Так что я принёс вино, пиццу, чесночные булочки и канноли к своей девушке, и мы отпраздновали это событие с размахом.
Это была лучшая победа за всю мою карьеру.
Глава 26
23 Декабря
Эбби
— Итак, Кэм ведёт себя безумно оборонительно, говоря мне, что я никак не могу изменить план, и если я это сделаю, то всё будет разрушено, — говорю я, пополняя витрину румянами, пока поток в магазине медленный. — Но я не знаю. Сейчас это кажется… странным. Неправильным, как будто я порчу что-то хорошее. И ради чего?
— Она проецирует, — говорит Кэт, в её голосе слышится тихий вздох, какой издаёт разочарованная мать. — Джейсон её поимел, и с тех пор она никак не может с этим смириться. Для неё каждый парень — кусок дерьма. — Я киваю, зная, что она права. — И даже если нет, она находит причину, по которой он должен быть дерьмом. Она вредит себе.
— Иногда я думаю, не хочет ли она, чтобы мы были несчастны вместе с ней, — тихо говорю я и чувствую себя виноватой, произнося вслух слова, о которых думала уже некоторое время. Но Кэт кивает, соглашаясь.
— Я пыталась уговорить её пойти на терапию. Ей нужно поговорить с кем-то об этом. С профессионалом. — Я продолжаю раскладывать, отвлекаясь от чувства вины за то, что мы, вероятно, должны были вмешаться раньше. — Но если честно, Эбби? Я думаю, ты должна. — Её улыбка натянутая и грустная. — Признаться, я имею в виду. — Я перестаю раскладывать, уделяя подруге всё своё внимание.
Часть меня надеялась, что Кэт будет на стороне Ками, что она скажет мне, что моя неудачная попытка признаться была достаточно хорошей, что я должна подождать до нового года, как мы с Дэмиеном договорились.
— Что, если он возненавидит меня? — говорю я тихим голосом, мои истинные страхи выходят наружу. — Меня больше не волнует Ричард. С меня хватит. Мы сделали достаточно дерьма, и это было весело и приятно, но я думаю… Я думаю, это зашло слишком далеко.
— Если он собирается тебя ненавидеть, он будет тебя ненавидеть. Но, честно говоря, он кажется тем, кто поймёт.
— Никто не понимает, когда его используют, Катрина. Поверь мне. — В её глазах мягкий материнский взгляд. — Ричард использовал меня годами, и как только я это поняла, я буквально составила план мести. Мы засыпали блёстками его машину, изменили его заказы на еду, сказали портному принести его одежду и расклеили по всему Нью-Йорку номер его телефона. Не говоря уже о том, что я сплю с его боссом. У меня не было абсолютно никакого интереса "понимать", что у него происходит, Кэт. Вообще.
— Но ты жила этим четыре года. Ты планировала всю свою жизнь вокруг лжи, которую он тебе говорил. — Я сморщила нос, зная, что она не ошибается.
— Дэмиен не имел с этим дело. На самом деле, он сказал тебе, с самого начала, что это для развлечения, верно?
Я киваю.
— Но это… больше не так. Я так не думаю, по крайней мере. Это больше не кажется… развлечением.
— Теперь это не развлечение? — спрашивает она, приподняв бровь.
— О, всё ещё так, — говорю я с коварной улыбкой, вспоминая нашу вчерашнюю праздничную ночь, и Кэт смеётся. — Я просто имею в виду, что это не просто развлечение. Понимаешь? — Я слышу, как вибрирует мой телефон на прилавке кассы, и наклоняю к нему подбородок. — Можешь проверить? Я хочу убедиться, что планы не изменились, — говорю я, хватая несколько коробок, чтобы передвинуть дисплей. Уже зная мой пароль (потому что лучшие друзья всегда так делают), она берет мой телефон, а затем… тишина.
Я поднимаю глаза, пытаясь разглядеть её за коробками, которые я искусно складываю, но безуспешно.
— Кэт? — Она не отвечает.
Итак, Кэм? Она моя королева драмы. Она моя мужененавистница. Она единственная, на кого я могу рассчитывать, что она остро отреагирует буквально на всё.
Кэт? Она — милая и добродушная, ни капли остроты. Она безнадёжно романтична и нежно влюблена.
Поэтому, когда я наконец вижу её, держащую мой телефон и с широкими, остекленевшими глазами, я начинаю паниковать.
— Кэт? — говорю я, откладывая коробки и подходя к тому месту, где она стоит, уставившись на мой телефон.
Черт. Случилось что-то ужасное.
— Он называет тебя naranja? — спрашивает она, её голос низкий и… обеспокоенный, и я смотрю на неё в замешательстве.
— Что?
— Naranja. Он так тебя называет?
— О чём ты говоришь? — Я беру свой телефон из её ослабленных рук, и смотрю на сообщение от Дэмиена.
Дэмиен: Я буду у тебя в четыре. Подходит, naranja?
— О. Да. У нас был целый разговор о том, что я не осень, и что оранжевый — совсем не мой цвет, но он всё равно называет меня так. Я думаю, он просто смеётся надо мной, потому что, ну, знаешь, розовый, — говорю я, проводя рукой по своему наряду с розовым топом, черными брюками и парой розовых каблуков. Я оглядываюсь на свою лучшую подругу и почти вижу в её глазах сердечки, как у «Суперкрошек».