась именно в этом. Я отдала ему всё: время, любовь и труд — ожидая получить это в ответ. И я придумывала оправдания, почему он этого не сделал, целых четыре года. Я говорила себе, что когда мы поженимся, всё изменится. Что когда он станет партнёром, он будет другим. Но теперь я понимаю, что это была чушь.
Знать, что я могла потерять себя в этом мужчине, знать, что я уже начала терять себя в нём — это ужасно. И знать, что мужчина позволил этому случиться, что он видел, как я отдавала, отдавала и отдавала, пока я не превратилась в шелуху человека, созданную, чтобы соответствовать его требованиям, — он заслуживает того, чтобы ему преподали урок.
Но правда в том, что знание того, что во мне есть этот яд, зная, что я могу потерять себя в мужчине и быть уничтоженной им, ещё больше укрепляет моё нежелание иметь детей.
— Я тоже не хочу детей, — говорит он, его голос — шёпот, и мне интересно, чувствует ли он такой же покой в темноте, как и я. — Я не хочу приводить в этот мир больше детей. Я изо дня в день вижу ужасы этого мира. Какими дерьмовыми могут быть люди, как низко они могут пасть. Иногда я смотрю на дело, и будущее кажется мне таким чертовски мрачным. Я не могу принести ребёнка в этот мир, зная, что в нём.
Я не отвечаю, потому что не знаю, как. Все парни в колледже считали меня сумасшедшей, не желающей иметь детей. Даже Ричард иногда задавался этим вопросом, несмотря на то, что он, очевидно, знал, что у нас ничего не получится.
— Когда я увидел тебя сегодня с этими детьми, я был уверен, что это конец для нас.
Конец для нас.
Конец для нас.
Его слова звучат в моей голове, потому что где было наше начало?
Наше начало началось с того, чем я не горжусь, и я не знаю, как выкарабкаться.
— Почему?
— Ты любишь этих детей.
— Этого не всегда достаточно, — говорю я, в моих словах проскальзывает нотка раздражения.
— Я знаю это. Я согласен. Я просто… Это редкость. Такая добрая и красивая женщина, как ты, на одной волне со мной.
— Да, ну, я одна на миллион, — саркастически говорю я, отворачиваясь. Его рука на моей талии останавливает меня, поворачивает меня лицом к себе и убирает волосы с моего лица.
— Ты такая, rubia. Я вижу это каждый раз, когда я с тобой. Мне не нужны дети или что-то ещё, чтобы быть счастливым с тобой. Только ты. Ты делаешь меня счастливым. Я сделаю всё, что потребуется, чтобы доказать тебе это.