— Уснул? — донесся сверху голос Роберта.
Ноэль мгновенно подобрался.
— Нет.
— Не рекомендуется сидеть в снегу продолжительное время.
— Не думал, что это будет столь продолжительное время.
Сноу встал на колени, взял пластмассовый кувшин и начал осторожно поливать пятна ржавчины. Окись зашипела, расходясь серыми пузырями.
— Я предложила Роберту погадать на ладони, но, по-моему, он стесняется. — Вальспар, тяжело дыша, присоединилась к ним. Она держала в руках огромный сверток в сине-золотой подарочной бумаге.
— Думаете? — Ноэль резко завел генератор.
Тот кашлянул, рыкнул и затарахтел. Компания отпрянула от оглушительного рева, когда машина раскрутилась и принялась согревать травы и цветы Вальспар.
— Хвала всем святым! — воскликнула женщина. — И тебе, конечно же, Ноэль.
Он устало улыбнулся.
— Может, по стаканчику эгг-ног?
Даже если бы джинсы не промокли до нитки, а сам он не валился с ног от усталости, Ноэль не вынес бы пламенных речей Вальспар о его достоинствах перед равнодушным Робертом.
— Нам нужно возвращаться.
— Ну, в таком случае, счастливого Рождества! — Соседка протянула сверток. — Как обычно. Банка варенья из диких яблок.
Она проводила гостей до машины, безостановочно тараторя. Когда Ноэль распахнул дверцу, женщина одарила его ослепительной улыбкой.
— Мне даже не нужно изучать ладонь Роберта, чтобы понять, как вы оба будете счастливы вместе. Видели бы вы свои ауры!
Глава 6
Когда они добрались до фермы «Блэкберд», Ноэль наконец нарушил молчание, которое воцарилось между ним и Робертом с того момента, как они сели в машину.
— Я в душ. Может, пока что-нибудь выпьешь? — Он протянул Каффу сверток с вареньем и указал на бар. — Можешь и мне налить.
Горячий душ, бритье и чистая одежда расцветили мир Сноу. Он все еще чувствовал усталость и острую нехватку сна, но присущий ему оптимизм уже набирал силу. Эта фраза, что Роберт сказал на холме. Она не послышалась Ноэлю. Кафф хотел его. Возможно, Ноэль ему не нравился, но если спустя десять лет агент до сих пор желает оказаться с ним в постели, значит, он не столь равнодушен.
Роберт обнаружился на кухне, моющим посуду после завтрака. Он поднял глаза, и на мгновение задержался на Сноу, затем кивнул на бокал на столе.
— Спасибо. — Ноэль упал на стул и лениво прошелся взглядом по стопке старых фотографий, широким плечам Каффа, длинной линии его мускулистой спины и узким бедрам. — Если хочешь принять душ, я могу подобрать домашние штаны, которые, наверное, на тебя налезут, а одежду закину в стиралку.
Роберт сполоснул последнюю кружку от мыла и положил ее в корзину. Затем прислонился к раковине, скрестив руки на груди.
— Вот что мы имеем. По сути, ты оказался не у дел. Если бы не пострадало твое внутреннее ухо, ты по-прежнему грабил бы людей.
Очевидно, Кафф до сих пор вел какую-то внутреннюю борьбу. Он говорил так, будто продолжал давний диалог. Странным образом это подарило Ноэлю надежду. Не имей все это для Роберта значения, он не пребывал бы в смятении.
— Нет. Я и так собирался со всем покончить.
— Сейчас можешь говорить что угодно.
— Это правда.
Когда Роберт не ответил, Ноэль продолжил:
— Я не притворяюсь, будто во мне совесть проснулась, потому что я ни о чем не жалею. Я не крал у нуждающихся. И никогда не причинял вреда здоровью. У меня даже оружия не было.
Лицо Роберта помрачнело.
— Я в курсе всех этих романтических сказочек о благородном воре. О том, что он полагается на острый ум и воображение, а не действует напролом, и что среди его жертв только богатеи и страховые компании. И все равно ты вламывался в чужие дома. И все равно ты присваивал то, что тебе не принадлежало. И ты знаешь об этом.
— Знаю.
— И теперь выгораживаешь себя…
Не было никаких аргументов в пользу того, чему Ноэль посвятил жизнь. Конечно, он мог бы рассказать, как рос в доме, где криминал оставался главным семейным бизнесом на протяжении многих поколений, а кража со взломом воспринималась как ерунда, которой мог увлечься только такой неженка, как младший отпрыск, пересмотревший старых кинолент.
Сноу мог бы многое рассказать, но все это прозвучало бы как оправдание, а он не хотел оправдываться. Вот таким он стал человеком. И учитывая его наследственность, результат оказался не столь плачевным. На самом деле, просто удивительным. Во всех смыслах Ноэль сам создал себя и, поскольку ему пришлось немало для этого потрудиться, он гордился тем, что получилось.
Но все равно в глазах специального агента Роберта Каффа Ноэль Сноу, несомненно, был плохим парнем, даже с приставкой «экс». Вот что мы имеем.
— Промолчишь? — с любопытством спросил Роберт.
Ноэль пожал плечами.
— Я не горжусь тем, что был вором. Но я горд тем, что не причинил никому вреда, за исключением, может, нежных страховых компаний.
— Ты был хищником. Заставлял страдать людей, унижал их достоинство, запугивал.
Пальцы Ноэля непроизвольно сжались вокруг хрустального хайбола.
— Хочешь поговорить о жестокости? Насилии? Униженном достоинстве? Попробовал бы ты вырасти в… — Он оборвал себя и выдавил улыбку. Затем сделал глоток и моргнул.
7&7. Глупо надеяться, но, выходит, Роберт все еще помнит его любимый коктейль?
— Скажем так, мне потребовалось некоторое время для осознания, что у меня есть и другие возможности, — произнес Ноэль более спокойно.
— Я знаю о твоей связи с семьей русских мафиози, Черновыми. Ты младший сын Николая Чернова. Отцовское разочарование.
Ни мускул не дрогнул в теле Ноэля. И только поэтому он не выронил бокал.
— Я не так глуп, как ты думаешь.
— Я так и не думал, — сказал кто-то голосом Сноу. — Никогда.
Роберт вежливо улыбнулся.
— Но ты был бы недалек от истины. Только моя непроходимая глупость позволила тебе ускользнуть с бриллиантовым перстнем Боаз.
— Или завышенное эго, — предположил Ноэль. Ему слишком нравился Кафф, чтобы льстить его самолюбию. — Ты недооценил меня.
— Верно. Недооценил. — Роберт оттолкнулся от раковины и, поставив свой бокал на стол, сел напротив Ноэля. — Тогда я еще мало поработал над твоим делом. Но я посвятил тебе много времени и внимания, годы, Ноэль, и думаю, что достаточно хорошо узнал человека, который сидит передо мной.
— Я польщен.
— Не стоит. У меня была куча времени после переезда в Висконсин.
Сноу закашлялся.
— Полагаю, что так и есть.
— Значит, по твоей версии, ты вышел бы из бизнеса, даже если бы не получил ранения?
— Все так.
— Почему? Ты же обожал деньги и риск.
— Потому что я тоже не дурак и прекрасно понимал, что нельзя заниматься этим всю жизнь, — сухо пояснил Ноэль. — Но, по правде сказать, я не ожидал, что все закончится во французских Пиренеях.
Губы Роберта сжались в тонкую линию. Он уставился в свой бокал.
— Иронично, ведь столько балконов и карнизов тебе покорилось.
— Я думал выйти из дела, когда мне исполнится тридцать. Всегда так и планировал. Пока работал, занимался инвестициями — хорошими, солидными и законными. Я не собирался карабкаться по пожарным лестницам после тридцати и всю жизнь оглядываться. Я хотел… просто жить. Нормальной, спокойной жизнью.