- Извенитя, что я к вам обращяюся, - услышал он и открыл глаза. Поездной нищий Саша сидел напротив на пустом сиденье и заискивающе улыбался.
- Чего уж там, обращайся, - разрешил Шагин. - Я не гордый.
- А потему не гордый? - заинтересовался Саша. - Денех нету?
- Для тебя точно нету. Я так думаю, у тебя их побольше моего.
- Да! Да! - радостно закивал Саша. - Деньги есть, много денех есть, дают, дают, сцастья им и ихним блиским. Но целовеку зе хотецца не только денех, целовеку хотецца увазения. Вам хотецца увазения?
- Кому ж не хотецца?
- Ну вот! А увазяют они только тех, хто хоросо устроился, много мозет взять себе и позволить, там, новые красофки, или поехать на Сизиземное море с класивой зенсьиной, или батон с малиновым валеньем, много разное, да. Они думают, сто это главное в зизни целовецеской, а потом придёт, скажем, рак желудка, выжрет им кишки, выплюнет в рожу, вот тогда-то они и умоются. Я так считаю, в массе своей не отдают они себе отчета, кто на земле хозяин, надо бы им напоминать почаще.
- Вообще-то да, - подумав, ответил Шагин. - Да. Трудно с вами не согласиться.
- Радостно сознавать, что не осталось уже среди них настолько недалёких, чтобы полагать, что мир сотворён им для счастья, а если и появляются таковые, то как-то быстро заканчиваются. Но сильна до сих пор в них идея благополучия, верят они в предприимчивость, трудолюбие и талант, мечтают построить дом, посадить дерево и вырастить сына. А вот когда дом сожгут, а сына приколотят к этому дереву гвоздями, тогда дойдет и до самого тупого, что не ту руку он всю жизнь лизал, и молить нужно было не о жизни радостной, но о смерти лёгкой.
- Я сплю? - спросил Шагин.
- Разумеется. Тебя укачало в электричке, ты провалился в сон - слабое подобие смерти. Часть твоего сознания, по сути, мертва, и ею сейчас ты понимаешь правду миллиардов ушедших, не видимую вами, живыми, за каждодневною суетой. Я давно хотел с тобою поговорить, Шагин. Ты близок мне, ты заблудился в этом мире, но не поверил успокоительной лжи его, ты сам поставил на своей жизни крест и превратил её в могилу настолько, насколько это возможно существу с сердцем стучащим и кровью струящейся. Но не переборщил ли ты, вот в чем вопрос? Ты верно понял, что мир создан, чтобы множить страдания в нём живущих, но почему же ты решил, что, осознав эту истину дорогой ценою, ничуть не возвысился над морем слепцов, не готовых платить? И, если тебе хочется уважения, почему не взять его собственной рукою? Почему, например, сопливая девица напротив, вдвое тебя моложе и в сотню раз меньше выстрадавшая и понявшая в жизни, считает себя вправе воротить от тебя нос, лишь потому, что не сгубил ты единственную жизнь свою в ловле радостных пузырей, а пил прямо из источника жизни, хоть влага его оказалась отравлена и жгла, как огонь? Если ты и рак желудка созданы Творцом, чтобы умножить число страданий в мире, отчего ты решил, что не можешь бесчинствовать так же, как рак? Что останавливает тебя - не укради и не убий? Но кому, как не тебе, знать, что заповеди эти придуманы кротами, не зрящими истины, хоть и пылает она в зените своём, словно черное солнце? Ведь даже если завтра мир станет свят и люди возлюбят друг друга, как братья, всё равно не изменить им судьбы своей, ибо не созданы они ни для чего иного и все они, все, до единого, будут обокрадены и убиты! Неужели же ты готов встать на сторону лжи, Михаил Шагин? Именно ты, волей судьбы положивший руку на фундамент бытия и осязавший основы жизни, ты, в чью руку вложил оружие земной славы твоей сам Новокаин - Новый Каин?!
- Б... - выругался вслух Шагин, дернувшись и распахивая глаза. - Б..., б..., б..., - он несколько раз ударил виском о раму окна, с каждым разом всё сильнее, потом вздохнул. Вокруг него сидели всё те же попутчицы и глядели на него с раскрытыми ртами. Саши, естественно, не было.
- Задремал, - сказал им Шагин.
Дачница, как завороженная, кивнула. Студентка напротив, не выдержав, вскочила, схватила с полки сумку и, протиснувшись боком между колен, залавировала среди стоящих пассажиров к выходу в тамбур.
- Зря, - сказал себе Шагин, потом повторил громче, уже для всех. - Зря. Никто бы ее не тронул, а свободных мест не будет, самое близкое, до Городища. И никто не уступит, даже чтобы познакомиться, потому что потом придется еще и сумку тащить. А познакомиться можно и когда без сумки, да и зачем?
- И, главное, было бы из-за чего, - подумав, добавил он. - Во-первых, всё это демагогия. Во-вторых, иллюзия. Это всего лишь у меня в голове. Никакой связи с объективной реальностью. Не на того, суки, напали.