– Госпожа, не гневайтесь на меня; я знаю, вы добрая. Люди из деревни очень благодарны вам; Амалия просила передать, – они будут молиться на вас вечно.
– О чём ты, Мона? Ты знаешь Амалию? Ты тоже оттуда?
– Да, госпожа, мы все тут из деревни. Амалия моя подруга; она сожалеет, что не увидит вас на своей свадьбе…
– Амалия выходит замуж? О, как я рада за неё! Послушай, Мона, не знаешь ли ты…?
Вошла Фрида, подозрительно глянула на Мону:
– Почему ты здесь до сих пор? Грета ждёт тебя!
«Что это я? Амалия предупреждала, – никому здесь не доверять…»
Глава 6. Год 1093
…Солнце всё упорнее пробивалось сквозь узорные витражи, обещая скорое тепло. На карниз всё чаще опускались голуби; вдруг однажды утром вспыхнули за окном ярко-огненные комочки, – снегири! Неужели и сюда когда-нибудь в конце концов придёт весна? Припомнилось: дома зимой сыпала птицам зерно в долбушку, – все птицы слетались к ним во двор… Сейчас бы покормить голубей, да окно не открыть, – разбухло за зиму.
Днём девушки бегали во двор, – как птицы принесли весть о том, что на улице удивительно тепло; скоро, не иначе, весна… А вечером засвистела метель; Анне казалось, – никогда она ещё так не мёрзла… Внизу не разводили огонь, – хозяина нет в замке, Гертруда обедает у себя…
…Утром же, глянув в окно, Анна глазам не поверила: от снега следа не осталось… Как умыто всё навстречу первому теплу; так бы порхнуть в окошко, поглядеть, где свежая травка пробилась, где цветки первые… Да скалы чёрные у долины, ещё не укрытые зеленью, подсказывают сурово, – не туда тебе надо, не туда. Кабы ещё знать, в какую сторону отчине поклониться…
…А время безнадёжно застыло опять, как не ведая, что делать дальше, – с чёрной землёй, бурыми деревьями, серыми скалами… Время текло лишь в песочных часах, – с шелестом, по прихоти Анны, и немело вновь…
Забытый манускрипт пылился на столе; она изредка поднимала тяжёлую обложку, разбирала понятные слова, но длинные фразы притч и однообразные жития святых наводили скуку… Она вновь переворачивала часы…
…Всадник на взмыленном коне пронёсся по дороге к замку; во дворе, оттолкнув челядь, соскочил с седла… Бодрый голос зазвучал с лестницы:
– Вешать, всех вешать! – Эрик влетел в комнату, сияя счастливой улыбкой; за ним плёлся Карл с огромной клеткой, накрытой платком.
– Настежь окно, Карл! Убери хлам со стола! – Эрик подхватил на руки Анну, закружил по комнате.
– Очнись, герцогиня, весна пришла! Скоро мы устроим охоту! – Он сорвал с клетки холст. – Погляди на этого сокола: правда, он похож на меня?
– На кого же сейчас охотиться? На глухарей?
– На глухарей пусть охотятся смерды! Утки прилетели, гуси!
– Зачем же сейчас их убивать? Они едва вернулись, им время птенцов выводить, у них ни пуха, ни мяса…
– Пустое! Ты не понимаешь! Соколиная охота! Отправляемся завтра! Будем охотиться всё лето, пиры на полянах устраивать. Понимаешь ли, что это значит? Что флейты, лютни, цитры? Гул рога, рёв раненного зверя, – вот где музыка! Но бабам этого не понять!.. Ты слишком бледна, герцогиня, – засиделась в духоте…
…А к вечеру вновь засвистел ветер, ночь напролёт стучал дождь, но зимней тоски уж нет в сердце; оно ждёт, – что-то дальше будет?..
…Недужилось ей с рассвета; то ли сон худой привиделся; а Фриде не сказалась, да та сама заметила…
…Окно сама открыла, – отлегло малость. Голубям сухарь скрошила, они слетелись, загурковали…
– О, какое удачное место для охоты! – Не услышала, как подошёл Эрик. – Только силки расставить: обед готов! Фрида, одевай герцогиню, мы выезжаем!
– Мой господин, стоит ли ехать ей? Мне кажется, герцогиня не здорова сегодня…
– Тебе это кажется? Пустое! Свежий воздух не повредит ей!
…Не приходилось ей прежде самой верхом ездить, но в карету сесть отказалась; слуги шли рядом. Через версты три освоилась в седле, не хватала гриву при каждом толчке, а хорошо объезженная смирная лошадь шла ровно… Она даже осмелилась оглянуться, – кавалькада за ней растянулась едва не на версту…
…Шатры раскидывали на лугу, на первой свежей зелени; Анна оглядывалась растерянно, отыскивая Эрика. Молодой челядинец помог ей спешиться:
– Меня зовут Ганс, я буду рядом, если что… Вон там, – он показал на негустой, в зелёной дымке лесок на окоёме, – утиное озеро; они уже на воде; оттуда их поднимут; вспугнут, то есть…
…Она не понимала, зачем здесь столько суетящихся людей, – слуги расставляли шатры, зажигали костры, раскладывали на скатертях снедь. Мужчины громко и грубо хохотали; разряженные дамы в сторонке разглядывали наряды попутчиц. Блики солнца играли на золотых кушаках и цепях на груди. Дамы кидали на Анну завистливые взгляды, изучали каждое движение. Прислушиваться к их голосам не хотелось, но дамы беседовали довольно громко, уверенные, что она не понимает их.