Глоток свежего воздуха наполняет мои лёгкие, голова кружится от необходимого кислорода.
— Привет, — выдыхаю я.
Теперь он улыбается по-настоящему, полной, счастливой, славной улыбкой, с гусиными лапками и его идеальной, блять, загорелой кожей, и чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, я потеряю её.
Эту улыбку.
Я потеряю её в ближайшие десять минут.
— Привет, — говорит он в ответ, шагая дальше в мою квартиру и ко мне, пинком закрывая дверь и кладя руку на мой подбородок, чтобы поднять его так, чтобы мои губы оказались на его губах.
Поцелуй мягкий и сладкий, и всё хорошее, что есть в этом мужчине и в этих коротких отношениях.
Я потеряю и это.
Он отступает назад, рассматривая меня, прежде чем его брови слегка сошлись в том, что можно описать только как замешательство.
— Что с платьем? — спрашивает он, и мой желудок опускается к ногам.
Чёрт.
Ему не нравится моё платье.
Оно не соответствует представлению о том, с кем он должен быть рядом, когда будет стоять перед фирмой, которую он помог построить.
Может, Ками права.
Все мужчины одинаковы.
Я смотрю вниз на гладкое чёрное платье приличной длины в сочетании с розовыми туфлями-лодочками и распущенными, уложенными в причёску волосами. Рукава — это рукава-крылышки, заканчивающиеся прямо под моими подмышками, а воротник — приличный, в форме сердечка, едва открывающий декольте. Я дополнила его серебряными серьгами-гвоздиками и простым ожерельем.
Оно… красивое.
Милое.
Ричард был бы рад видеть меня в нём.
И я абсолютно ненавижу его.
И, похоже, оно также не подходит к тому, что Дэмиен хотел, чтобы я надела.
— Оно слишком обтягивающее? Слишком откровенно? Слишком…
— Скучное, — говорит он, и я поднимаю на него растерянные глаза.
— Что?
— Это… не ты. — Выражение его лица трудно определить, но это почти… отвращение.
— Я не понимаю.
— Эбби. Ты — это черные платья и консервативные фасоны?
— Я… — Я пытаюсь отодвинуться, отвести взгляд, защитить своё сердце и приготовиться к худшему, но он снова захватывает мой подбородок между большим и указательным пальцами.
— Ты из тех женщин, которые сливаются с толпой?
— Я…
— Нет. Тогда почему сейчас ты выглядишь именно так?
— Я… Я подумала… Я думала, раз мы идём на рабочую вечеринку, ты захочешь, чтобы я выглядела более презентабельно.
— Это ещё одна чушь от твоего бывшего? — Я не отвечаю, но думаю, что не отвечать — это уже достаточный ответ.
Я не уклоняюсь от ответа не потому, что он не прав, и не потому, что мне стыдно.
Я не отвечаю из-за чувства вины, которое накапливалось всю неделю.
За последний месяц, если быть честной.
Это неправильно, говорит голос у меня внутри. Это уже не игра. Это нечто большее. Гораздо большее, чем то, что ты планировала.
Но этот голос заглушает другой, смущённый, раненный.
Тот, который больше всего на свете хочет показать Ричарду, что он был неправ. Что я не просто забава, не просто хорошее времяпрепровождение.
Я хочу, чтобы Ричард увидел, что я достойна.
Но с течением последних двух месяцев, когда я стала ближе к Дэмиену, человеку, о котором Ричард четыре года жаловался, говорил, целовал его задницу, я поняла, что всегда была достойна.
Недостойным был Ричард.
Он никогда не заслуживал ни меня, ни любви, которую я могла дать, ни надежды, которую я возлагала на наше совместное будущее.
Никогда.
Но значит ли это, что я должна сдаться? И более того, как выглядит сдача?
Признаться?
Пропустить вечеринку?
Порвать с Дэмиеном?
Всё это звучит как ужасный выбор.
Единственное, на чём я могу остановиться, это то, что я должна рассказать ему всё. Прямо сейчас.
— Дэмиен, я…
— Пойдём, — говорит он, берет меня за руку и переплетает свои пальцы с моими надёжным, безопасным способом. Он ведёт меня к гардеробной стойке в углу, где я храню свои платья, заставляя меня сесть на кровать, пока он перебирает мою одежду.
Его галстук-бабочка розовая. Тусклый, светло-розовый, который чертовски хорошо сочетается с его цветом кожи, но всё же розовый.
Не чёрная, не американский красный или классический темно-синий, как всегда настаивал Ричард.
А розовая.
И я знаю, что единственная причина, по которой такой мужчина, как Дэмиен Мартинес вообще посмотрел на розовую бабочку, заключается в том, что он ожидал, что женщина, с которой он идёт на свидание, будет в розовом платье. Он надел её, чтобы соответствовать мне.