Кафф характерно фыркнул.
— И ты решил добиться этого кражами со взломом? Ты никогда не задумывался о карьере, ну, не знаю… Инвестиционного брокера?
— Нет. — Ноэль осушил свой бокал. — Бутерброды тебя устроят? Мне еще нужно приготовить индейку и все, что к ней полагается.
Роберт уставился на него.
— Ты думаешь, мы вместе сядем за праздничный стол?
Сноу резко и глубоко вдохнул.
— Да. Думаю. Я ведь не идиот. Не знаю, какого черта происходит, но прекрасно понимаю, что если бы ты приехал допросить меня о каком-то подражателе, то не стал бы целый день мотаться по сельской местности, спасая лам и ремонтируя генераторы. Ты бы вообще не приехал. Учитывая наше прошлое, ты был бы последним человеком, которого ФБР отправило на это задание.
— Может, я занимаюсь делом в свое свободное время.
— А вот в это я верю.
Роберт немигающим взглядом уставился на Ноэля, и тот почувствовал, как его решимость рассыпается.
— И я все еще помню о твоем желании меня трахнуть. Предпочел бы заняться любовью, но так тоже пойдет. — Он пожал плечами.
Кафф схватил свой стакан и осушил его глотком. Ноэль наклонился к нему.
— Зачем ты приехал? Чего хочешь, Роберт?
— Может, я и сам еще не знаю. — Кажется, Кафф сказал больше, чем хотел бы, потому что его лицо тут же стало непроницаемым.
Ноэль поднялся из-за стола. Он суетился на кухне, готовя толстые сэндвичи из ростбифа, помидоров и домашнего хлеба на закваске.
— Хочешь обновить напитки? — Сноу понес тарелки с закусками в гостиную.
Он уже начал открывать коробки с елочными украшениями, когда Роберт присоединился к нему с полными бокалами.
— Всегда украшаешь елку в Сочельник? — Кафф взял один из сэндвичей и впился в него зубами, наблюдая, как Ноэль разбирает гирлянды.
— Мы делали так с тех пор, как помню себя, — ответил Сноу и бросил на Роберта вопросительный взгляд.
— А мы обычно покупали елку в первые выходные после Дня благодарения. Рождество всегда оставалось важным праздником в нашем доме. Например, было весело наблюдать, как каждый день под елкой растет гора подарков. — Роберт улыбнулся воспоминаниям.
Нехватка подарков никогда не волновала Ноэля.
— Ты религиозен?
— Всегда не понимал, что это значит. Верю ли я в бога? — Роберт пожал плечами. — Да. Хожу ли я по воскресеньям в церковь? Нет. Даже на рождественскую службу.
— Но раньше ходил?
— Когда был ребенком, конечно.
Ноэль мог представить Роберта в церкви — в синем костюме и фетровой шляпе — как в фильмах 1950-х годов про агентов ФБР, непоколебимых, рациональных, совсем как Кафф. Этаких крутых парней, которые не упустят случая поймать гангстеров, но при этом находят время, чтобы научить сына кататься на велосипеде, и не забывают дарить женам нитку жемчуга на годовщину свадьбы.
В семье Ноэля даже не упоминали бога, но Рождество было важным событием. Они не соблюдали пост, не ждали первой звезды, но стол накрывали ужином из двенадцати блюд, хотя традиционные борщ и голубцы заменяли более модный копченый лосось и литры шампанского. Дед Мороз и Снегурочка приносили груды подарков рождественским утром, а не в канун Нового года. Во второй половине дня все мужчины, к тому времени уже порядочно пьяные, катались на своих новых мотоциклах и спорткарах. Так тридцать лет назад погиб старший брат Ноэля Ники — он врезался на своей новенькой «Хонде CR-X» в телефонный столб.
Все это не значит, что Ноэль не наслаждался Рождеством в детстве. Еще как наслаждался. Только с его взрослением все тревожнее и напряженнее становились рождественские развлечения. Когда носки для подарков заменили наркотики и выпивка, а дорогие игрушки — хорошо обученные проститутки, когда на него начали давить, чтобы он активнее вливался в семейный бизнес, до Ноэля дошло: единственное, что его объединяет с дорогими родственниками, — обстоятельства рождения.
Уже в зрелом возрасте он задумался, что на самом деле значило для него Рождество, — и попытался вернуть себе, хотя бы частично, то ощущение чуда и детскую радость, создавая собственные праздничные традиции. Которых придерживался и сегодня. Его грела приятная, хотя и совершенно фантастическая, мысль, что этот вечер может положить начало новой рождественской традиции.
Роберт откусил от бутерброда, пожевав, проглотил, и сказал:
— Знаешь, а ведь если ты не можешь карабкаться по стенам, это не значит, что ты не спланировал…
— Не вздумай! — Ноэль вскочил на ноги, уронив гирлянду. Быстрее, чем обычно, что говорило о слегка потерянном равновесии, он пересек комнату и, оперевшись на стол, опустился на колени перед Робертом. Кафф опешил и насторожился.
— Больше никаких игр!
— Мне казалось, ты любишь играть.
Ноэль качнул головой.
— Не с тобой. Теперь нет. Нет!
Что-то изменилось в лице Роберта. Его большой палец коснулся скулы Ноэля.
— Нет. Не хочу причинять тебе боль.
Ноэль подался ласке Роберта и закрыл глаза, когда тот провел ладонью по его волосам.
— Тебе говорили, что ты похож на ангела? — в голосе Каффа послышалась ирония.
«Моя мать». Но Ноэль не хотел вспоминать об этом.
Он упорно трудился, чтобы забыть.
— Когда я впервые увидел твою фотографию, — продолжил Роберт, — я решил, что человек с такой невинной внешностью наверняка сущий дьявол. Тогда я подумал: как заставить его обратить на меня внимание?
Ноэль фыркнул от смеха и открыл глаза.
— А когда я впервые увидел тебя, то подумал, что мог бы полюбить такого парня.
Роберт застонал.
— Боже, Ноэль. И вот ты опять на самой грани. Как же ты меня пугаешь.
Но именно Кафф сделал первый шаг.
***
В темноте было безопасно.
Они могли обнимать, целовать друг друга и притворяться, что нежность — это ночная иллюзия, как и темные силуэты кресла-качалки, платяного шкафа и старинной клетки для птиц. И все-таки она была осязаемой.
— Клянусь, я не хотел причинить тебе боль, — прошептал Ноэль, когда губы Роберта скользнули по его груди. — Прости меня, Робби.
Тот не ответил, но Ноэль не сомневался, что его услышали. А со временем и поверят. Казалось, это важнее, чем само прощение, ведь именно его он пытался заслужить… И, похоже, под защитой бархатного полумрака, сейчас Ноэлю это удавалось?
В ту первую и последнюю ночь им не хватило такой нежности. Тогда они играли — у обоих в крови бурлил кайф от погони, преследования — у Ноэля никогда не случалось более захватывающей ночи.
Ни до, ни после секс не был так хорош.
Сейчас он казался в тысячу раз лучше.
Ноэль так же ловил кайф, опьяненный желанием, вот только желание это было другого рода. Почти шокирующее в своей банальности. Он желал, чтобы Роберт был счастлив. Чтобы Роберт его трахнул. Рад был довольствоваться и этим. Он не хотел победить, обуздать, — Ноэль мечтал, чтобы сила этого человека наполнила его изнутри, согрела, прогнала зимнюю стужу, которая так долго царила в его мире. Возможно, целое десятилетие.
Сноу покорила мягкость Роберта, хотя раньше он не ждал этого от партнера в постели. Нравилось, что его ласкают, гладят, что руки Каффа везде — на нем, внутри него — с немой силой утверждая право собственности на Ноэля.
Сноу выгнулся, чтобы вжаться в большое тело, нависшее сверху. Роберт, опираясь на руки, не сводил с Ноэля пристального взгляда. Его лицо пряталось в тени, но глаза ярко сияли, и Ноэль улыбнулся.