— А чего ж? — согласилась Алевтина, — возьмите.
— Мне что-нибудь про милицию или приключения, есть? Во, «Инспектор и ночь» — интересная?
— Наверное, интересная, не помню.
Никита засунул книгу за пазуху:
— Спасибо.
Сели пить чай. Таня все смеялась, щебетала деланно тонким голосом:
— Никит, а тебе в бассейне нравится?
— Мне на КМС надо сдать, — ответил он, пожав плечами.
— А это что такое? — не поняла Таня.
Никита медленно и солидно помешивал чаек:
— Кандидат в мастера спорта. Скоро решающие соревнования. На следующий год хочу в институт поступать, легче будет, спортсменов-то любят. А вообще бассейн люблю.
В его неловких скупых словах проглядывало какое-то безразличие ко всему, но Таня, не замечая этого, продолжала:
— Ты отлично смотришься в воде, знаешь, как полубог…
Никита улыбнулся, в его глазах на секунду мелькнуло оживление:
— Я там полубог. Тренер говорит, что я — молодец.
— Правильно говорит.
Чай был допит. Алевтина, обычно любившая поговорить, молчала, она чувствовала, как с каждой минутой уходит ее очарование бассейном, который олицетворял для нее Никита. «Впрочем, он, конечно, милый мальчик…»
Таня притащила магнитофон, включила его:
— Потанцуем.
Алевтина присоединилась вначале к ребятам, но с завистью поглядев, как легко они прыгают, ритмично выкидывая в сторону ноги, отошла, запыхавшись:
— Пойду, посуду помою.
Никто ее особенно не удерживал.
Вскоре в кухню вбежала разгоряченная племянница, шумно открыла холодильник:
— Где-то тут водка стояла, дай глотнуть.
Так же быстро Таня убежала.
Алевтина задумалась. Не то чтобы она была не рада Никите, по натуре общительная, она всегда с радостью встречала гостей, но сейчас к этому примешивалось какое-то горькое чувство, какая-то досада.
Она вытерла руки о фартук, снова направилась в комнату, но остановилась на полпути: свет там был выключен, из комнаты доносились мягкие лирические звуки музыки, и в объятии танца медленно двигались две тени. Алевтина вернулась в кухню, сосредоточенно открыла сумочку: надо было собраться на работу — проверила ключи, пропуск, деньги.
Через час дверь открылась, два голоса перенеслись ближе, можно было уже разобрать отдельные слова.
Алевтина вышла в коридор, Никита повернул к ней голову, натягивая спортивную курточку:
— До свидания, Алевтина.
Таня смеялась, висла у него на руке, потом ушла его проводить. Когда она вернулась, довольная, со сдвинутой набок челкой, Алевтина мельком взглянула на ее распухшие губы, но ничего не сказала.
Таня плюхнулась на табуретку, дунула снизу на челку:
— Он прелесть, правда, Алевтина? У меня, конечно, были мальчики получше, но этот тоже ничего.
На следующий день Таня уехала в свой город.
С этих пор Алевтина не выходила больше к бассейну, она сидела не двигаясь в раздевалке — ее стали раздражать бесконечно меняющиеся лица, улыбающиеся, распаренные; стали раздражать жалобы на отсутствие горячей воды — она пускает, что ли, воду?
Ее больше не угнетали выходные дни, наоборот, она ждала их с нетерпением. Теперь она не торопилась на работу, шла туда неохотно, и, глядя в одну точку, не то думала о чем-то, не то вспоминала, а скорее всего просто свыкалась с необходимостью отсиживать положенное время.
Но как-то Алевтине все же пришлось выйти к бассейну — ее попросили позвать тренера. Сердце ее сжалось от неведомой боли, словно ощутило какую-то потерю. Подсознательно она ждала изменений в этом зале в унисон своим переживаниям, но все оставалось по-прежнему, и от этого ей было еще горше.
Был здесь и Никита, но теперь Алевтина видела в нем не красоту и силу, а ту его неловкость, когда Таня висела у него на руке.
Никита, увидев Алевтину, подплыл к ней. Его влажное лицо сияло приветливостью, с подбородка сбегали крупные капли воды.
— Здравствуйте, я книгу вам принес, — закричал он, заглушая шум бассейна.
— Ну и как, понравилась? — безразлично поинтересовалась Алевтина.
— Можно читать. Я передам ее после тренировки.
— Да возьмите ее себе, ради бога, — сказала Алевтина, отвернулась и зашагала прочь.
Никита удивленно поглядел ей вслед, затем разбежался и, сложив руки лодочкой, по-мальчишески ухнув, прыгнул в воду…
В Карпатах
Вспоминать Слава не любил. Может, оттого, что жизнь так сложилась, и передумывать, перекручивать все на новый лад было тяжело, а может, по особенности характера — должны же люди чем-то отличаться друг от друга, об этом все время пишут в разных книгах.