Филиппа Бовэ редко занимали такие мелочи, как погода или грязь под ногами, но в Москве все было не так, как в остальном мире, к которому Филипп за свои почти сорок лет жизни неплохо приспособился. В Москве пришлось ко всему привыкать заново.
В этом городе он чувствовал себя не в своей тарелке. В нем все было по-другому, как на Марсе. Другие правила жизни, другие отношения между людьми, другие светофоры, собаки, еда, питье, женщины, бизнесмены, автомобили…
Правильного, чистенького и блестящего, как парниковый огурец, европейца Москва ошеломила с первой же минуты, вывалив на него наглость, хамство и тяжеловесную, неотвязную услужливость таксистов в Шереметьеве, бравших «до центра» сотню долларов. Потом к этому добавились постоянно висящий в воздухе автомобильный смрад, то и дело принимающийся дождь, низкое серое небо, неприветливые лица прохожих и непрерывная истерия водителей в бескрайних, вонючих, вынимающих всю душу пробках.
Каменная сердцевина этого города пугала и завораживала одновременно. Ничего не помогало – ни вывески знаменитых европейских бутиков, ни глянец, наведенный в последние годы на несколько главных центральных улиц, ни вездесущий «Макдоналдс», подмигивающий рекламой кока-колы и телевизоров «Самсунг». Все равно этот громадный, мрачный, бестолково выстроенный город никак не становился европейской столицей. Царь Петр давно уже умер, бояре исправно научились брить бороды, пить кофе и даже полюбили европейские машины, которые в народе именовались идиотским словом «иномарка», а Европа по-прежнему отстояла от Москвы так же далеко, как Великая Китайская стена от аэропорта имени Кеннеди.
Первые несколько дней в Москве Филипп Бовэ всерьез сомневался, что сумеет довести свою затею до конца. Ему казалось: долго он тут не выдержит. Но Москва продолжала преподносить сюрпризы.
Оказалось, что в нее можно втянуться, она действовала как наркотик, да и русские Филипповы корни не дремали.
На Поварской, возле вполне обитаемого особняка, в котором родилась и выросла Филиппова бабушка, они вдруг ожили и так сдавили сердце, что Филиппу пришлось постоять возле чугунной островерхой ограды, держась за один из прутьев. Какая-то пожилая женщина с нелепой сумкой в ромашках заглянула ему в лицо, но ничего не спросила. «Все в порядке, – сказал ей Филипп и улыбнулся. – Спасибо». – «Не за что», – тихо ответила она, и Филипп еще долго провожал взглядом желтую сумку с ромашками.
Москва жила по каким-то особым законам, но Филипп пробыл в ней еще слишком недолго, чтобы понять, что это за законы. Он был уверен, что в конце концов во всем разберется, ведь именно за этим он сюда и приехал. А пока что, как и все здесь, он был малость не в себе. Наверное, потому он и согласился на эту авантюру с женитьбой. Более разумного объяснения он не мог придумать, даже для себя.
Историей о том, что ему целый год не придется платить за квартиру, пусть тешится его будущая жена. Для него самого это никак не могло быть побудительным мотивом. Думать о том, что он пытается всего лишь сэкономить, все равно что убеждать себя, будто самый лучший способ заработать – это начать петь в церковном хоре.
Конечно, она ему нравилась, эта девица. Вся, целиком, от очень коротких, стильно подстриженных волос до маленьких ступней, обутых в трогательные дешевые ботиночки. У нее была изумительная фигура – не худая, но и не слишком полная, как раз такая, о которой можно сказать – «совершенство форм». Бестелесных созданий, состоящих из острых углов, ребер, локтей и жеребячьих выпуклых коленок, Филипп не любил, красоты их не понимал, в ресторанах с ними скучал и никогда не мог взять в толк, чем хороша талия, которую можно обхватить двумя пальцами, и кому это может доставить удовольствие.
Итак, тело как раз было привлекательным. Филипп не без удовольствия думал, что целый год это тело будет в его личном пользовании. Но Александра Потапова, его будущая жена, состояла не только из тела…
Зачем ему громадный, грязный, тяжелый мешок ее проблем? Не успеет он и глазом моргнуть, как ему придется помогать ей тащить его, или он ничего не понимает в жизни.
Именно такие женщины, как Александра, и умеют подобраться совсем близко, так что очень скоро и не различишь, где одна душа и где другая и когда они начинают сливаться воедино. Именно такие женщины и могут со временем стать необходимыми, как воздух и вода, да простится ему банальность этого сравнения. Именно они, а не волшебные создания с ангельскими голосами по-настоящему опасны: с ними очень легко привыкнуть к мысли, что жизнь и вправду можно с кем-нибудь разделить, и тогда одиночество тебе не грозит…