…Марка привели утром поздравить мать с Рождеством. Маленький герцог вошёл в сопровождении свиты, надутый, недовольный, – его оторвали от каких-то важных занятий. Грета первой бросилась к нему, обняла. Он оттолкнул её с перекошенным злостью лицом:
– Не тронь меня! Как ты смеешь ко мне прикасаться, грязная холопка? Я велю казнить тебя! Да, пусть ей отрубят голову! Тотчас же! Хватайте же её! – На Грету накинулась вся свита; бедняжка даже не пыталась вырваться; лишь смотрела на Анну жалобно. Та попыталась помочь, но Гертруда так сильно толкнула её, что Анна упала… Грету увели… Анна ещё надеялась, – никто не примет всерьёз каприз ребёнка, Грету освободят. Хотела сойти вниз, найти Дольфуса, но у дверей опять стояла стража, – её не пустили…
Скоро вернулась Гертруда, торжественная и сияющая; Анна кинулась к ней:
– Послушайте, вы же не собираетесь, в самом деле, казнить девушку? Он ведь только глупый мальчишка! Для него это лишь игра!
– Уже нет. Он рыцарь, герцог, и приказ герцога, – закон. Девчонка забыла своё место; теперь узнает его раз и навсегда… Герцог милостив, и, по случаю праздника, изволил отложить казнь до вечера. Ей оказана честь, герцог лично будет присутствовать при казни…
– Да нет же, нет! Так нельзя, он ребёнок!
–…Герцог сожалеет: у него не хватит сил поднять меч самому… Вам, кстати, посещать казнь не обязательно; можете смотреть из окна… Хочу поделиться радостью: герцог Бургундский сделала мне предложение, скоро я покину замок. Вы рады за меня?
– Могу я хотя бы помолиться в церкви за невинноубиенную?
– В церковь сходите завтра; поплачете с Дольфусом; сегодня помолитесь здесь…. Марк едет со мной…
…Вот грех её, матери, неумолимый: она породила чудовище… Хотела ли хоть часть вины снять с себя, спрашивая капеллана: что он сделал, чтобы спасти Грету?
– …Всё, что мог: привёл её к последнему причастию. А казнить могли и без причастия… Просил Гертруду о милости, – пустое… Заявила: если Эрик не вернётся к лету, предаст нас папскому суду…
Осенью прошлого года до побережья Саксонии докатились слухи о завершении священного похода у стен Иерусалима. Пилигримы возвращались к своим очагам; уже не в строю, – поодиночке, редко верхом, чаще своими ногами. Брели издалека, оборванные, больные… Она всё ждала: вот-вот появится Эрик, такой же злой и голодный… Но прошло лето, осень… Германией правил молодой король; в Риме сел другой папа… С жестокой жалостью иногда вспоминала она мужа: в какой пустыне, у чьих стен закрыл он глаза, с детской своей улыбкой? Каялся ли тогда в грехах, звал ли матушку? Анна простила его, – мёртвого; живого – не могла…
К концу зимы снег почти стаял, но холодный ветер с моря опять остудил землю. В ризнице было тепло; Анна взглядывала в окно поверх стены на ярко-синее небо, какое бывает лишь в начале весны. Капеллан объяснял древний трактат о происхождении веществ, чистое небо и философия не мешали друг другу… Помешало иное…
Шум во дворе не отвлёк их; мало ли отчего волнуется челядь? В ризницу вошёл бледный Якоб:
– …Анна, герцог вернулся…
…Эрика долго не могли признать в оборванном, обросшем всаднике, – ворота не отпирали… Он стучал мечом в глухую стену, ругался, пока во двор не выбежала Гертруда, и не пригрозила казнить всю стражу… Почтительно, как перед воином, встала на колени; Эрик, снисходительно потрепал её по плечу и оттолкнул с дороги:
– …Ванну, вина, обед! Где мой сын, где герцогиня?..
…Анна закрыла уши ладонями, точно боясь услышать ещё что-то:
– …Якоб, ты не видел меня… Святой отец, что вы говорили о Демокрите?
Эрик спал почти сутки; просыпался, выпивал вина, и падал опять… Челядь суетилась, – чистили одежду хозяина, поднимали из погребов бочки с вином, запасы еды, – герцог отдохнёт, непременно устроит пир…
У Анны было время поразмыслить, – как общаться с ним?.. Как ни готовилась к встрече, в её покоях он явился неожиданно…
– О, моя герцогиня! Ты по-прежнему прекрасна, Анна-Доротея!
– Просто Анна, мой господин… – Эрик не ожидал столь сухого ответа, взглянул внимательнее, – всё-таки она изменилась; что-то произошло в его отсутствие; хмель мешал сосредоточиться…
– А… Это как вам угодно, герцогиня… Похоже, здесь мне не рады; пойду, навещу сына…
Неделю замок гудел от пьяных голосов и песен… Эрик засыпал под утро, часто прямо за столом; вечером веселье продолжалось…
Как ни странно, пока Эрик пьянствовал, Анна совершенно не боялась его; испугалась, когда он почти трезвый явился вечером в её спальню:
– Моя женщина ложится отдыхать одна? Когда вернулся долгожданный супруг… Я знаю: ты хранила верность мне… Да и с кем здесь изменять? С этим попом или его горбуном?.. Ты снилась мне три года… У меня были грязные чёрные девки, а я мечтал о твоей белой коже… Ты стала ещё прекраснее… Не отворачивайся от меня не вырывай рук! Я имею право на твою любовь, и я её получу!..