— Мне всегда было сложно, — пожимает он плечами. — Я постоянно был в тени отца. Плюс ко всему, мама у меня очень требовательная и строгая. Ее главным кредо было вырастить из меня вундеркинда. Сколько себя помню, ходил сразу на несколько секций, посещал с первого класса занятия по трем иностранным языкам. Вместо «спокойной ночи, сынок» мама твердила мне: «Ты должен быть достоин своего отца». Я улавливаю нотки грусти в его голосе. И от рассказа Максима мне становится немного не по себе. Не понимаю его маму. Лишить сына детства, держать в столь строгих рамках, для чего?
— А мне так хотелось, чтобы меня хвалили, — грустно улыбается он, останавливаясь у небольшого мостика через заледенелый ручей. — Старался получать хорошие оценки. Но похвалы не было. «Ты можешь лучше. Ты должен лучше. Не расслабляйся», — вот какими были слова мамы. Он переводит на меня взгляд. — Я и на работе строг ко всем, привык к дисциплине.
— Да уж, на работе ты любишь поиздеваться над подчиненными. Твое коронное — распечатанные на принтерах бланки, — смеюсь, вспоминая, как ругала про себя Максима в те минуты.
— Но документы должны быть идеальными, — возмущенно восклицает он.
— Конечно, — киваю, ухмыляясь. — А корпоративы без алкоголя?
— Признаюсь, на последнем вы меня обыграли, — смеется он, опуская взгляд на свои руки.
— Ты понял наш обман? — краснею от стыда. Черт, я и подумать не могла, что он догадается.
— Конечно, понял, Мила, — Максим смотрит на меня, как на глупого ребенка. — Ты думаешь, почему в любых спорных ситуациях, когда мне нужно было узнать правду, я спрашивал тебя? — изгибает бровь, сверля меня внимательным взглядом.
— Почему?
- Ты лгать не умеешь совсем. Когда говоришь неправду, у тебя даже цвет глаз меняется. Ярко-зеленые — в такие моменты они темнеют. Будто трава после дождя. И губы свои ты покусывать начинаешь.
— Неужели так заметно?
Он пожимает плечами. Улыбается. Мне становится вдруг невыносимо жарко от его пристального взгляда, устремленного на мои губы.
— А ты? — вдруг спрашивает он, разрушая волшебство момента. — Что у тебя с мотивацией? Как ты, деревенская девчонка, в столице оказалась?
Отвожу от него взгляд. Вдыхаю морозный воздух, приходя в себя.
— Я тоже всю жизнь доказываю. Но не родителям. Себе. Я всегда мечтала о независимости. Хотела, чтобы моя мама гордилась мной. Бедная девочка из глухой деревни. Сама отправилась поступать в столицу. Было разное. Временами не знала, что буду сегодня есть. Стипендия — копейки. Хватало только за съем комнаты заплатить. Старалась, училась. Сама. Окончила с красным дипломом. И вот так оказалась в твоем отделе, — усмехаюсь, думая о том, что звучит все это не так горделиво, как чувствуется.
Резкий порыв ледяного ветра заставляет меня поежиться.
— Замерзла? — раздается над ухом его тихий голос, а в следующую секунду сильная мужская рука приобнимает меня, притягивая к себе. Поднимаю глаза, смотрю на него, будто завороженная. Губы Макса немного обветрились, но это ничуть не портит их красоты. Чертовски идеальные и вкусные. Я помню. Он тоже замирает. Смотрит на меня сосредоточенным, затаенным взглядом. А потом — не успеваю понять, как все происходит. Просто в один момент он целует меня. Нежно, несмело. В отличие от губ, его руки действуют более уверенно. Он прижимает меня к себе так крепко, что даже сквозь несколько слоев одежды чувствую его сердцебиение. Мы целуемся долго, забывая совершенно обо всем. О заледенелых пальцах, которыми цепляемся друг за друга, о холодном ветре, пробирающем до самых костей. Рядом с этим мужчиной мне тепло и хорошо. Впервые за долгое время я чувствую себя счастливой.
А потом он отстраняется. Мои губы покалывает после его ласк. Я смотрю на него, а он, в свою очередь, не отрывает взгляда от моих глаз. В голове немного проясняется, и я начинаю чувствовать легкое смущение.
— Почему ты так на меня смотришь? — спрашиваю его, нервно усмехаясь.
— Ты необыкновенная девушка, — продолжая удерживать мой взгляд, шепчет он у самых губ. — И в тебе действительно много сладости, — вдруг начинает звонко смеяться, а я, хлопнув его ладонью по груди, отстраняюсь.
— Очень здорово ты придумал, умник, — одариваю его злобным прищуром, но мне снова не удается провести Макса вокруг пальца.
***
— Боже, я так голоден, готов съесть всю кастрюлю котлет, — жалуется Максим, пока я пытаюсь попасть ключом в дверную скважину. Справившись наконец-то с противным замком, захожу в квартиру.
— Снова ледник. Пойду печку включу, — стянув с себя шубу, направляюсь в комнату, а Макс идет прямиком к холодильнику. Включив печку, возвращаюсь в кухню, где застаю шефа, стоящего у кухонного стола с набитым едой ртом.